— Да, в принципе, ничего.

Не только у Панина болела голова о текущих в окружающем мире событиях. Там, в другом полушарии, тоже не спали.

В основном в помещении присутствовали военные, однако иногда встречались и штатские. Репортеров не было. Минимальное офицерское звание — полковник.

— Господа генералы и адмиралы, — обратился к ним советник президента, видимо, игнорируя менее престижные погоны, — нам следует обсудить представленное вам в письменном виде предложение. Дело довольно серьезно, не будем разводить всегдашнюю канитель с докладами и дополнениями. Конечно, если кому что неясно, у нас тут присутствует известный представитель науки Генри Литскоффер. — Названный привстал и неторопливо обвел маленький зал пронзительным взглядом. — Вкратце его предложение сводится к следующему: не свести ли нам активность в южной части Тихого океана на нет. Дело в том, что по некоторым расчетам, которые я даже не сумею объяснить, — Луи Саржевский улыбнулся аудитории, — наличие крупных кораблей, особенно с атомной силовой установкой, инициирует процесс перетекания материи оттуда. Не стоит ли нам временно — подчеркиваю это слово — оставить названную акваторию в покое, до поры, когда наука предложит нам эффективную теорию происходящего? Вот, в принципе, и все. Прошу высказываться.

И сразу вверх взметнулась рука. Саржевский кивнул.

— Нил Зэкари — адмирал военно-морского флота, сэр. Я не хочу сказать ничего плохого уважаемому ученому, — адмирал чуть наклонил голову в сторону Литскоффера, — однако почему наука расширяет свою сферу деятельности, не советуясь с нами? Мы же не лезем в их лаборатории, правда? Дело ученых и инженеров — изобретать, политиков — направлять, а наше — военных — исполнять приказы. Тем не менее политики все же обязаны советоваться с нами. На мой взгляд, вывод из-под нашего контроля столь гигантской акватории, да еще со множеством островов, явная ошибка. Можно сказать, мы сдаемся без боя, даем противнику полное моральное превосходство. Ведь предложение господина ученого исходит из того, что их корабли попадают сюда случайно, так? А если эта аксиома неверна?

— Вы считаете, что их эскадры попадают к нам по злому умыслу? — взметнулся Генри Литскоффер.

— А почему нет? — с хищной улыбочкой принял вызов адмирал.

— Если это так, тогда вам, военным, вообще следует сидеть в глухой обороне.

— Это почему же?

— Ждать, когда нелюбимая вами наука решит проблему до конца.

— Подождите, господа, — вмешался в качестве судьи Луи Саржевский, — давайте вести диалог более конструктивно. Что у вас еще по делу, адмирал?

— Если наш военно-морской флот оставит акваторию, это даст противнику возможность закрепиться на островах или даже просто — нарастить силы.

— Господа, — взял слово Роб Турбиц, в настоящее время начальник Центрального разведывательного управления, — неужели вы думаете, что, если из части Тихого океана уйдут корабли, наша страна перестанет следить за обстановкой? У нас есть спутники, есть военно-воздушные силы, на островах живут люди, наконец.

— Вот именно, — встал председатель объединенного комитета начальников штабов Лино Стаймен, — на островах живут люди. Неважно, что в большинстве они не американские граждане. Один раз мы уже упустили высадку их десанта. Я имею в виду базу Форт-Кук. Ничего подобного больше допустить нельзя. Интересно, где будут базироваться военно-воздушные силы, если уйдут авианосцы? Или вы предлагаете гонять туда постоянно стратегические бомбардировщики? Что от них толку без прикрытия истребителей? Где без авианосных кораблей будут базироваться противолодочные вертолеты? Ладно, пусть предостережение о закреплении на островах маловероятно, но кто мешает им, без нашего срочного противодействия, спокойно выйти на позиции и осуществить пуск баллистических ракет? Мы разве уверены, что у них нет этого добра? Кроме всего, кто гарантирует, что, не получив противодействия, их соединения не двинутся куда-нибудь еще? Что нам тогда делать? Снова бежать?

