В том же собрании, 31 октября 1897 г., большинством голосов были избраны членами Союза: А. К. Бороздин, П. Г. Виноградов, Р. Ю. Виппер, Н. Н. Каразин, М. С. Карелин, Н. А. Котляревский, В. К. Кузнецов, А. М. Лесман, Н. И. Позняков, М. С. Рукавишников, Н. А. Селиванов, И. С. Юдницкий, В. Я. Яковлев.

Журналист Сиг писал в воспоминаниях, напечатанных через несколько дней после смерти Чехова: «Я вспомнил его избрание в покойный Союз писателей <…> В Союзе писателей к тому общему собранию, на котором избирали Чехова, были уже писатели всех оттенков, всех лагерей, всех направлений <…> Не было только Чехова <…> И это, конечно, обращало на себя внимание. Первый список был уже опубликован. И каждый, прочитавший этот список, естественно, спрашивал себя: — А где же Чехов? Чехова не было <…> Со стороны Чехов следил за первыми шагами Союза. Следил с интересом и вниманием. Но сам оставался в стороне. Пока на это не обратили внимания его друзья… Чехова уговорили баллотироваться.

— Вы ручаетесь за благоприятный результат?..

— Помилуйте, Антон Павлович, какой же это Союз писателей без вас…

Со стороны Чехова, между тем, этот вопрос не был простой шуткой.

В то время против Чехова в отдельных писательских кружках так называемого либерального лагеря шла сильная агитация…

Только что появились его „Мужики“.

— Какой талант! какой талант! — восхищались читатели.

— Помилуйте, какая вредная тенденция! — возмущались принциписты. А „вредность тенденции“ заключалась в том, что в „Мужиках“ нет тенденции <…>

Есть настоящие художественные перлы, есть изумительная наблюдательность, проглядывает изумительная возвышенность нравственного чувства автора…

Не было только народнической тенденции, в то время охватившей чуть ли не весь либеральный лагерь…

Тенденция, заставившая тогда многих талантливых писателей писать бездарные вещи.

Беллетристика подгонялась под народническую тенденцию.

Публицистика подгонялась под тенденцию.

Всё писалось „с заранее обдуманным намерением“. Чехов же писал <…> одну неприкрашенную правду. И получилось высокохудожественное произведение. Производившее сильное впечатление своей искренностью… Но — антипринципиальное. Можете себе представить негодование дешевых „либералов“! И досталось же тогда Чехову! В Союзе русских писателей его чуть-чуть не забаллотировали!.. <…>

В том самом общем собрании, на котором чуть-чуть не забаллотировали Чехова, избрали почетным большинством <…> совершеннейших бездарностей, но — „приказчиков господствующей идеи“» («Одесские новости», 1904, № 6357, 7 июля).

Чехов, узнав, как проходила его кандидатура, решил, по-видимому, не вступать в члены Союза. Форма полученного им уведомления была оскорбительной и, очевидно, утвердила его в этом решении. Вместе с уведомлением Чехову был послан печатный устав Союза. В пунктах 33 и 34 значилось: «п. 33. Члены Союза при самом приеме, а впоследствии не позднее дня, назначенного для годичного собрания, вносят в кассу членский взнос — за полгода 5 руб. и 10 руб. за год. Этот взнос обязательно должен производиться по 5 руб. — к 1-му ноября и к 1-му января; п. 34. Член, не представивший взноса, согласно § 33, считается выбывшим из состава Союза и не может принимать участия в его делах, хотя это не лишает его права, покрыв свою недоимку за один год, просить впоследствии вновь о принятии его в члены, как лица постороннего».

Чехов не послал членского взноса и тем самым считал себя выбывшим, или вернее, не вступившим в Союз. Но исключить Чехова из членов Комитет Союза, видимо, не решался. Чехову посылались напоминания. Сохранилось напоминание от 3 сентября 1900 г.: «Комитет Союза писателей, ввиду настоятельной необходимости, покорнейше просит Вас выслать в самом непродолжительном времени причитающиеся с Вас членские взносы за 1897, 1898 и 1899 гг. — 30 рублей». А 15 ноября того же года Чехову было послано «Циркулярное сообщение» о том, что «все недоимки должны быть уплачены не позже 1 декабря 1900 года, в противном случае неуплатившие будут с 2-го декабря считаться выбывшими из состава Союза».

Чехов, не считавший себя членом Союза, на эти напоминания никак не реагировал.

А в марте 1901 г. Союз взаимопомощи русских писателей был закрыт постановлением петербургского градоначальника за выраженный протест против избиения студентов во время студенческой демонстрации в Петербурге 4 марта 1901 г.

2001. Н. И. ЗАБАВИНУ

2 мая 1897 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 71.

Год устанавливается по записке Н. И. Забавина от 2 мая 1897 г., на которую Чехов отвечает.

Забавин писал: «Золотов известку сегодня привез всю, а каменщиков до сих пор нет. Если можно, потрудитесь как-нибудь известить их, чтобы они приходили, потому что плотники ждут их с нетерпением.

