«Пог-гиб офицер» — волновался я. И как это неразумно — бросив казаков, на своей резвой кобылице — одному скакать в атаку против двухсот красных солдат. Ведь один лишь выстрел и... полетит храбрая голова хорунжего. Но произошло иное: красные остановились и... побросали винтовки на землю. Тут же подскакали отставшие казаки, и вся рота сапер, только вчера прибывшая из Царицына для наводки нового моста через Маныч, — стала также добычей Корниловского полка.
Этот участок фронта красных был пленен полностью. И насколько была стремительна атака, можно судить по тому, что полки не понесли абсолютно никаких потерь.
Фронт перед нами оголился. Корниловцы и кавказцы, под командой бригадного командира полковника Венкова*, — были брошены на север к селу Кормовому, в преследование конной группы красных. Генерал Бабиев с 1-м Таманским и 2-м Полтавским полками задержался где-то позади. У самого села Кормовое, по поперечному бугру — полки встретили сопротивление и остановлены Венковым. С единственным своим конным вестовым, составлявшим его «штаб бригады», — он скакал впереди полков на упрощенной, но сильной строевой лошади, изредка мрачно покрикивая полкам: «Вперед!.. Вперед!»
Мы были в далекой голой степи и почувствовали себя и уставшими и как бы беспомощными. Широким наметом полки прошли около двенадцати верст, и двигаться дальше, не зная боевой обстановки, скакать, было небезопасно.
На восток от нас, у села Приютного, и на север, у села Кормового, по степи видны были — гурты ли скота, или группы войск — мы не смогли точно рассмотреть при весеннем мареве играющего солнца. Оно, в своей весенней прихоти — изображало даже и озера (мираж). Потом все это исчезало, и перед нами была вновь молодая степь, раскинутая так далеко, насколько хватало человеческих глаз.
Впереди нас маячили наши наблюдательные лавы, а полки, спешившись, отдыхали, ожидая дальнейших распоряжений. Полковник Венков, недавно прибывший в дивизию, был нелюдим. Со своим вестовым он спешился вдали от полков. Мы же, молодежь бригады, сидя кружком на молодой травке, болтали, как всегда, о разном. Как-то так вышло, что я сидел спиной к противнику. Против меня сидел есаул Храмов, сверстник по Оренбургскому училищу и однополчанин по полку мирного времени. Рядом — наш старший брат Андрей, сотник-кавказец, и другие кавказцы и корниловцы. Изредка, с визгом, пролетали пули над нашими головами, но на них как-то никто не обращал внимания. Потом они участились. Было уже неприятно сидеть спиной к ним. Так и думалось: вот одна из них ударит обязательно в затылок... или в спину. Но менять место — было стыдно. К тому же — мы только что одержали дивную победу; нам весело и приятно; в особенности быть вместе с родными кавказцами.
«Джик-джик!» — несется над головами. Есаул Храмов после непрерывной скачки — вспотел. Он сидит без папахи и, как мы Все, по-азиатски поджав под себя ноги. И мне очень приятно быть с ним и говорить, говорить. Вдруг, с очень близкого расстояния пронеслось «джик!» и Храмов, коротко «ахнув», — упал лицом вперед, схватившись руками за голову. Мы к нему, думаем — убит! Но он тихо поднялся сам и смотрит на нас безумными глазами, словно очень много выпил и чешет голову. Пуля угодила ему ровно выше лба и четко прорезала борозду его черных волос до самой макушки, скользнув по черепу. Врач туг же спиртом промыл царапину, перевязал голову и отправил в тыл молодецкого Ваню Храмова. На палец ниже — пуля угодила бы прямо в лоб. И был бы конец доблестному кубанскому офицеру. Столько странностей бывает в боях.
j Вдруг — всю нашу бригаду спешно отзывают назад, к
полтавцам и таманцам, к резерву генерала Бабйева. Широкими аллюрами полковник Венков ведет полки на юг. В дороге ; узнаем: красные целой пехотной дивизией перешли Маныч,
| опять оттеснили 1-й Черноморский полк полковника Малы-I шенко к югу, за село Кистинское и Макинские хутора, и угро
жают селу Дивному, где остались наши канцелярии, обозы и разные «хвосты полков». Оказалось, что захваченный только что Черноярский пехотный полк — был их левой колонной, с демонстративным наступлением на село Дивное. Главные же силы были брошены через греблю на село Кистинское.
