Еще через несколько дней резня перекинулась на Пекин. К «красным» присоединились, как полагается, все подонки общества и городская чернь. Участь православных китайцев была ужасна. Некоторые отрекались, но большинство остались верны, хотя меры убеждения были применены довольно крутые. Очевидец свидетельствует: «В ночь с 11 на 12 июня боксеры с горящими факелами, появившись во всех частях Пекина… хватали несчастных христиан и истязали их, заставляя отречься от Христа. Многие, в ужасе перед истязаниями и смертью, отрекались от православия… Но другие, не страшась мучений, мужественно исповедовали Христа. Страшна была их участь. Им распарывали животы, отрубали головы, сжига жилищах…»^{302}

Северное Подворье, где располагалась миссия, было сожжено. Вме уникальной библиотекой, хранилищем древних рукописей, богадельв школами. Кладбище при Подворье подверглось осквернению. Краен они и в Китае красные!

11/26 июня Православная Церковь отмечает день 222 Новомученн Китайских от боксеров убиенных^{303}. Среди них — священник-китаец из базинцев» — отец Митрофан Цзи, принявший мученическую смерть с ж и детьми. Учитывая, что православных в Китае было всего около 500 чел следует признать, что в мученичество они шагнули стройными рядами.

Уцелевшие православные нашли спасение в стенах русского посольства. Здесь укрылись и все русские гражданские и духовные лица в количестве 26 мужчин, 10 женщин и 9 детей и более тысячи местных христиан без различия конфессий. Неуспевших скрыться могла постигнуть участь инженера-путейца Б.А. Верховского, голова которого, отделенная от туловища трудолюбивыми ихэтуаньскими руками, покоится на Пятницком кладбище столицы нашей родины города Москвы.

Охраняли посольство казаки-забайкальцы во главе с урядником Батиным. Спокойные могучие дядьки точили шашки и успокаивали «синьцев»: «Пусть только сунутся нехристи. С голыми пятками да на шашки. Не бойсь, не выдадим».

В последнем никто, в общем, и не сомневался. Ихэтуани, видимо, тоже. Так как никто и не сунулся. И все же посланник М.Н. Гире, человек неробкого десятка — солдатский Георгий за русско-турецкую войну! — вздохнул спокойнее, когда 18 мая в Пекин прорвался морской десант. Добровольцы с броненосцев «Наварин» и «Сисой Великий» — 74 человека под командой лейтенанта барона Ф.В. фон Радена и мичмана К.И. фон Дена.

Щеголяя флотской выправкой, фон Раден взметнул к козырьку руку в белоснежной перчатке, представляясь посланнику: «Не извольте сомневаться, Ваше Превосходительство! Все умрем, если надо».

На что Гире несколько нервно ответил: «Нет, уж лучше живите, лейтенант».

Из подручного материала моряки возвели вокруг посольства баррикады. Самую большую назвали форт «Наварино-Сисоевский». И, как было приказано — жили. Как жили, рассказано в замечательных записках-отчете фон Радена, маленький отрывок из которых позволю привести здесь, чтобы лучше ощутить колорит жаркого пекинского лета 1900 года^{304}.

Посольское сидение

Ф.В. фон Раден

Журнал событий русской десантной роты команд броненосцев

«Наварин» и «Сисой Великий» в городе Пекине от 18 мая по 2 августа 1900 года

Прибыли, осмотрелись

«18 мая. Утром десанты русский, французский и итальянский прибыли в город Тян-тзин под предводительством полковника Вогака и, оставив, по его приказанию, все вещи, кроме того, что было на матросах, на барже и при них двух часовых, я отправился в город, где люди получили завтрак; в 3 часа дня 18 мая люди были посажены на поезд железной дороги, и полковник Вогак приказал взять только то, что полагается иметь на себе десанту, т.е. по 60 патронов, мешки и шанцевые инструменты, говоря, что завтра пришлет запасную амуницию и оружие.

