(5) Формирование нашей десантной Армии.

(6) Высадка наших войск на материк Японии.

(7) Борьба с территориальными войсками и подавление народного восстания.

(8) Овладение обеими столицами и особою Императора”.

Составив этот план[316] и собираясь с ним идти к Государю, Куропаткин подошел к министру иностранных дел Ламздорфу и, как мне рассказывал очевидец, взял его под руку и полушепотом сказал ему:

— А Вы замолвите обо мне словечко Государю.

Витте был об этом прошен еще раньше. Таким образом, как помнится, 8-го Февраля 1904 года совершилось назначение этого генерала на пост Командующего Маньчжурской армией». 

А логика где?

«Прочитывая вышеприведенное заключение плана, никак нельзя предполагать, что “весьма простой план” кампании составлен генералом, и притом с академическим образованием. Такой или аналогичный план мог бы составить Главком из людей не образованных, не культурных, но не цивилизованный человек.

Подобное площадное хвастовство совсем не подходит человеку воспитанному в воинской этике. Этот план сам по себе уже доказывает, что в лице его составителя мы встречаем человека весьма низкого воспитания, а кроме того, в торопливом составлении плана забывшего о логике.

Если возможны пункты 1 и 2, то это доказывает, что составитель плана допускает (или рассчитывает на это. — Б.Г.) совершенный вывод из строя на все время операций всего нашего Дальневосточного Флота, благодаря чему Японцы являются полными хозяевами в море. При полном господстве на море Японского флота выполнение пункта 4-го плана почти не мыслимо.

При подобных условиях и, не внося в план прибытия нашего Балтийского флота, уничтожающего без остатка Японский флот, составитель плана, каким-то непонятным образом переносит всю нашу Маньчжурскую Армию на материк Японии!

Борьба на материке только с территориальными войсками (не с полевыми) доказывает, что, согласно предположения генерала Куропаткина, ни один солдат Японских полевых войск не спасся: все они или полегли в Маньчжурии, или взяты в плен.

Не плох и последний пункт: почему Куропаткин предполагал, что Японский Император будет сидеть смирно и так легко дастся в плен? Ведь на деле-то оказалось немного иначе: 25-го Февраля 1905 года сам Куропаткин чуть было не попался в плен Японцам под Мукденом.

И так довольно об этом документе, который приличнее было бы составить в трактире, при хохоте пьяных парней, полуграмотному остряку, а никак не генералу!

8-го Февраля 1904 года роковое назначение состоялось».

Полевой Штаб Маньчжурской армии. Формирование по методу папуасов

«Тотчас по назначении Куропаткин начал готовиться в дальний путь. Сборы были не легкие: надо было сформировать Полевой Штаб Маньчжурской Армии и снарядить и обеспечить всем необходимым для жизни Ставки.

Нелегко было и сформирование полевого Штаба по существу, ибо никакого мобилизационного плана, никаких на то соображений в мирное время Военным Министром подготовлено не было, и всю работу приходилось делать экспромтом, и мобилизация Штаба Куропаткина производилась не так, как то следовало в устроенной армии, а как у Папуасов, то есть способом кустарным: на должности люди назначались не соответственно их подготовке в мирное время, а по какому-то странному закону полного хаоса.

Чтобы объяснить мое смелое выражение и не дать читателю возможности подумать, что эти строки я пишу голословно, я позволю себе несколько припомнить организацию наших штабов.

До 1892 года характер Окружных Штабов производил впечатление органов “местных”, в поход не идущих и более приспособленных к надобностям мирного времени, чем военного». 

Штабы окружные. Нормальные

«В 1892 году было Высочайше утверждено новое “ПОЛОЖЕНИЕ О ПОЛЕВОМ УПРАВЛЕНИИ ВОЙСК В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ” и вместе с тем некоторые Штабы Округов были переформированы таким образом, чтобы иметь в мирное время полный кадр как полевого штаба соответствующей армии, так и штаба тыла.

Таким образом, в окружных штабах в мирное время появились будущие деятели на театрах войны, подготовленные по различным отраслям управления армиями в военное время: появились управления “генерал-квартирмейстеров”, “дежурных генералов”, начальников военных сообщений с подготовленными начальниками этапов транспортов военно-дорожного и т.д.

Кандидатуры на все перечисленные должности проходили в последней инстанции через руки Военного Министра, и он имел полнейшую возможность подобрать себе сотрудников, подготовленных по специальностям и им же когда-то избранных.

На деле оказалось, что вся прежняя служба и подготовка в специальностях, потребных в военное время, пошли насмарку». 

Пример из медицины

«Чтобы сказали Вы, если бы узнали, что, скажем, в Вашем областном городе некий филантроп выстроил, оборудовал и укомплектовал огромную больницу, но при этом для заведывания отделами пригласил: отделение по внутренним болезням он поручил акушеру, хирургическое — гидротерапевту, водолечебницу — дантисту, зубоврачебный кабинет — венерику и т.д.?

Я думаю, что такого организатора Власти без промедления свезли бы в лечебницу для сумасшедших на предмет определения его умственных способностей!

А вот Куропаткина, когда он по подобной программе организовал свой полевой штаб, никто, к сожалению, не упрятал». 

А теперь персонально

«Начальником полевого Штаба Армии он пригласил не начальника штаба одного из Военных Округов и не генерала, служащего на Дальнем Востоке, нет, он пригласил почему-то Командира Корпуса пограничной стражи генерала Сахарова».

Вмешавшись немного в изложение генерала Рерберга, добавим от себя, что к моменту приглашения в Штаб генерал Владимир Викторович Сахаров был уже командиром 1-го Сибирского АК (с 29.11.1903), так что к служившим на Дальнем Востоке он относился, и формально Рерберг не прав. Но основная ценность генерала Сахарова для «самостоятельного и ответственного» заключалась совершенно в другом.

Дело в том, что он, Вл.В. Сахаров, не имел собственного мнения, был абсолютно управляем и всегда держал нос по ветру. Так, будучи в начале 1917 года Командующим Румынским фронтом, на предательское предложение генерала М.В. Алексеева утром 2 марта 1917 года телеграфировать Государю Императору «верноподданническую просьбу» отречься от престола, Сахаров вначале потребовал, чтобы ему сообщили ответы остальных запрошенных лиц. Ознакомившись с ними, он направил 2 же марта из Ясс телеграмму генералу Н.В. Рузскому для передачи Императору. В этой изумительной по форме и содержанию телеграмме в начале выражалось возмущение «разбойной кучкой людей, именуемой Государственной думой», которая «предательски воспользовалась удобной минутой для проведения своих преступных целей», а конец гласил:

«Приходя к логике разума и учтя создавшуюся безвыходность положения, я, непоколебимо верный подданный Его Величества, рыдая вынужден сказать, что, пожалуй, наиболее безболезненным выходом для страны и для сохранения возможности биться с внешним врагом является решение пойти навстречу уже высказанным условиям, дабы промедление не дало пищи к предъявлению дальнейших, еще гнуснейших притязаний».

Этот «шедевр по красоте стиля» красный журналист Михаил Кольцов так комментирует в своем предисловии к сборнику документов об отречении, выпущенном в Ленинграде в 1927 году[317]: «Рыдая!.. Пожалуй! Да, умри, Денис, пожалуй, лучше не напишешь.

Что было делать Николаю II с перетрусившим генералитетом?»

Хотя, добавим, речь идет на самом деле не только о трусости, а о бесконечно более мерзком Иудином грехе — нарушении присяги, предательстве Царя и Отечества. Поскольку Веру эти господа предать уже успели.