Май 2004 «Подражание Параджанову…» Подражание Параджанову, бродит Бродский, как пена пенится, свои тараканы от музыки Темирканова — вот чего душа моя пленница. Цель фиалковая от Циолковского, ноосферы брод от Вернадского, проявления нежно-жесткого жизнь-чудачка мешает запросто. Версии максим Аверинцева, качества Гачева в прорезь открывают для человечества морок с обмороком Мориц. Выбирает товарищ товарища, прикипает, милуется, любится, на огнище, кострище, пожарище — несгораемый куст от Кустурицы. 25 июля 2004 «Угли потухли…» Угли потухли. Обмякли иглы. Как кегли, куклы. Как иго, игры. Потухли угли. Углы протухли. Из кожи угри пролезли в туфли. Рассыпан пепел. Алмаз утерян. Считает петли судьба-тетеря. 27 декабря 2004 «Тезка полная, Ольга Андревна…» Тезка полная, Ольга Андревна, творог, ряженка, масло домашнее, разнотравье, корова, деревня, все сегодняшнее, свежайшее. Пышный стан и рука огрубелая, сероглазая тетка спокойная, и косынка повязана белая, и скотинка достойная дойная. Рынок полнится снедью-продуктами, ароматы, что в знатной таверне, я иду меж колбасами-фруктами прямо к фермерше Ольге Андревне. Мы знакомы лет пять или более, часты наши свидания краткие, тетя Оля, зову, тетя Оля, я, и смеюсь над собою украдкою. Тетка младше и не улыбается, поведенья скупого и верного, на весах то не творог качается, то кончается время Андревнино. На дороге заснеженной хреновой заскользила машина убойная, и убило в ней Ольгу Андревну вместе с мужем и третьей покойною. Где вы, где же вы, Ольга Андревна, творог, ряженка, масло домашнее, разнотравье, корова, деревня, все вчерашнее, все вчерашнее!.. Тем же днем, не доделав полдела, оскользнувшись и руку ломая, я в осколок, как в воду, глядела, ничего еще не понимая. 27 декабря 2004 «Знай форси…» Знай форси, если знаешь фарси. А не знаешь фарси, обойдись хоть польским, накось выкуси. 27 декабря 2004 Новогоднее Ююнныююры, Ююрыююнны, де факто, де юре дрожат ваши струны. С любовью, и болью, и снова с любовью, ваш ангел склоняется нам к изголовью. В две тысячи пятом, родные ребята, наш ангел шлет вашему все, что нам свято. И с криком петушьим, и смыслом пастушьим в две тысячи пятом опять отчебучим чего-либо эдакого! Валероли. 31.12.2004
Перепелки Лучевая кость правой руки сломалась тринадцатого декабря, кость в горле времени встала, малость лучом пространство посеребря. Лишенка пера, руля и зубной щетки, ушла в себя, как уходят под воду, серебряный след уходящей подлодки подоспел аккурат к Рождеству и Новому году. Движенья скованы, дыханье сперто, давленье в крови рвет перепонки. Внезапным цунами время стерто тысяч жизней, дешевых, как перепелки. Мне гусь не брат, свинья не сестра, утка не тетка, а своя – пестрая перепелка. Родная косточка, поломанная досточка, лучевая кость, запоздалый гость — поэт, застрявший в душе, как гвоздь. Он вошел в замкнутое пространство, перекрыв лучи, что шли с экрана, как лекарство мы приняли пьянство, заговорив о простом и сложном пьяно. Левой рукой я поднимала рюмку за всех ушедших и оставшихся жить, а сломанной правой ковыряла лунку, соображая, как всплыть. Я дышала под водой тем, что было с нами, мой перелом был перелом, за моим плечом поднималось цунами, а мы продолжали, и все было в лом. 17 января 2005 «Но знает ли Земля, что звать ее Земля?…» Но знает ли Земля, что звать ее Земля? Что имя ей Титан – Титан-планета знает? Небесного хлебать за версты киселя — от нас посылка к ним прочь в ночь летит, чумная. Как будто дамский зонт, да нет, не зонт, а зонд, откуда-то с Земли – а это что за чудо? — и пробует на вкус какой-то там мезон какой-то там метан и остальные блюда. Пыль, камни, густота и пустота обочь, ни костерка, ни речки, ни собаки, нигде нет жизни, жизни нет, и ночь не отзывается на наши знаки. Картинка входит в дом за тридевять земель, ощупывает щуп титановое что-то, а следом на Земле – собранье пустомель, а следом – у старух отобранные льготы. Какое время здесь, и знает ли оно, как называется, и кто его проверит? Я наблюдаю жизнь как будто бы в кино, включая собственные риски и потери. Титан метаном, или чем там, разойдясь, цепляет зонда щупальца и панцирь, обратную метановую связь установив невидимо с посланцем. И вот уже титановый народ, народец или просто мю-мезоны спокойно лезут в наш домашний огород и знают наши цели и резоны. Да мы-то их не знаем! Заведя привычки, огороды, клюкву с чаем, мы отличаем снег и ветер от дождя, а больше ничего не различаем. Мы, правда, можем Солнце Солнцем звать — и что? |
