Пусть уж лучше переждут от греха подальше, пока мы тут империалистическую контру до конечной стадии додавим. Нехорошо встречать гостей, имея в родном земном доме такой срам — агонизирующую империалистическую гадину.

Высоты, на коих завершают свою стремительную карьеру «газельки» ПРС-1, отличаются от тех, куда уходят неторопливые тридцатитрехтонные «горгоны». Бодрым «газелям» неинтересен космос как таковой. Можно сказать, он для них как бы не существует. Это попросту некая граничная область, из которой в атмосферную плотность вторгаются враждебные пришельцы. Никоим образом нельзя допустить, чтобы они шмякнулись на родную землицу. Для этого внутри автономно путешествующих, наводящихся по командам все с той же земли, ПРС-1 помещен скромный, даже с искусственно заниженной мощностью, заряд. Ну зачем им большой, в самом деле? «Газельки», в отличие от своих вялых сестер, любят пулять белку в глаз.

Возникновение ударной волны происходит на дистанции всего пятьдесят метров. Именно она и крушит боеголовки и прочее. Довольно резво, кстати. К примеру, когда «Газелька» подрывается в шестидесяти километрах от земли, то за три с мелочью секунды ударная волна проходит до семи километров. А если «Газель» забралась по ошибке и инерции черт-те куда — на сто пятьдесят километров, — то даже за одну секунду волна может проскочить и все шестьдесят.

Уже через двенадцать секунд в атмосфере образуется мощнейшее восходящее течение, и ударная волна покидает наши пенаты — распространяется вверх, в сторону убывания плотности воздуха, за какую-то минуту уходя с шестидесяти на сто тридцать километров в высоту. Одновременно она осуществляет так называемый «прорыв атмосферы», и уволакивает целую охапку более плотного воздуха в дали, ему доселе неведомые, туда, где окружающее пространство разреженнее более чем в полсотни раз. Земная атмосфера в этом месте клокочет, как позабытый на плите суп. Благо, внизу к этому моменту все тихо — уже через десять секунд подвижка ударной волны к поверхности Земли прекращается. Просто благодать. В смысле была бы, если б «газели» подрывались поодиночке. Но такого не бывает.

Когда несколько взрывов происходят одновременно в пределах «своей зоны влияния», то побеждает тот взрыв, который происходит ниже. Он, растекшись по округе, выталкивает собрата вверх своим восходящим газодинамическим потоком.

Смотреть на это интересно. Жаль, все такие единоборства проходят практически одновременно, а потому не получается насладиться каждым последовательно.

Недоработочка.

Так-с, что там еще интересного, до странности совпадающего по времени с этими двойными, тройными, четверными и так далее, подрывами атомных БЧ в атмосфере окрестностей Москвы? Ага! Есть любопытные происшествия. Например, в «Домодедово». Точнее, опять же, над ним.

И все из-за несогласованности. То есть, конечно же, самолеты. Когда на далеких северных радарах появились цели, и пошла вереница предусмотренных инструкциями мер, то некоторые пунктики инструкций разных ведомств сцепились друг с дружкой. В смысле, не буковки, как таковые, а действия, ими порожденные. Атомные тревоги в реалистично мыслящем СССР время от времени проводились, но все они были локального уровня. То есть на отдельном заводе, или даже в цеху. Или в каком-нибудь микрорайоне — жителей-то надо тоже подготовить.

Поэтому часа в четыре утра сирена — «ути-ути-ути!», децибел, там, в сто тридцать. «Атомная тревога! Граждане-товарищи, действуем согласно инструкции! Покидаем здание по плану эвакуации! Захватили самое главное! Припасы и… Детишек, детишек собственных не забудьте! Строиться поподъездно, подомно! Квартал, нале-во! Ать-два! Левой-левой! Движемся в сторону метро «Автозаводская» без паники!» Ну, потом уже в метро: «Учения нашего микрорайона прошли на отлично! Ура, товарищи! Не волнуйтесь, всем будут выданы оправдательные документы, гарантирующие от наказания за опоздание на работу. На выходе специально назначенный секретарь вручит вам справки «от текущего часа и до обеда». Спасибо за дисциплину, дорогие товарищи! И помните, все наши беды от империалистических «ястребов». Ничего, додавим гадину, тогда уж отдохнем, отоспимся. Не толпиться, не толпиться на выходе! Успеете, все успеете!»

