Ко мне то и дело ходят, приносят цветы, конфекты, съестное. Одним словом, блаженство.
Про спектакль в зале Павловой читал в «Петерб<ургской> газете»*. Передайте Насте, что если бы я был на спектакле, то непременно поднес бы ей корзину цветов. Анне Ивановне нижайший поклон и привет.
Я пишу уже не лежа, а сидя, но написав, тотчас же ложусь на одр свой.
Ваш А. Чехов. 97 1/IV.
Пишите, пожалуйста, умоляю.
Забавину Н. И., 2 апреля 1897*
1963. Н. И. ЗАБАВИНУ
2 апреля 1897 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Иванович, на сих днях (до Пасхи) пришлют для Вашей квартиры камин. В случае, если вздумаете уехать надолго, поручите кому-нибудь в Ваше отсутствие получить накладную и товар, чтобы потом не пришлось платить много полежалого. При камине будут еще кое-какие вещи; это для собственной моей персоны. 29 рублей сдайте в Управу, когда будете в Серпухове; сдайте 25 р., а 4 р. оставьте на мелкие расходы. Спасибо Вам.
Ваш А. Чехов. 97 2/IV.
Письмо получил и позавидовал Вам безмерно. Мне запрещена тяга*. Запрещено всё интересное.
На обороте:
Лопасня Московск. губ.
Его высокоблагородию Николаю Ивановичу Забавину в Новоселках
Семашко М. Р., 2 апреля 1897*
1964. М. Р. СЕМАШКО
2 апреля 1897 г. Москва.
Милый Семаша, если Вы всё еще хвораете, то побывайте у доктора, которого я для Вас нашел. Это самый настоящий и сделает всё, что нужно. Зовут его Викентий Антонович Свенцицкий, Ваш земляк. Принять он Вас может в любой день с 10 до 2 часов, в хирургической клинике проф. Боброва на Девичьем поле. Чем скорее пойдете к нему, тем лучше.
Ваш А. Чехов. 97 2/IV.
Кланяйтесь Свенцицкому.
На обороте:
Здесь
Его высокоблагородию Мариану Ромуальдовичу Семашко
Пречистенка, д. Арманд, Меблиров. комнаты, № 5
Чехову Ал. П., 2 апреля 1897*
1965. Ал. П. ЧЕХОВУ
2 апреля 1897 г. Москва.
Девичье поле, клиники, 97 2/IV.
Дело вот в чем. С 1884 года начиная у меня почти каждую весну бывали кровохаркания*. В этом году, когда ты попрекнул меня благословением святейшего синода, меня огорчило твое неверие — и вследствие этого, в присутствии г. Суворина, у меня пошла кровь. Попал в клиники. Здесь определили у меня верхушечный процесс, т. е. признали за мной право, буде пожелаю, именоваться инвалидом. Температура нормальная, потов ночных нет, слабости нет, но снятся архимандриты, будущее представляется весьма неопределенным и, хотя процесс зашел еще не особенно далеко, необходимо все-таки, не откладывая, написать завещание, чтобы ты не захватил моего имущества. В среду на Страстной меня выпустят, поеду в Мелихово, а что дальше — там видно будет. Приказали много есть. Значит, не папаше и мамаше кушать нада, а мне. Дома о моей болезни ничего не знают, а потому не проговорись в письмах по свойственной тебе злобе.
В апрельской «Русской мысли» пойдет моя повесть, где описан (отчасти) пожар, бывший в Мелихове* по случаю твоего приезда в 1895 г.
Твоей жене и детям нижайший поклон и привет — от всего сердца, конечно.
Будь здрав.
Твой благодетель
А. Чехов.
Бразу И. Э., 4 апреля 1897*
1966. И. Э. БРАЗУ
4 апреля 1897 г. Москва.
4 апр.
Многоуважаемый Иосиф Эммануилович.
У меня, по определению докторов, процесс в легочных верхушках. Крови уже нет, я хожу свободно и 10 апреля уеду к себе в Лопасню, но будущее мое неопределенно. Возможно, что во второй половине мая меня пошлют на кумыс, а осенью куда-нибудь на юг. Во всяком случае, буду изо всех сил гнуть к тому, чтобы быть в Петербурге 5-10 мая. Если это не удастся и если я летом буду здоров (относительно), то поеду на родину в Таганрог. Из Таганрога рукой подать в Херсонскую губ<ернию>, где Вы будете находиться. Если Вы будете расположены работать летом, то сообщите мне ваш херсонский адрес — и я приеду.
Пейзажист Левитан серьезно болен. У него расширение аорты. Расширение аорты у самого устья, при выходе из сердца, так что получилась недостаточность клапанов. У него страстная жажда жизни, страстная жажда работы, но физическое состояние хуже, чем у инвалида.
От всей души благодарю Вас за письмо и Ваше сочувствие. Желаю всего хорошего и крепко жму руку.
Искренне Вас уважающий и преданный
А. Чехов.
Суворину А. С., 4 апреля 1897*
1967. А. С. СУВОРИНУ
4 апреля 1897 г. Москва.
4 апр.
Брать Солодовник<овский> театр я Вам решительно не советую*. Во-первых, это один из самых непопулярных театров в Москве, и во-вторых, чтобы заставить консервативных москвичей ходить в новый театр, нужно раскачивать их лет десять. Малый театр усердно посещается, потому что он симпатичен. Корш перебивается с хлеба на квас, потому что его театр лишь терпят, но не любят. Театров для интеллигенции и средней публики в Москве пока достаточно, и если в чем чувствуется недостаток, так это только в народном театре*. Вы могли бы создать хороший народный театр, и это дело вполне удовлетворило бы Вас, мне кажется, но Солодовник<овский> театр не годится для народного и, чтобы вести это дело в Москве, надо безвыездно жить в Москве. Так я думаю.
После 10-го апр<еля> уезжаю в Мелихово. Буду стараться много есть и ежедневно взвешивать себя на весах — препротивное дело. Если не буду прибавляться в весе, то придется ехать на кумыс.
Третьего дня я послал Вам письмо с подробным (относительно) описанием своей болезни. Крови уже нет.
Если, по соображениям, Ваше письмо придет в клиники до 10-го апреля, то пишите мне в клиники, если же позже 10-го, то — в Лопасню.
О театре хорошо бы поговорить поподробнее. Не приедете ли вы в Москву в конце апреля или в начале мая? Мне кажется, что и Станиславский отсоветует Вам брать Солодовн<иковский> театр. Это важный симптом, что сам Станиславский не берет этого театра*. По-моему, принять в соображение следует и то, что судьбу театра устраивает факторша, та самая, которая подошла к Вам в «Славян<ском> базаре». Если имение продает или сдает в аренду не сам хозяин, а фактор, то уж значит имение не без изъянов.
Желаю всяких благ и низко кланяюсь.
Ваш А. Чехов.
Гольцеву В. А., 5 апреля 1897*
1968. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
5 апреля 1897 г. Москва
