— Телефон есть? — спросил остановленного без выстрелов водителя Панин. Без надежды спросил, между прочим, те, кто с телефонами мобильными не расстаются, обычно ездят не на «Жигулях».

Однако шофер кивнул, все еще прикидываясь осиновым листиком.

И Панин сгреб в ладонь невесомость мобильника. Затем он набрал «ноль три».

— У нас тяжелораненый. Да, пулевое ранение. Где? — Панин вновь навел на водителя многоствольник. — Какой это километр?

В общем, они себя выдали — сузили зону поиска. Эдакие шашки с элементами поддавков.

Затем «жигуленок» сменил водителя, а ведь у Панина даже прав с собой не было. Зато у него по-прежнему имелся большой спаренный калибр.

— А я вот еще чего недопонимаю, гражданин Скрипов, — спрашивал Баженова на очередном ночном допросе следователь. — Вы ведь человек морской, вот и поясните мне, к суше привязанному, как быть с приливами?

— С какими еще приливами? — несколько растерялся невыспавшийся, в результате яркости освещения своей камеры, Баженов-Скрипов.

— А вот с обычными, что от Луны?

— От Луны?

— Ну да, и от Солнца.

— И от Солнца? — повторил Баженов, ничегошеньки не понимая.

— Так что?

— Не пойму я как-то вас, — попытался нащупать почву под ногами Баженов.

— Ну вот, ведь сами рассказывали мне про яйцекупол. Я вот думал, думал, как же быть с приливами. Ведь читал я когда-то, что бывают они до восемнадцати метров высоты, а купол ваш гораздо ниже будет расположен. Ведь зальет людей и утопит до отлива, вам не кажется?

— Правда? — растерялся окончательно лже-Скрипов, поскольку данное замечание выбивало табуретку из-под долгосрочных планов будущего.

— Наверное, правда. Я вот чего вас вызвал-то, подумал, а может, оставить в том яйцекуполе специальные охраняемые ГПУ отверстия, через которые лишняя вода будет убираться куда следует в момент наполнения?

Однако, по мнению Баженова-Скрипова, такое решение являлось поверхностным, а задача требовала радикального ответа.

— А вы точно знаете, что от Луны? — спросил арестованный любопытного дознавателя.

Тот кивнул, закуривая и глядя Баженову в рот.

— Значит, социалистической науке нужно подумать, как остановить этот спутник планеты насовсем.

— И справится?

— Наша наука? Однозначно сладит.

— Ладно, вы меня успокоили. Ну, идите. Касательно вашего дела, все уже налажено. Здесь уж без обид — служба.

— Спокойной ночи.

— И вам, и вам того же.

— Входите, входите, Адам Евсеевич, — генерал-майор Уруков привстал из-за массивного стола. — Садитесь, дорогой, давно вас не видел.

— Прекрасный у вас кабинет, Вадим Гиреевич, — обвел взглядом помещение академик, протягивая руку для пожатия.

— И чистота идеальная, добавьте, Адам Евсеевич, — усмехнулся генерал. — Я ведь здесь почти не бываю, все по командировкам ношусь. Конечно, сейчас страна стала поменьше, чем во времена СССР, но все равно институтов и КБ всяких закрытых — пруд пруди. И везде надобно успеть.

— Не жалуйтесь, не жалуйтесь, Вадим Гиреевич, — улыбнулся в свою очередь Сулаев, — Россия не забудет ваши доблести и пролитую кровь.

— Ох уж эта мне профессура, не могут не подколоть старого воина.

Таким манером они обменивались любезностями еще минуты три, пока несколько не исчерпали запас красноречия.

— Ладно, Адам Евсеевич, сообщайте уж, что у вас накипело.

— Не смею отнимать у вас много времени. Единственное, что хочу узнать, как в этом малообитаемом кабинете насчет прослушивающих устройств?

— Вопрос столь серьезен, Адам Евсеевич?

Сулаев пожал плечами. Тогда Уруков выдвинул один из ящиков в массивном столе и сделал там какую-то невидимую манипуляцию.

— Слушаю вас.

— Дела таковы, генерал. Как нам с вами известно, наше правительство заключило с Америкой тайный договор о прекращении исследований и демонтаже оборудования для «переносов».

— Конечно, и…?

— Дело вот в чем. Я, как обычно, скажу более развернуто, дабы исключить лишние дополнительные вопросы.

— Пожалуйста, Адам Евсеевич, но я все же не маршал Сомов, так что можно особо не популяризировать.

