8 сентября 2001 «Что не сделано – то сделано…» Что не сделано – то сделано, и того не переделать, старым новое пристреляно в изменившихся пределах. Ствол дрожит, и пуля-дура дурака в стволе валяет, и пропащая натура землю кровью заливает. Не туда, не тот, не эта, бы да бы на дыбе пыток. Голос раненый поэта — он убит, и я убита. 11 сентября 2001 «Природная любовь…» Природная любовь, без цели и расчета, как столкновенье лбов без всякого почета, упрямая игра все в те же кошки-мышки, заветная пора девчонки и мальчишки, не кончится вовек, что началось когда-то, назначен парный бег, и спутаны все даты, и в черном серебро — пустяк и неизбежность, и ангелом в ребро просвечивает нежность. 28 сентября 2001 In memoriаm Дождь заливает море, море становится мокрым. Вино заливает горе, вино становится горьким. Взрослые и детки как новенькие монетки. Но вот самолет врезается в зданье, начиненный живыми, как мертвыми, и в мертвой петле человек и его мирозданье накрываются пятаками стертыми. 11 октября 2001 Овечий источник Малага. Ветер, сбивающий с ног, стелятся пальмы под старою башней. Кадис с Марбейей погодой вчерашней дразнят, да вышел вчерашнему срок: яркое солнце пропало из глаз, чар ослепительных как не бывало, синее море, как небо, пропало, милость небесная оборвалась. Яростный ветер, пастух-поводырь, тучные тучи в стада собирая, пастбищем-пологом, рваным до дыр, землю накрыл, чтобы стала сырая, чтоб не забыли, куда мы уйдем, не увлекались дешевым загаром, кобальт свинцом заменил нам недаром, серый навесил окрест окоем, в море баранов кипенных нагнал, кружевом бешеным мол оторочил, бедных паломников вмиг заморочил, кто-то упал, заработав фингал. Блеска изнанка валялась в грязи шкуркой овечки, раздавленной ночью. Был не на сцене показан – воочью — край овехуны фуэнты вблизи. 11 октября 2001 Майкл Найман Одинаковые музыки круги, точно ровные из печи пироги, а в ответ сопротивленье на нуле, держит музыка сознанье на игле, взяв в кольцо, не выпускает из кольца, ламцадрица-ламцадрица-ца, механический статический фасон, цилиндрический классический вазон, расцветают звукозаписи цветы одинаковой округлой красоты, надышавшись их дурманом, к краю льну, в наркотическом, дурак, у них плену. Найман, выпусти из клетки дурака, целиком не потерял себя пока, чтобы музыкой плененный молодец не нашел себе в петле ее конец. 15 октября 2001
Русский ремонт Вляпалась в ремонт квартиры отчаянно и безнадежно, не работяги – мортиры, бьют прицельно, куда только можно. Разрушены вещи, что жили, как дети, с нами, знаки разрушенья зловещи, пыль покрыла предметы и память. Кажется, продолжай занятья, к каким привычка свыше, одно непонятно, почему так время в висках свищет, почему на душу без огласки свалилась эта тяжелая штука, точно ведро масляной краски, а ты в ответ ни звука, без голоса, с терпеньем урода, с тупостью, которую можно принять за мужество, а нехватку кислорода списать, скажем, на неудачное замужество, все пойдет в строку, если на пределе, не отыщешь приема против общего лома, вражьи сущности одолели, когда нет дома. Ремонта по-русски безобразны сценки, пропала милая жизнь, пропала квартира!.. Но вдруг засветился кусок белоснежной стенки и засиял зеленый мрамор сортира. 23 октября 2001 Рынок Выдайте порцию мата, некто сказал у прилавка, порция мата примата манка, и может быть давка. Ваш соцзаказ обеспечен, некто ответствовал ловко, то был чиновник, конечно, звать то ли Митька, то ль Вовка. Мат отпускали поштучно, взвешенно и компетентно, пули ложились кучно, все было чисто конкретно. 8 ноября 2001 «Они пришли и расселись, точно восковые фигуры…» Они пришли и расселись, точно восковые фигуры, а не мимолетности памяти моей хмурой, и я принимала их как живых, и на этом приеме был основан прием в моем дурдоме. Они нападали, как стих, и не стихали, а я изводила себя и их ночными стихами, и за этой общей игрой в бисер вдруг прозвучал щелчок, как контрольный выстрел. Это реальность с издевкой в меня палила: сколько живешь, девка, а все мимо, мимо — летность твоя в нематериальное бесполезна, оттого ты безвременна и болезна. Но те, кто оставил след, не сдавались без боя, живее живых, брали живьем за живое, собеседники мои, резкие и с разбором, удостаивали вечным своим разговором. |