— Господа, — поднялся Генри Литскоффер, — а что, если убрать из района только большие корабли? Хотя бы авианосцы и все такое? Пусть море покуда сторожат малые суда.

— Господин Литскоффер, — с некоторой издевкой в голосе произнес до того молчавший адмирал Харолд Торстейн, командующий Седьмым флотом — флотом Тихого океана, — вы представляете себе, что значит отозвать «хотя бы авианосцы»? Наше преимущество до сего времени было в том, что наш флот имел оперативную поддержку с воздуха. Отозвать авианосные корабли — это значит обречь остальные на гибель. Вообще, вы понимаете, что значит «большие корабли»? Сейчас эсминец, по тоннажу, можно вполне спутать с крейсером. А атомные лодки? Да они больше этих же крейсеров вдвое и втрое. Кроме того, у нас четко отработано соотношение разных типов кораблей в соединениях. Уберите из него какой-нибудь крейсер УРО, и боеспособность падает не на одну десятую, как может показаться дилетанту, а раза в три, потому как против большого ракетного налета соединение становится бессильно.

В подобном духе перепалка, а скорее избиение представителя науки, длилась еще долго, и, конечно, славная армия и флот победили штатских умников.

— Мы встретим врага во всеоружии и со всей решительностью, — подвел окончательный итог председатель объединенного комитета начальников штабов.

И зал дружно и яростно зааплодировал.

Итак, военно-морской флот США, самый боеспособный, большой и современный в мире, был предупрежден об опасности. Конечно, рядовых офицеров и тем паче матросов не вводили во все тонкости взаимодействия виртуальных и реальных вселенных, но их уведомили, что в Тихом океане действует большое, снабженное самой современной техникой пиратское соединение. Это была неплохая рабочая версия, и если опросить даже уровень адмиралов-кэптенов, тех, кто полностью в курсе дела, то многие из них с трудом переваривали всяческие высоколобые объяснения и втайне надеялись, что все-таки это и правда окажутся какие-нибудь пираты русского либо китайского происхождения.

На все это накладывалось еще одно обстоятельство психологического свойства. Все они: и кэптены, и рядовые матросы — жили, а в большинстве даже родились в век спутников-шпионов, и уж абсолютно все — в век доминирования в океанах американского флота. Это была аксиома, и они к ней привыкли.

Морское доминирование можно осуществлять несколькими способами. Первый — самый сложный — это перехват в море чужих конвоев и эскадр. Второй — более сильный — блокада побережья. Третий — наиболее выгодный и непререкаемо сильнейший — уничтожение вражеских портов. В случае этой непонятной и недоступной простым смертным мозгам завесы между вселенными третий вариант отпадал — порты противника оставались априорно недоступными. По тем же причинам устранялся и второй вариант действий. Оставался первый.

Враг появлялся из ниоткуда и уходил в никуда. Правда, он сигнализировал о своем явлении ухудшением связи и затруднением работы локаторов, но становилось ли от этого легче? Конечно, виртуальный супостат и сам мучился, но ведь он все равно не имел сношений с большой родиной по случаю ее провала в тартарары, так? Значит, от нарушений связи страдал больше тот, кто до этого доминировал.

Область, покрытая «молочным туманом» (МТ), представляла собой не какой-нибудь четко очерченный круг или тем более сферу. Как выяснила прикладная и теоретическая наука, на образование «молока» влияло великое множество самых отдаленных друг от друга факторов. Сюда входили взаимодействие циклонов, перепады давления в зависимости от высоты, состояние моря и, конечно, техногенные составляющие — размеры и количество помещенных в зону катаклизма кораблей, а может, и людей тоже — кто мог это знать наверняка? В общем, МТ представлял собой неравномерно разбрызганную кляксу, только расплесканную не в двух, а в трех измерениях. Это лишь в пространстве, если же учитывать время — измерений становилось четыре. Возможно, «клякса» производила экспансию еще куда-то, но то была задача для топологов, а не для занятых стратегией мозгов.