Огорченный событиями и ужаленный в самое чувствительное место — пылкий Бабиев немедленно бросается со всеми четырьмя своими полками и двумя батареями по их свежим следам, на Кистинское с севера. Корниловцы и кавказцы, на уставших лошадях, едва поспевают за свежими полками Таманским и Полтавским, оставляя позади себя «хвосты» отсталых казаков, свои пулеметы и даже свою батарею. Облако пыли от двухтысячной массы конницы — скрывало и наши хвосты, и нас от наблюдения красными.
Солнце уже клонилось к закату, когда полки доходили до района гребли с севера, где были встречены жестоким артиллерийским огнем четырех орудий с южного (нашего) берега Маныча и пулеметным — у начала гребли на северном берегу. С севера, к Манычу — шел пологий скат, и полки видны были красным как на ладони. Перед полками сто-, яло узкое дефиле-гребля около одной версты длиной, защищаемое артиллерийским, пулеметным и пехотным огнем и, естественно, — конница не могла взять его. Фактически — полки, целая дивизия казачьей конницы — была в * тылу у красных, но в то же самое время красные угрожали всему нашему тылу и самой базе на Ставрополь. Полки , крутились на пологом склоне в сторону красных, беспомощно, посотенно, укрываясь в разных скважинах. Но и там находил их адский огонь красных. По форватеру балки, спускающейся к красным, — один, без вестового, шагом кружился Бабиев, бросая строгие острые взгляды на полки,
' которые стояли молча, не зная, что делать. Командиры пол-
ков — Кавказского Орфенов, Полтавского Преображенский (оба не казаки) и Таманского Гречишкин — были старыми офицерами, лет под 45 и видные ростом. Все они были летами гораздо старше Бабиева, и только я был молод.
Кружась между полками, вдруг он зло выкрикнул: «Полковник Елисеев! Соберите свой полк!» Я не удивился: на ком-то он должен был сорвать свою злость. Ну, конечно, на своем друге и на самом младшем подчиненном в должности командира полка. Откозырнув ему, дескать — «Слушаюсь!» — я шагом проехал перед своими сотнями в бал очках и вновь стал на прежнем месте. Посмотрев в мою сторону — он ничего не сказал. Да и нечего было говорить, так как если собрать полк в густую массу, то это будет лучшая цель для красной артиллерии.
Шрапнельный огонь красных, выпускаемый сразу из четырех орудий, удачно рвался над полками. И полки буквально не находили места, где бы укрыться от него. После разрыва снарядов над сотнями — они самостоятельно искали место для нового укрытия. И словно ужаленная в голову змея — они изворачивались в своем строе, стараясь еще как-то и где-то укрыться. Было ясно, что наше пребывание здесь и в таком положении — совершенно бесполезно. Но... кто мог доложить, внушить это гордому Бабиеву?
— Полковник Орфенов! Атакуйте греблю! — вдруг приказывает он командиру 1 -го Кавказского полка.
И 45-летний гусар-полковник, в кителе, в пенсне, на английском легком седле, одетый очень легко, совершенно не по-походному, а словно выехавший на конную прогулку, храбрый и любимый казаками своего полка — он приложил руку к козырьку фуражки и произнес:
— Слушаюсь, Ваше превосходительство! — и нерешительно выдвинул две сотни вперед. Под уклон — сотни рассыпались, идя крупной рысью, — но по ним сразу же зас-кворчали пулеметы красных. Они заерзали по неровной местности, замялись и скрылись в буераках. Боевой приказ остался невыполненным.
На наше счастье — солнце зашло за небосклон, и стало темнеть. Возвращаясь глубоким обходом назад, кругом, между многочисленными манычскими рукавами — мы совершенно не знали, что будет завтра. До села Дивного, нашей базы, было верст 40-45. И мне казалось, что из-за усталости лошадей сегодня мы не дойдем до него. К тому же целый день и эту ночь — никто не ел и не пил — как люди, так и лошади.
Проводник крестьянин, на неоседланной лошади, шел впереди штаба дивизии. Корниловский полк шел головным. От Бабиева меня отделяла лишь группа казаков-ординарцев человек в тридцать. Меж извилин Маныча, в непроглядной темноте, мы начали блуждать. Бабиев нервничал и был очень злой. И только к полуночи мы достигли Астраханского моста. Мы теперь знали, что через двенадцать верст будем в нашем Дивном, где найдем главное — отдых. Есть уже и не хотелось. Далеко за полночь — молча, грузно, усталые — полки вошли в село. В этот день корниловцы и кавказцы — на широких аллюрах — сделали не менее 75 верст. В этот день и белые, и красные были друг у друга в тылу.
