Он очухался, когда закачался на искусственной волне, такой большой, что задавила беспокоящие его природные образования, и ветер стих, остановленный левиафанским корпусом. И тогда Ричард Дейн закричал, призывая громадину остановиться, обратить внимание на тонущую, желающую жить букашку. Он кричал долго. Порой ему казалось, что кто-то там отзывается на его старания и сейчас ринется в небо вертолет-спасатель. Но случилось иное: сверху свалился, выпрыгнув из ниоткуда, рев садящегося на палубу самолета. Мелькнул и растаял, рубанув воздух, убил все на свете звуки в округе.

И Ричард Дейн остановил свой крик-мольбу, свою SОS-импровизацию, свои попытки зажечь капсюль не от звона в перепонках — он четко разглядел опознавательные знаки на крыльях «МиГа». Это были знаки давно похороненной страны, существующей в истории, а не в реальности. Это были опознавательные знаки с серпом, молотом и красным кумачом. Это был не российский авианосец, это было гораздо хуже.

Если бы Ричард Дейн мог нырнуть, он бы сделал это, но ему очень мешал спасательный жилет.

Роман Владимирович Панин все еще пыхтел над документами, когда дверь его кабинета открылась.

— Да? — поднял он голову, в душе радуясь возможности отвлечься.

Явился непосредственный начальник, майор Воронкевич.

— Садись, Роман, — махнул рукой начальник следственной группы. — Ну, что там у нас с этой водярой?

— Разбираемся помаленьку, Иван Денисович. Да, в общем, ничего особенного, не научились еще наши доморощенные Аль Капоне слишком хитро прятать концы в воду.

— Лады.

— Вот, взгляните, я тут вчерне набросал схемку отмывания денег.

Воронкевич поморщился:

— На бумаге? А компьютер на что?

Воронкевич наклонился над столом. Некоторое время они обсуждали проблему, хотя майор больше слушал.

— Ну что же, — поднял он в конце концов голову, — правдоподобно. А теперь вот что, Роман Владимирович. Перенеси-ка все это в файл. И все свои идейки по этому поводу туда же. Ведь надоела тебе эта рутина до жути, верно?

— Надоела, Иван Денисович, что говорить, но ведь кто-то должен?

— Правильное направление для вырабатывания силы воли, — хмыкнул Воронкевич. — Но появилась тут у нас срочная надобность, нужны люди с широким кругозором, со знанием английского на всякий случай, и холостые, дабы меньше в отпуска просились. Ну и с допуском высокого ранга. Готов?

— Так точно.

— Вот и ладно. До конца дня привести в порядок дела, как я уже сказал, сдать в «секретку» папочки, и потом ко мне в кабинет. Ну, и не для тебя повторять, конечно, — язык держать за зубами.

— Да, понятно, товарищ майор.

— Значит, вы утверждаете, что самолеты, сбившие вашу машину и еще два истребителя, были советские? — в интонации контр-адмирала сквозило презрение.

— Да, — стараясь держаться спокойно, произнес Ричард Дейн.

— С какого расстояния вы наблюдали истребители противника до катапультирования?

— Километров с восьми.

— И вы хотите сказать, что с восьми километров различили их тип и их опознавательные знаки?

— Нет, опознавательные знаки я, конечно, не видел. Я их видел потом…

— Значит, не видели?

— Я все изложил письменно, сэр.

— Что вы на это скажете? — обратился командир авианосной ударной группы к главному корабельному врачу коммандеру Сиприани.

— Пилот Ричард Дейн абсолютно здоров. Вы хотите узнать, говорит ли он правду?

Контр-адмирал обвел присутствующих повелительным взглядом:

— Кто хочет высказаться?

— Разрешите, — вызвался начальник разведки корабельного соединения лейтенант-коммандер Трисель. — В оперативном просторе нет никаких морских соединений, кроме нашего, тем паче авианосных, однако мы знаем о случившемся. Как бы я хотел объяснить все помешательством одного летчика, но… Два «Хокая», шесть «Томкетов», и еще его разведывательный «Харриер».

