Теперь мне надо урезонить старшего полкового писаря по строевой части вахмистра Халанского. Услышав мой план, он буквально взвыл:

— Господин подъесаул, подъесаула Кулабухова удалила от себя сотня! А Вы его хотите назначить на должность полкового адъютанта?.. То есть на ту должность, которая стоит над всеми сотнями полка!.. Он тогда будет иметь такую власть, которую не имел, будучи командиром сотни... Да и не согласится на это полковой комитет. Я-то хорошо знаю настроение казаков! — закончил он свою первую тираду слов.

Халанский был умный, честный и добрый по натуре человек. Свое дело он знал лучше любого адъютанта. Старшим полковым писарем он был уже в 1913 г., когда мы прибыли в Мерв молодыми зелеными хорунжими, и он помогал некоторым из нас составлять личные рапорты на имя командира полка. Небольшого роста, пухленький, с приятным лицом и маленькими руками — он больше подходил на штатского канцеляриста, но был всегда воински почтителен. На свой десяток писарей он никогда не накричит, а только упрекнет в чем-либо. Они его глубоко уважали.

— Не согласятся и писаря принять его, — урезонивает он меня. — Вы же знаете, господин подъесаул, какой у него характер? — добавляет он.

— Я хорошо знаю характер подъесаула Кулабухова, — теперь уже я урезониваю Халанского, — а что касается писарей, то Вашего одного слова для них достаточно и они Вас послушают, — рублю ему. Говорю ему, что Куприн будет молчать. — Я и Вас прошу только молчать, когда состоится приказ по полку о Кулабухове. — Урезонил.

Все это пишется для того, чтобы показать — как была тяжела ситуация для нас, офицеров, полная ненормальности, постигшей армию.

26 марта 1917 г. был издан приказ по полку: «Подъесаул Кулабухов назначается полковым адъютантом, подъесаул Елисеев назначается командиром 2-й сотни на законном основании. О сдаче и приеме должности — донести».

На удивление — никакого протеста ни от кого не получилось. Когда наша дивизия была уже в Финляндии, я спросил некоторых казаков трубаческой команды: «Каков их новый начальник подъесаул Кулабухов?»

«Ничего... хороший», — был ответ... Кулабухов действительно переменился и был отличным адъютантом.

Офицерский состав полка после дней революции

Удаленные офицеры выехали в Персию. Острых вопросов в полку уже не было. После 26 марта офицерский состав полка принял следующее положение:

1. Войсковой старшина Калугин Степан — временно командующий полком.

2. Войсковой старшина Пучков Александр — помощник по хозяйственной части.

3. Войсковой старшина Бабаев Иван — помощник по строевой части.

4. Войсковой старшина Маневский Георгий — помощник по строевой части.

5. Подъесаул Поволоцкий Владимир* — командир 1-й сотни.

6. Подъесаул Елисеев Феодор — командир 2-й сотни.

7. Подъесаул Винников Александр* — командир 3-й сотни.

8. Подъесаул Дьячевский Диамид* — командир 4-й сотни.

9. Есаул Авильцев Владимир — командир 5-й сотни.

10. Подъесаул Некрасов Александр* — командир 6-й сотни.

11. Подъесаул Кулабухов Владимир — полковой адъютант.

12. Подъесаул Мацак Гавриил* — начальник команды связи.

13. Есаул Ламанов Петр* — командир обоза.

Младшие офицеры с законченным средним образованием и из выпусков военных училищ ускоренного курса во время войны: 14. Сотник Щербаков Иван*. 15. Сотник Бабаев Павел. 16. Сотник Фендриков Филипп*. 17. Хорунжий Субботин*. 18. Хорунжий Катасонов Михаил*.

Из школ прапорщиков: 19. Хорунжий Гончаров*. 20. Хорунжий Косульников*. 21. Корнет Кантемиров (осетин).

Бывшие урядники 3-го Кавказского (льготного) полка, окончившие школы прапорщиков и прибывшие в полк летом 1916 г. перед 2-й Мема-Хатунской операцией: 22. Хорунжий Суворов*. 23. Хорунжий Кузмичев*. 24. Хорунжий Трубицын*. 25. Хорунжий Кабища*. 26. Хорунжий Луценко*.