— Я это учту, генерал, — улыбнулся Сулаев. — Так вот. Наша цивилизация в настоящее время находится на технологическом витке развития. Потому любой вставший перед ней вопрос она стремится разрешить самыми простыми, привычными ей методиками, так? Применительно к нашему случаю установления связи между миром «Один» и «Два» она пошла по проверенному практикой технонаучному пути. Понятно, что первоначальные «проникновения» последнего времени тоже были случайны — друг друга перекрыли несколько независимых факторов: сосредоточение флота США для учений в тех районах, где до этого он никогда не появлялся в таком количестве (исключая, конечно, сороковые-пятидесятые годы, когда они взрывали на атоллах бомбы, но ведь тогда не было еще атомных авианосцев), и опытов с излучением на станции «Альфа». Понятно, что фактор по ту сторону присутствовал всегда, я имею в виду их флот.

— Я уразумел, о чем речь, Адам Евсеевич.

— Затем наша земная наука подступилась к проблеме именно с этого пути, то есть — концентрация масс и энергий. Он обещал результаты, более того, относительно быстро их дал. Однако с самого начала перед нашим носом стояли альтернативные пути. Если бы с первично выбранной тактикой начались сбои, мы бы стали нащупывать и их тоже, а так — обошлось. Вы помните, что атомную бомбу, в свое время, можно было получить двумя путями — изготовив из урана или из плутония. Средств хватило, и Америка двинулась по обоим путям одновременно. Получился дублирующий результат. Наши советские физики также вначале двигались по обеим дорогам сразу, но после добычи разведкой некоторых американских секретов один из путей получил приоритет, и потому русская плутониевая бомба взорвалась на два года раньше нашей же урановой. К чему я отвлекся? Вот к чему. Перед нашими глазами, с самого первого дня, стоял другой вариант действий, возможно, более долгий, идущий непривычным маршрутом, но, кто знает, вдруг — намного более дешевый и эффективный.

— Интересно, что это за путь?

— Вот видите, ваши глаза тоже заделаны ширмами. А ведь фактов — море. Мы сосредоточились на изучении переноса техники под действием излучения и всяких напряженностей магнитных полей, а ведь у нас была целая статистика перескоков через барьер людей.

— А, эти аномалии?

— Да, «антропные аномалии».

— Так, интересно. И что?

— Не стоит ли попытаться, не торопясь и, разумеется, тайно, заняться этим направлением? Узнать, в результате каких обстоятельств люди смогли совершить такие броски без привлечения чудовищных мощностей. Кроме того, ведь сразу указывалось на характер момента разделения вселенных. Он явно связан с психическим напряжением крупных человеческих масс. То есть отдельные люди могут, в результате чего-то, совершать переход, а десятки миллионов вообще заставлять миры делиться.

— Мистикой попахивает, Адам Евсеевич, сера коптит.

— Ничего, Вадим Гиреевич, у нас в стране более нет ведущей идеологии. Можно и к сере притерпеться.

— Послушайте, Адам Евсеевич, а у вас, кроме догадок, есть что-нибудь еще?

— Понятно, есть. Проделаны некоторые предварительные расчеты, но разброс результатов непростительно велик — очень скользко с исходными данными, нужны практические опыты.

— Очень занимательно, Адам Евсеевич, даже чрезвычайно занимательно. Я, конечно, посоветуюсь с начальством, но хотелось бы знать, какой из подходящих для дела институтов вы хотели бы иметь под своей опекой?

— Люблю вашу деловую хватку, Вадим Гиреевич, — в очередной раз улыбнулся Сулаев.

Затем они долго и не торопясь обсуждали детали.

Черная полоса в жизни Баженова-Скрипова тянулась и тянулась, не желая менять спектральную плотность или частотную модуляцию. Сегодня, сидя в камере, он обдумывал решение тройки. Наконец-то ему представилась возможность дознаться о пунктах обвинения. В первый момент, при их узнавании, Баженов-Скрипов сообразил, что жить ему осталось недолго и судьба его недобросовестно оборвется, не дотянув даже до фазы развитого социализма. Его обвиняли в пособничестве буржуазной агрессии на миролюбивый континент Южного полушария. Всплыли кое-какие цифры. Например, по данным агентурной разведки и аэрофотосъемки с больших высот, для агрессии применялись танки. Танки те, как выяснилось, изготавливались и завозились из оплота капитализма — США. Кроме всего, они снабжались экипажами, обученными и предварительно выращенными там же. Как же все это стыковалось с деятельностью адмирала флота Скрипова? Очень просто: танки и самоходные орудия врага транспортировались морем и сгружались тысячами в портах Мельбурна и Сиднея. Так вот, после потопления русского линкора «Советский Союз» адмирал Скрипов Евгений Ильич сдался в плен. Будучи в плену, он нанялся штрейкбрехером к врагам всего живого и прогрессивного в качестве заместителя начальника порта Сиднея. Отсюда ясно вытекала его немалая роль в усилении на континенте Австралия античеловеческой агрессии.