Чудо! Чудо! Вскрывала грудную клетку, вынимала обнаженное сердце, протягивала в ладонях, разглядывал так и эдак, готовил профессиональный отзыв, поскольку был профессионалом и отзывчивым человеком… Мы говорили о замечательном – к сожалению, только в этом году открытом мною – поэте Ольге Кучкиной. 2008 В жанре Curriculum Vitae новые стихи нового тысячелетия «Моя девочка, сходя с ума от любви…» Моя девочка, сходя с ума от любви, хочет, как платье, нет, не как платье, а как кожу, содрать с себя привязанность к любящим и любимым, потому что мысль об их смерти непереносима, а вина перед любящими вместе со страхом за любимых не по силам. С возрастом это пройдет, говорю я ей. И лгу. 10 января 2000 «Мы сидели вчетвером…» Мы сидели вчетвером этим Старым Новым годом, утром чуяли нутром: надо б встретиться с народом. А народу – двое вас, двое нас, и слава Богу, что такой состав припас не к последнему порогу, что еще чего-то ждать нам назначено, как детям, нежно елку наряжать, чтобы в полночь срок отметить перевода через год, через век и через тыщу — небывалый перевод! Переводчик ставит пищу. Зазвенел дверной звонок, входят ласковые гости, исполняется зарок — слово, молвленное в тосте, слово дружбы и любви, слово совести и чести, знак исполненной судьбы по отдельности и вместе. Будто Ноевый ковчег, пара пар: кумир с кумиром. В этот праздничный четверг он плывет в ночи над миром, наш нечаянный квартет. 15 января 2000 «Говорю да и нет…» Говорю да и нет, ты зовешь это пафосом, поколение интернет с электронным адресом. А мой адрес: улица, сад, розы-мимозы в одном флаконе. И я, как и ты, смотрю вперед, а не назад, хотя и стою на старом балконе. Я ничуть не горда, я проще стакана, что наполовину пуст, а наполовину полон, и только наличье волшебного крана держит уровень, даже если солон. Не солонее крови, пусть и стоит труда, слышишь, мой оппонент любезный? Сил не жалея, поколение интерда сооружает воздушный мост над бездной. 22 июня 2001
«Неразрешимый трагизм бытия…» Неразрешимый трагизм бытия раскладывается на цвета по спектру, и там же, где белизна жития, кто-то синий идет до ветру, чем-то красным морочит умы, плачет под зеленой плакучей ивой, запросто от сумы до тюрьмы вытянув билет торопливый. Гармонией утешаем слабую плоть вместе с духом выморочным и капризным — ничего уже не одолеть и не перемолоть, а бунт остался по ту сторону жизни. 26 июня 2001 «Я беженец, я без вести пропала…» Я беженец, я без вести пропала, заложница за ложный выкуп, я тот солдат, кому из самопала патрон последний на прощанье выпал. Я тот старик гундосый и старуха, что в доме престарелых позабыты, с потерей вкуса, зрения и слуха, за что, попавши под руку, избиты. Я тот полковник, с жабьими очами, снасильничавший тощую чеченку, расстрелянная, брошенная в яме, я им размазана кишками по застенку. Убийца и убитый, соглядатай всего, что на земле при мне творится, я молча в этой должности треклятой смотрю, когда же небо отворится. 8 июля 2001 «Варили кружовенное варенье…» Варили кружовенное варенье, как в старой классической литературе, мне выпало хвостики резать, Елене — помешивать варево в медной кастрюле. Неспешно воскресное наше занятье, ум праздный лениво и вольно блуждает, от ягоды встану колени размять я, мне ягода круглая взор услаждает. Арбузная форма, высокая норма, прозрачно-зеленая слезная мякоть — и от хлорофилла, не от хлороформа, какого рожна захотелось вдруг плакать? Оставлены цели, отпали задачи, внезапным исходом – умиротворенье. Кружовник с утра собирали на даче. В России варенье – всегда откровенье. 31 июля 2001 «Выкричать, вырыдать, в пропасть скользя…» Выкричать, вырыдать, в пропасть скользя, с мясом и кровью на раз. А нельзя. 5 сентября 2001 Радио шансон Эти песенки смешные, по рупь сорок каждая, — наши жизни расписные, плевые, неважные. Приключения и страсти, слезной влагой смочены, к самой проигрышной масти смертно приторочены. Пыль сезонная на зоне, а на воле вольности, — о певце, как о Кобзоне, нет печальней повести. Бедный Гамлет, бедный Йорик с бедной Лизой, драные, чуть пожиже суп перловый, перлы те же самые. Полудетские угрозы, тонны философии, от Любви с Надеждой позы к матери их – Софии. Плачут жесткие вагоны по мякинным песенкам, стынет мозг и сердце стонет — все мы люди местные. |
