Студенческие сходки в Московском университете в конце октября 1896 г. были сорваны. Тогда Союзный совет обратился к студентам с вторичным воззванием — произвести уличную демонстрацию «с политической окраской». Было предложено собраться в полугодовой день «Ходынской катастрофы» (см. примечания к письму 1701^*) 18 ноября, на Ваганьковском кладбище для служения панихиды по погибшим и «своим присутствием», как говорит текст воззвания от 14 ноября, «выразить, с одной стороны, сочувствие жертвам небрежности администрации, а с другой — протест против существующего порядка, допускающего возможность подобных печальных фактов».

Намерение произвести демонстрацию вне стен университета также было раскрыто и вызвало арест членов Союзного совета. Попытки протеста со стороны студенчества повлекли за собой арест еще 711 человек. Такие массовые аресты угрожали закрытием университета. Тюрьмы не вмещали всех арестованных. Университетская администрация выделила из числа арестованных 49 человек — организаторов и руководителей волнений, а виновность остальных 662 студентов была рассмотрена университетским судом, который разделил степень их виновности на три категории. Правление Московского университета возбудило ходатайство о замене ареста виновных второй и третьей категорий дисциплинарным взысканием. Ходатайство было удовлетворено, и в течение 25, 26 и 27 ноября были освобождены из-под стражи 636 человек.

5 декабря 1896 г. в газетах появилось «правительственное сообщение, выясняющее студенческие беспорядки в Москве». В этом сообщении смягчалась виновность «незрелых молодых людей», которые «усилиями тайных политических агитаторов, стремящихся сделать из них послушное орудие», становятся на «безрассудный и опасный путь».

В фельетоне «Маленькие письма» («Новое время», 1896, № 7465, 7 декабря) этот вынужденный правительственный ход Суворин назвал «гуманным». Он писал, что правительство отнеслось к студентам «как можно и должно относиться к учащейся молодежи, а не к бунтующим заговорщикам». Но и он всё же должен был сделать вывод, который, видимо, импонировал Чехову, что «наши университетские порядки и наша университетская наука, очевидно, требуют большего внимания к себе и, может быть, некоторой реформы». «Надо помнить, — писал Суворин, — что время наше сложное, далеко не похожее на то, когда мы учились и воспитывались, и потому требует сложных и тщательно продуманных средств и, быть может, новых методов для воспитания и обучения молодежи <…> Новые поколения несут с собой новые думы, новые наслоения, почти новую душу. И нам это необходимо знать, надо с этим считаться и к этому идти навстречу, и это тем необходимее, что наше время — время всяких расколов, политических и нравственных».

Свое отношение к студенческим волнениям Чехов высказал в беседе со студентами I курса, посетившими его в Мелихове в апреле 1897 г. На вопрос, какого он мнения о студенческих волнениях, Чехов ответил: «Университетские движения, по-моему, вредны, вредны тем, что оттягивают и губят много сил понапрасну. Каждое такое волнение сокращает силы интеллигенции. Этих сил так мало, обходятся они так дорого, столько их пропадает и без всяких университетских волнений, что незачем заботиться об увеличении числа жертв, уносимых жизнью. Надо работать и работать, — с оттенком горечи заговорил А. П. — Дела много, бесконечно много. Надо бороться с темными силами здесь, на месте, бороться с нуждой, невежеством и теми, для кого невежество выгодно…» (<А. И. Яковлев>. У А. П. Чехова в Мелихове. — «Русские ведомости», 1909, № 150, 2 июля. Статья подписана инициалом «А.»).

У меня весь январь перепись, среди счетчиков я буду на манер ротного командира. — Среди дневниковых записей Чехова 1897 г. имеется следующая: «С 10 января по 3 февраля — перепись. Я счетчик 16-го участка и наставляю прочих (15) счетчиков нашей Бавыкинской волости» (см. Сочинения, т. XVII).