Так, Егор Васильев сердился и говорил, что если каменщики до воскресенья не начнут фундамент, то он снимет плотников. Вероятно, только нагонял мне холоду».

2002. А. М. ЗОЛОТОВУ

2 мая 1897 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 71. Текст телеграммы был приложен к письму Н. И. Забавину (см. предыдущее письмо^*). Телеграмма не была отправлена (см. письмо 2007^*).

2003. И. М. СЕРИКОВУ

2 мая 1897 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: «Утро России», 1914, № 29, 5 февраля, стр. 2, без даты (публикация Вл. А. Брендера). Датировано в ПССП, т. XVII.

И. М. Сериков ответил 3 мая 1897 г. (ГБЛ).

…у меня нет книги с объявлениями… — Сериков ответил, что и у них в земской управе нет книг по страхованию скота. «Как только получим книги, сейчас же вышлю Вам».

Василий Иванович — Федоров.

2004. Л. В. СРЕДИНУ

2 мая 1897 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 133–134.

Ответ на письмо Л. В. Средина от 15 апреля 1897 г. (ГБЛ).

Средин писал Чехову: «Вчера получил я случайно об Вас вести, которые меня очень расстроили. Мне пишут, что Вы находитесь в Остроумовской клинике и лечитесь от кровохарканья. Что же это за гадость такая на Вас обрушилась, дорогой мой? Вы представить себе не можете, как эта скверная весть меня огорчила! даже всю ночь Вас во сне видел, и к утру решил немедленно писать Вам и узнать все подробности. Сегодня, среди дела, всё Вы из головы у меня не выходите, и вот, наконец, урвал минутку и сел строчить. Объясните мне, ради бога, всё подробно. Что это за кровохарканье такое? В чем суть дела? Сердце ли фальшивит, или это что-либо легочное? Как смотрят и что думают об Вашей болезни Ваши доктора, в частности сам Остроумов? Что Вы намерены с собою делать? Голубчик, что бы это ни было, а всё лучше прямо взглянуть беде в глаза и объявить ей войну, не на живот, а на смерть, чем заниматься самонадувательством и терять золотое время. Ведь если это и туберкулез, то, во всяком случае, начинающийся, и следовательно, с ним воевать можно и должно, с полной надеждой на успех. Ведь если бы не так было, то не писал бы я Вам этого письма, ибо вот уже 8 лет, как воюю с этой гадостью, даже и при своей скверной конституции, а у Вас организм сильней. Не процветали бы в богоспасаемой Ялте товарищи, большинство которых и забыло, что когда-то они были тяжелыми туберкулезными больными, надо только не терять бодрости и надежды, смело посмотреть на постигшую беду и без дальних размышлений взять, что называется, быка за рога. Натура у Вас хорошая, возраст не весьма юный — мы, верно, ровесники — значит, воевать и победить можно. Только не покладайте рук и не теряйте бодрости духа, и всё обойдется. Воспользуйтесь наступающим летом, валяйте в один из горных курортов Швейцарии, всего лучше в Давос, займитесь там гигиенической жизнью и водолечением, закалите себя против простуды, а к осени на юг, да на юге, хотя бы и в Ялте, до зимы, а зиму в Италии до весны, весну опять повыше, и к лету молодцом будете. Но уж возьмите себя в руки и этот год отдайте весь сплошь лечению, на совесть, без полумер и компромиссов, так чтобы это было единственной целью жизни на целый год. Впереди ведь жизнь Ваша, так год можно пожертвовать. Работу сведите до минимума или бросьте совсем — не уйдет она, наблюдайте, смотрите, со временем всё это найдет свое место. Теперь же всё побоку, кроме здоровья <…> Ваши нервы ведь тоже небось в лоск за работой истощились, с этой стороны, и для продуктивности и для качества будущей работы отдых будет только полезен. Все материальные дела всегда можно уладить, стоит только захотеть, и всегда не тот, так другой выход найдется. Но захотеть, проникнуться идеей необходимости — это все, остальное же само собою приложится. Подумайте, что нет таких жертв, которых не стоило бы здоровье, и Ваше тем более, так как оно ценно не для Вас только и Ваших близких, а для громадного круга людей. Неправду сказал Щедрин „писатель пописывает, а читатель почитывает“, это в минуту тяжелой душевной боли у него такое безотрадное определение взаимных отношений сорвалось; на самом же деле не так, связь есть, и связь кровная. <…> здоровьем Вашим заинтересованы столь многие, что Вы и не подумаете. Голубчик, простите, что я всё это Вам говорю и точно учить Вас хочу, даже забыл, что Вы сами врач и сами не хуже меня можете обмозговать всё это дело, но просто не могу, да и не хочу сдерживать то, что просится на язык, а уж если ругаться будете, не беда. Может быть, Вам дико, что я лезу, как бы весьма близкий человек, хотя знакомство наше было мимолетное довольно. Что же делать? ей богу, чувствую, что Вы мне очень близки, а потому и пишу, что сердце подсказывает, и знаю, что не успокоюсь, пока не получу от Вас вести, пока не буду знать всей сути и не уверюсь, что Вы в безопасности».