Но учения в больших регионах, типа Москвы, а тем более целой области — недопустимы. Враг же, он, собака, не дремлет! Еще примет эти учения за подготовку к ракетному запуску.

Поэтому и цепляются закорючки инструкций друг за дружку.

Так и в «Домодедово». Там, по вскрытии пакета гражданской обороны, было положено освободить аэродром от лишних самолетов. И дело не в том, что в обстановке начавшейся войны аэродромные полосы потребны для военной авиации, а не какого-то «Аэрофлота». Какой «Аэрофлот», если закон военного времени автоматически переводит все турбовинтовое и пропеллерное добро в ведомство Министерства обороны? Тут не в этом дело.

Самолет, хоть он и летает, штуковина хрупкая. Не танк, точно. А если город подвергается атомной атаке, неплохо бы освободить его от всяческих хрупкостей, тем более таких, внутри коих десятки тонн керосина, готового полыхнуть даже от сигареты, а не то, что от ядерной вспышки. К тому же, в СССР Мира-2, как все помнят, последовательно продолжала осуществляться операция «Голубые города». И в «Домодедово», среди прочего, в рейс готовили и несколько «Ту-144» и «М-53» по этой программе.

Атомная тревога автоматически дает приоритет задачам гражданской обороны. Поэтому, следуя одной из инструкций, начальник «Домодедово», гражданское лицо, но в случае войны автоматически превращающийся в генерал-майора, отдал команду на немедленный взлет всех бортов «Голубых городов», а также всего, что возможно. Вплоть до пустых самолетов. Если Москва и окрестности подвергнутся атомному, а может, судьба улыбнется, и не атомному нападению, то нужно не только обезопасить аэродром с окрестным лесом от полыхания лайнеров, но по возможности сохранить авиапарк. Пусть покрутятся где-нибудь в тысяче километров в стороне, а там уж решим, возвращаться им или искать новое пристанище в каком-нибудь Куйбышеве, Свердловске или Андроповске. Самолеты начали взлетать в ускоренном режиме. Параллельно множеству рейсов, которые шли на посадку в «Домодедово», а также и во «Внуково», была дана команда разворачиваться и улепетывать в небеса какой-нибудь менее населенной, а лучше вообще безлюдной, местности.

Но ведь в ракетной войне все вершится жутко быстро. Времена киборгов, они такие — ф-фить, и все! А самолеты, пусть и реактивные, это игрушки еще из эры людей — они донельзя медлительны. Почти как сами люди, большинство из которых, в просторах неожиданно зашевелившегося в новом ритме громадного, и столь беззащитного города-муравейника, ныне все еще грузились в автобусы с поездами, должными срочно увезти их прочь от вроде бы неучебно накатывающегося кошмара. Реактивный самолет на взлете сравнительно с почти первой космической скоростью МБР — это почти статика. Стоп-кадр жизни. Причем, некоторые из считающихся скоростными самолетов набирали свою рабочую высоту в ускоренном режиме, почти как настоящие военные машины. Но ведь в дело включилась русская противоракетная оборона, а большие высоты — это как раз ее личностный приоритет.

Благо система «Дон-2» и даже прочие, попримитивней, не расценивали черепахи самолетов как истинные цели. Столь неторопливые индикаторные метки автоматически вырезались, как отвлекающий фон, и по сути не тянули даже на метки. В нынешней стадии человек как управленец уже ушел за кадр, и система обороны попросту следовала введенным когда-то алгоритмам. Эти алгоритмы не предусматривали какие-либо ходы по поводу парящих над Московской областью гражданских авиалайнеров. У локационных станций и наводимых ими антиракет были свои приоритетные функции.

Упорхнувшие в дали семисот и пятисот километров 5Я27, а особенно их мегатонные всполохи, по счастью, могли разве что временно ослепить пилотов, выбравших для взлета нежелательное направление. Хуже было с теми «М-53», кто уже набрал рабочую высоту около двадцати километров. Они попали в зону действия «газелей» — ПРС-1.