Дня по два, по три я буду урывать и уезжать в Москву. — За время работы по переписи Чехову удалось уехать в Москву только один раз. Он пробыл в Москве три дня (с 14 по 16 января).

1858. А. С. КИСЕЛЕВУ

5 января 1897 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVI стр. 10.

А. С. Киселев ответил 14 января 1897 г. (ГБЛ).

Посылаемые пять рублей потрудитесь присоединить к капиталу П. А. Архангельского. — В 1896 г. было организовано Благотворительное общество при Воскресенской земской лечебнице Звенигородского уезда. Многочисленные пожертвования дали возможность учредить помимо основного капитала, идущего на текущие нужды общества, еще и «неприкосновенный капитал», которому было присвоено имя П. А. Архангельского, бывшего врача Воскресенской больницы, инициатора и главного организатора общества. Проценты с этого капитала, согласно желанию Архангельского, «шли на облегчение участи неимущих больных, страдающих хроническими болезнями, которые не нашли себе убежища в больницах или приютах» (см. «Отчет благотворительного общества при Воскресенской земской лечебнице Звенигородского уезда за 1896/97 год». М., 1897).

А. С. Киселев состоял председателем общества.

1859. В КОНТОРУ ПЕТЕРБУРГСКИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ТЕАТРОВ

5 января 1897 г.

Печатается впервые, по автографу (ЦГИАЛ, ф. 497, оп. 10, № 581).

Был получен ответ от 9 января 1897 г.: «Милостивый государь Антон Павлович, 18-го ноября прошлого года к Вам было препровождено Дирекциею императорских театров условие на постановку в С.-Петербурге сочиненной Вами пьесы „Чайка“ с просьбою возвратить означенное условие по подписании, с приложением 1 р. 25 коп. для уплаты гербового сбора. До настоящего времени Дирекция не получила подписанного Вами условия и требуемых денег, почему и выдача Вам гонорара за пьесу „Чайка“ не может быть произведена» (ЦГИАЛ). Условие находилось у А. С. Суворина (см. письмо 1866^* и примечания к нему^*). Подробно вопрос о получении Чеховым гонорара за «Чайку», с приведением всех документальных материалов, рассмотрен в статье С. А. Красильникова, 1927 г. «Из переписки А. П. Чехова с бывш. С.-Петербургской конторой императ. театров» (ГПБ).

1860. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

5 января 1897 г.

Печатается по автографу (ИРЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 188–189.

Ответ на письмо И. Л. Леонтьева (Щеглова) от 1 января 1897 г. Щеглов ответил 10 января (ГБЛ).

Я и моя фамилия благодарим Вас за поздравление… — Щеглов поздравлял Чехова и его семью с Новым годом.

…состою чем-то вроде боцмана. — См. письмо 1857^* и примечания к нему^*.

…постараюсь урвать два-три дня ~ и поехать в Москву, чтобы кутнуть с Вами. Вы опять в мрачном «Кокоревском подворье»! — «Не будете ли в Москве между 9 и 13 января? — спрашивал Щеглов. — Хорошо если бы Вы нашли досуг известить меня по адресу: „Кокоревское подворье, Бульварный корпус, № 216“… После 8 ч. вечера я всегда могу быть свободен и искренно был бы рад с Вами побеседовать!» 10 января Щеглов писал Чехову в Большую московскую гостиницу: «Спасибо <…> за Вашу дружескую весточку — излишне говорить, сколь я буду рад свидеться и потолковать с Вами в Москве».

Эскориал — дворец-усыпальница испанских королей и монастырь в Испании.

Студеная гора — название улицы в г. Владимире, на которой жил Щеглов.

Сытин был у меня… — И. Д. Сытин был в Мелихове 3 января 1897 г.

…перекочевать в «Вестник Европы» — туда, где Вы начали. — В «Вестнике Европы» были напечатаны ранние рассказы Щеглова: «Поручик Поспелов» и «Идиллия».