То, что в месте, где погиб «Петропавловск», мин хватало, свидетельствуют следующие строки из Хронологического перечня действий Порт-Артурской эскадры:

«13 апреля… Траление внешнего рейда в районе гибели эскадренного броненосца “Петропавловск”. Среди прочих плавучих средств в работах участвовали два минных катера с эскадренного броненосца “Цесаревич” и паровой катер с крейсера 1 ранга “Диана”.

14 апреля… Траление внешнего рейда. Среди прочих плавучих средств в работах участвовали два минных катера с эскадренного броненосца “Цесаревич” (лейтенанты Пилкин 1-й и Щетинин).

На месте гибели эскадренного броненосца “Петропавловск” затралена и взорвана группа мин (6-7 штук). Одна мина всплыла и была расстреляна с этих же катеров и подошедшего катера с эскадренного броненосца “Цесаревич” (мичман Сполатбог)»^{355}.

Столкновение еще с одной миной на минном поле представляется все-таки более вероятным, чем удивительная синхронность между взрывом гипотетической «адской машины», подложенной местными вредителями, и взрывами мин заграждения, на которые очевидно загонял нашу эскадру адмирал Того, не стреляя по отставшим русским крейсерам, а просто нажимая на эскадру всей мощью своих пока еще шести броненосцев и двух новейших броненосных крейсеров «Кассуга» и «Ниссин».

Действительно, нетрудно видеть из схемы 1, что место взрыва нашего флагмана (точка I схемы) находится как раз на SO 60° по отношению к месту дежурного крейсера (точка III схемы) и на расстоянии около двух миль от нее. То есть именно там, где с дежурной «Дианы» были замечены подозрительные силуэты.

К сожалению, не случайность

Подводя итог вышесказанному, следует с сожалением признать, что гибель нашего национального героя, выдающегося русского адмирала Степана Осиповича Макарова — результат не трагической случайности, а хорошо подготовленной и по возможности тщательно осуществленной операции японского Соединенного флота. Операции, ставшей несомненной победой — может быть, самой крупной именно флотоводческой победой за всю войну командующего Соединенным флотом адмирала Того Хейхатиро.

При этом в достижении поставленной цели слились воедино данные разведки о боевых курсах русской эскадры и минные постановки на флангах линии этих курсах. Как по нотам была разыграна и утренняя фаза операции: выманивание русской эскадры в открытое море, используя 3-й крейсерский отряд адмирала Дэва в качестве приманки, а затем нажим всей броненосной мощью Соединенного флота на вырвавшийся вперед русский отряд под флагом Командующего, дабы вынудить его отступить на соединение с остальной эскадрой под прикрытие крепостной артиллерии. На заранее подготовленные минные ловушки.

Но главным во всем этом был весьма тонкий учет японским командующим черт характера адмирала Макарова, уже не раз проявившихся в Порт-Артуре. Его храбрость, пренебрегающая опасностью, проявившаяся как при выходе Макарова 26 февраля на легком крейсере «Новик» на помощь гибнущему «Стерегущему», так и 31 марта, когда, не ожидая выхода остальных броненосцев, адмирал бросился на своем «Петропавловске» сначала на помощь «Баяну», а затем вместе с крейсерами и «Полтавой» на отряд адмирала Дэва. Его горячее желание разбить японский флот по частям, не ожидая вступления в строй всех сил собственного флота. Отомстить за наши первые неудачи.

Недаром «Описание Мейдзи» допускает эмоциональные оценки, описывая гибель адмирала Макарова.

Но выход Макарова на «Новике» при всей его рискованности все-таки был «в допусках и посадках»: мин по курсу не было, а против приближающихся японских сил были скорость «Новика» и адмиральский глазомер.

31 марта совершенно иная ситуация. «Описание Мейдзи» приписывает японскому минному отряду несуществующую заслугу в том, что его присутствие на рейде Артура замечено не было: «Наш минный отряд нередко попадал в освещаемое пространство, но, к счастью, открыт не был».

Открыт он был, хотя сразу и не установлен по принадлежности. Но к рассвету стало ясно, что неясные ночные силуэты могли принадлежать только вражеским судам. Совершенно непонятно до сих пор, как крупнейший специалист по минному делу, составивший на нем имя еще в турецкую войну, мог не только выйти на непротраленный рейд — не предупредив, очевидно, младшего флагмана о возможных минных постановках, — но, благополучно вернувшись назад, повел эскадру туда, где ночью были отмечены с «Дианы» подозрительные тени.

Все равно, что командующий танковой армией, вместо того чтобы предварительно послать саперов на минное поле, повел бы по нему танки. Да еще сам бы поехал впереди.

Что бы то ни было: забывчивость ли адмирала, невнимание ли к выполнению его же собственного приказа о тралении или недооценка им данных ночных наблюдений с «Дианы» — это стоило России гибели эскадренного броненосца почти со всем экипажем, с Командующим флотом и его штабом, выхода надолго из строя еще одного броненосца и, в конечном счете, проигрыша войны на море[277].

Создается, однако, впечатление, что следует говорить не о забывчивости Командующего флотом, а об определенной недооценке им минной опасности.

Так, при 6 выходах в море эскадры Тихого океана под флагом адмирала Макарова внешний рейд был протрален только 2 раза: при первом выходе 27 февраля: «…траление внешнего рейда катерами с судов эскадры», и при четвертом выходе 14 марта: «…траление внешнего рейда минными крейсерами “Всадник” и “Гайдамак”»^{356}.

Так что, подчеркнем еще раз, катастрофа, случившаяся утром 31 марта 1904 года, — это не трагическая случайность, а хорошо подготовленная и в некотором смысле закономерная победа японского флота. И, как любили говорить у нас в незабвенный застой, лично адмирала Того Хейхатиро. Причем победа, если так можно выразиться, стратегическая.

Только отсутствие спонтанных тактических реакций у адмирала Того не дало этой катастрофе перерасти в окончательный разгром всей Тихоокеанской эскадры тем же утром 31 марта 1904 года, о чем, собственно и пишет Владимир Семенов.

В этом случае Порт-Артур пал скорее бы всего еще в мае, и война могла окончиться действительно крупным военным поражением России. 

Самонадеянность адмирала Того

Но столкновение двух флотов у Порт-Артура в последний день марта 1904 года представляет для нас интерес еще и потому, что в нем вполне проявились две черты военного почерка адмирала Того.

Тщательная отработка плана и деталей предстоящей операции и не слишком быстрая реакция на быстро меняющуюся ситуацию. Причем ситуацию, меняющуюся в данном случае в его пользу.

В самом деле. Понятно, что замысел Того заключался в том, чтобы загнать вражескую эскадру на незамеченные ею минные ловушки. Однако даже в смелых мечтах вряд ли он мог представить, что русский адмирал, и заметив их, поведет эскадру как по чистой воде, не поставив при этом в известность своего заместителя.

Что при этом в ловушку попадет первым именно флагманский броненосец. Что гибель его будет почти мгновенна, а ничего не ведающий младший флагман поведет эскадру на вторую ловушку, на которой подорвется уже второй русский броненосец. Что взрыв этого второго броненосца «Победа» вызовет панику, общее смятение и стрельбу всех во всех. Предполагать все это заранее было практически невозможно. Почти фантастично.

Адмирал Того, как умный человек и реалист, и не предполагал. А значит, не внес в свои планы и расчеты. А значит, и не среагировал. Он и так, видимо, считал свой план и реализацию его оптимальными. И не стал или не смог их улучшать и корректировать, когда этого потребовала боевая обстановка.