18 мая в 9 часов вечера после форсированного перехода от станции железной дороги десант пришел в русскую миссию, где его встретили наш посланник и все служащие в миссии. В ту же ночь разместили людей по разным каморкам, и были назначены посты и дневальные. У десанта было только по две смены белья и по 60 патронов в сумках. В городе нас провожала и стояла шпалерами многотысячная толпа китайцев, глядевшая весьма недружелюбно на нас, но не проявившая, кроме отдельных криков и свиста, особенно враждебных намерений.

19 мая пришли немецкие и австрийские десанты. Полковник Вогак поручил прислать нашу пушку и боевые припасы к ней и добавочные к ружьям поручику Блонскому, который 18-го же уехал в Тян-тзин. Окончательно устроил людей в миссии, ознакомился с расположением ее и ее окрестностями. По выходе на улицу, был поражен, как китайцы смотрят на нас: ни одного доброжелательного взгляда». 

Снаряды прислали, пушку забыли

«20 мая вечером пришли наши оставленные вещи, к несчастью, не все. Пушка не прислана, а снаряды к ней присланы. Запасных патронов к ружьям прислано всего из 7 ящиков — 3; вещей командных много не дослано, людям приходится занимать друг от друга». 

Об этимологии слова «ша» в живом великорусском языке

«20 мая пришло известие, что начали разрушать железную дорогу, сожжена станция Хуанцун, в 15 милях от Пекина. Говорят, много боксеров в городе; чтобы удостовериться в этом, я сделал с 4 казаками экскурсию за город. Толпы смотрят на нас зло, и мальчишки кричат из-за углов “ша” (убей)».

Теперь как-то становится понятней тот эмоциональный накал, с каким это слово «ша» обычно у нас произносится. Хотя что означает, объяснить толком никто не может. Для простоты считают междометием. А вот, поди ж ты! 

Примерка к обороне. Первая баррикада

«22 и 23 мая употреблены для приведения миссии в состояние, позволяющее лучше обороняться. В то время мы еще не знали, что придется иметь дело с солдатами и орудиями, поэтому обращено главное внимание против возможности поджогов и заказаны лестницы, чтобы со стен и крыш стрелять в боксеров.

24 мая. Лестницы готовы, люди расписаны по стенам и крышам, на случай тревоги, караул усилен. На “rue des Legations”[243] построена первая баррикада совместно с американцами соседней миссии. Она состоит из повозок, бочек с землей, ящиков и пр., и на флангах поставлена скорострельная пушка Кольта.

25 мая был военный митинг всех начальников десанта: общее желание — усиление десанта, решение — еще раз сойтись, выработать каждому свой план защиты миссии и постараться их согласовать.

Говорят, за городом везде пожары. Сожжены две станции железной дороги.

26 мая состоялась поездка посланника под конвоем казаков в нашу духовную миссию “Бегуан”; оказалось, что она пока цела, но что собираются вокруг нее толпы боксеров. Посланник привез с собой отца архимандрита, священника и дьякона со слугами, которые поселились в миссии.

27 мая. Прибыли в город отряды войск генерала Дун Фу-сина, набранные на западных границах; они почти все мусульмане и, говорят, самые храбрые войска… говорят, прибыли еще войска Жун-лу, тоже европейски обученные, и несколько пушек; до сих пор мы думали, что это для подавления боксерского движения.

Вечером этого дня учитель русского языка при здешнем университете Бородавкин, проезжая в свой университет в имперский город, наткнулся на отряд дун-фусановской кавалерии, солдаты которого били его лошадь нагайками, и он ускакал домой». 

140 и 35 000!

«В стенах сделал бойницы и укрепил слабые внутренней кладкой кирпичей. Патронов теперь на человека 140 штук — меньше, чем у кого бы то ни было. У наших соседей американцев, которые пополам с нами стоят на баррикаде, по 35 000 штук на человека, а у австрийцев еще больше».