Военные чиновники: 27. Лекарь Копелиович — старший медицинский врач. 28. Зауряд-лекарь Жуков — младший врач. 29. Гиршберг* — ветеринарный доктор. 30. Надворный советник Чирсков* — старший делопроизводитель, терский казак.

В таком составе полк был переброшен из-под Карса на Западный фронт, в Финляндию, куда прибыл в самых первых числах мая 1917 г.

...Из дому получил телеграмму, что с нашей матерью произошел удар и она лишилась возможности говорить. Калугин отпустил меня. Свой полк я встретил уже на станции Кавказской.

ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ

Екатеринодар. На станции Кавказской и в пути

Мы с братьями идем по Красной улице. Издали видна длинная колонна конных казаков. Гуляющая публика остановилась и ждет ее. Ждем и мы. Узнаем, что идет Конвой Государя со своими двумя штандартами, чтобы сдать их на хранение в Войсковой штаб, где содержатся все Войсковые регалии Кубанского Войска. Колонна проходит мимо шпалер публики.

Их две сотни казаков. Все одеты однообразно в черкески защитного цвета с кручеными желтыми гвардейскими жгутами на них вместо погон. Красные бешметы, обшитые желтой тесьмой, и в крупных черных папахах с красными верхами. Под всеми, словно на подбор, темно-гнедые кабардинские кони с черными гривами и хвостами. У всех холодное оружие в серебре. Офицеры одеты особенно щегольски. Под ними нарядные лошади. Седельная сбруя в кавказском серебре. Два императорских штандарта с двуглавыми орлами на древках поверх черных чехлов парили над строем конвойцев и говорили всем, что это идет «особенная строевая часть».

Сотни шли спокойным шагом в колоне «по шести», абсолютно молчаливо и своим нарядным видом так загипнотизировали публику, что она молча, сосредоточенно и торжественно смотрела на казачий конный строй, как на сказочное видение, которое она встречает впервые в своей жизни и которое уже не повторится н и к о г д а...

Из полка получил телеграмму: «Дивизия перебрасывается на Западный фронт. Ждите полк в Кавказской».

Станция Кавказская на хуторе Романовском (теперь город Кропоткин) — это историческая идиллия 1-го Кавказского полка. Ежегодно здесь грузился эшелон молодых казаков, отправляясь на царскую службу в далекую Закаспийскую область. Ежегодно на эту станцию приходил эшелон старых казаков из той же области, окончивших свою действительную, 4 с половиной лет, службу. И вот теперь полк, в полном своем тысячном составе, должен пройти ее, следуя на Западный фронт. И он прибыл. Каждый эшелон разгружался на три дня, чтобы дать казакам возможность повидать свои семьи, пребывающие в хутор Романовский. Надо сказать, что самые молодые казаки, прибывшие в полк в январе 1914 г., не видели своих жен три с половиной года, а самые старые казаки, прибытия в полк 1910 г., не видели семь с половиной лет. Отпуски на родину были тогда настолько редки, что о них лучше не писать. Какова была радость казаков и их семейств при встрече — также лучше не писать.

3 Елисеев Ф. И.

Эшелоны двигались на север. Со станции Тихорецкой их повернули на Царицын. Там перегрузка на пароходы и двинули вверх по Волге. Лично я шел с последним эшелоном полка, который составляли 1-я сотня подъесаула Поволоцкого и взвод артиллерии 4-й Кубанской батареи, под командой подъесаула Миронова-младшего (Васи, как его называли).

В 1-й сотне половина казаков мои станичники. Всех знаю с детских лет. Взаимоотношения чисто дружеские, но почтительные. В Царицыне проездка по городу. Казаки только в бешметах и при кинжалах. Сотню ведет вахмистр. Для развлечения присоединяюсь и я к сотне «рядовым казаком» со станичниками, одетый также в бешмет и при кинжале. Иногда и офицеру приятно «ощутить свободу»... Сотня идет с песнями. Толпы народа «изучают казаков». Вот на углу стоит группа пленных австрийских офицеров, человек сорок. Все они в своих военных мундирах, довольно чисто одеты и воински подтянуты. Они активно вперились глазами в строй, видимо, изучая своих врагов — храбрую казачью конницу.

1 -я сотня была признана самой лихой в полку. Она идет с веселыми молодецкими песнями, с бубнами, с тарелками и с зурною. Это была школа мирного времени оригинального командира сотни есаула фон Озаровского и подъесаула Доморацкого, его младшего офицера.