— О случившемся сообщено куда следует, я думаю, штаб Седьмого флота или политики уже занимаются выяснением, что здесь плавало двое суток назад.

— У меня есть вопрос к лейтенанту. Вы уверены, что сбросили контейнеры с аппаратурой в океан?

— Да.

— И они успели отделиться от самолета?

— Думаю, успели.

— А вы видели под собой парашюты?

— Нет, кажется, не видел.

— Позвольте мне, — подал голос командир авиационного звена кэптен Бак Армстронг, — я чуть поясню. Даже если после отделения от самолета контейнеров до отделения кресла прошло секунды три, это все равно более двух километров.

— Я понял вас, — скривил лицо контр-адмирал, — но наш герой опознал самолеты на бог знает какой дистанции, а здесь, напротив, простые, вовсе не скоростные цели — и он их совсем не видел.

— Могли не раскрыться парашюты, — не выдержал Ричард Дейн.

Контр-адмирал Джедд Галлоуген холодно смерил его взглядом сверху донизу.

— Вы сбросили не один контейнер, а несколько, так? Неужели не раскрылось у всех?

«Господи, — тоскливо подумал Ричард Дейн, — сколько это может длиться». После катапульты, после двенадцати часов, проведенных в воде абсолютно без надежды, после больничной палаты, он совсем не радовался этим милым допросам. Да, командование можно было понять, но почему оно не хотело понять его?

— Господин посол, наше правительство очень обеспокоено инцидентом, произошедшим на островах Фиджи, а также еще некоторыми случаями последнего времени в акватории Тихого океана, — обратился к российскому представителю посланник президента Соединенных Штатов Америки.

— Наше правительство тоже интересует кое-что произошедшее в последние дни в нейтральных водах. Кроме того, оно обеспокоено повышенной активностью американского военного флота. Как вы, разумеется, помните, между нашими странами существует договоренность заранее предупреждать о готовящихся учениях, масштабами превышающих полковые, а во флоте — о любых, осуществляемых вне территориальных вод.

— Да, конечно. Американское правительство досконально соблюдает данное соглашение. Но в настоящее время произошли чрезвычайные происшествия.

— Что же это? — Российский посол сохранял абсолютно невозмутимое выражение лица, хотя его американские собеседники догадывались, что разведка России уже о многом пронюхала.

— Вот фотоматериалы, а вот предварительные выводы специалистов. Наше правительство вынуждено настаивать, чтобы вы отнеслись к этим документам серьезно и изучили их быстро. Если бы дело не требовало величайшей срочности, если бы оно не касалось безопасности Соединенных Штатов Америки, можно было бы не торопиться. Хорошо, что ничего из этого пока не просочилось в прессу. Однако ваши военные наверняка уже имеют представление о повышении уровня готовности нашего флота. Кроме того, предупреждаем: наши военные корабли будут вынуждены задерживать и досматривать любые ваши суда, идущие вне графиков или же без заблаговременного предупреждения в оговоренных документами секторах.

— Извините, но последнее является произволом, и, если произойдет задержание какого угодно российского судна, даже работающего по фрахту, это может вызвать осложнения в наших отношениях.

— Простите, господин посол, я всего лишь чиновник, я передал то, что мне приказано. Сейчас я вынужден удалиться. Еще раз повторюсь: американское правительство выражает надежду, что вы отнесетесь с должным вниманием и срочностью к переданным вам документам. Со мной либо с любым другим представителем администрации президента, поставленным в известность о случившемся, вы можете связаться в любое время.

Ричард Дейн вошел в незнакомое помещение где-то во внутренностях гигантского корабля. Он служил на авианосце «Рональд Рейган» уже два года, но все равно не мог знать здесь всех закоулков. Он ни разу не бывал даже на некоторых уровнях, а не то что в какой-то из кают. Когда все расселись, контр-адмирал Галлоуген обратился к Ричарду Дейну: