У меня пышно цветут розы и масса клубники, но все-таки хочется уехать куда-нибудь. Хочется двигаться. В Нижнем, говорят, блестящая выставка*, поражающая своею роскошью и серьезностью, и скучно на ней, потому что совершенно отсутствует пошлость, — таковы отзывы всех моих знакомых, побывавших на выставке, но всё же не тянет в Нижний. Боюсь, что встречусь там с Сергеенко, который станет убеждать меня, что я обязан позавтракать у Баранова.
Поклон Анне Ивановне, Насте и Боре. Все Вы мне снились, и во сне я разговаривал с Анной Ивановной и с Настей.
Строю колокольню. Посылаем во все стороны воззвания о пожертвованиях. Мужики подписываются на больших листах и прикладывают тусклую грязную печать, а я посылаю по почте. Ну-с, желаю Вам всяких благ, побольше ершей и поменьше дождя, который бывает в Тверской губ. почти каждый день и надоедает страшно.
Ваш А. Чехов.
Чеховой М. П., 20 июня 1896*
1712. М. П. ЧЕХОВОЙ
20 июня 1896 г. Мелихово.
20 июня.
Я вернулся домой. Мать приедет из Москвы* не раньше воскресенья. Видел Лику; она приедет в Мелихово в понедельник. Приехала к Эфросам Пашуточка*, дочь Израиля; была сегодня в Мелихове.
Гесперис отцвел. Роза France цветет. Цветут и цветы на грядах. Клубника переспела, ем по пуду в день.
Еврейчик ходит, ходит*…Опять посылали на мельницу. Получил от Линтваревых телеграмму*. Могу приехать на 1–2 дня, но не раньше 25-26-го июня. Сердечно благодарю их. Напиши, когда выедешь из Луки, чтобы я мог захватить тебя на Луке*. Будь здорова.
Твой А. Чехов.
На обороте:
г. Сумы, Харьк. губ., на Луке.
Ее высокоблагородию Наталии Михайловне Линтваревой, для передачи М. П. Чеховой
Семенкович Е. М., 22 июня 1896*
1713. Е. М. СЕМЕНКОВИЧ
22 июня 1896 г. Мелихово.
Многоуважаемая Евгения Михайловна!
Возвращаю Вам Ваши покупки. Они заворочены в новую бумагу, так как старая подмокла по дороге и раскисла. Надеюсь, что всё цело.
Еще тысячу раз благодарю!
Желаю Вам всего хорошего.
Преданный А. Чехов. 22 июнь.
Яковенко В. И., 23 июня 1896*
1714. В. И. ЯКОВЕНКО
23 июня 1896 г. Мелихово.
Многоуважаемый Владимир Иванович!
Посылая предварительные сведения насчет Ольги Толоконниковой* из Угрюмова, считаю не лишним добавить следующее:
1) Муж и сын ранее уже привозили ее в Мещерское, и она не была принята потому будто бы, что муж ее живет в Москве. По справке, родилась она в Серпуховском уезде и в настоящее время живет с младшими детьми в Угрюмове, в доме мужа, и считается угрюмовскою. Почти всё Угрюмово состоит из Толоконниковых, которые все считают себя в дальнем родстве.
Живут они не бедно; один из Толоконниковых имеет ситценабивную фабрику и состоит гласным и членом Санитарного совета.
2) Больная содержится на цепи не потому, что она буйна; родные боятся ее, так как она постоянно грозит им и срамит их на улице. Люди они богатые, солидные, и им стыдно, что больная рассказывает про них на улице всякий вздор. Не нанимают сиделки, потому что жалеют денег. Ходит за больной сестра, старуха, личность для больной крайне несимпатичная. Уход небрежный, цепь короткая.
Всё собираюсь к Вам. В Киеве не был*, потому что испугался весенних холодов; 4 июня не приехал к вам*, потому что у меня был парижский корреспондент*, которого неловко было оставить. Будете ли Вы в июле дома?
Желаю Вам всего хорошего и низко кланяюсь.
Ваш А. Чехов. 23 июнь 96 года.
Лопасня, Моск. губ.
Коновицеру Е. З., 24 июня 1896*
1715. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
24 июня 1896 г. Мелихово.
Многоуважаемый Ефим Зиновьевич, посылаю насос для молодого человека* и напоминаю о Вашем обещании приехать ко мне сегодня* к 8 часам.
Я забыл спросить у Вас, наводили ли Вы справку в Земельном банке. Мне нужно было узнать в оном банке, уплачены ли проценты за мое Монрепо* (с 1 янв. по 1 июля 1896 г.).
Надеюсь, что все у Вас здоровы. Низко кланяюсь и желаю всяких благ, земных, небесных, лунных, прудовых, лесных и проч.
Ваш А. Чехов. 24 июнь.
На обороте:
Его высокоблагородию Ефиму Зиновьевичу Коновицеру.
При сем насос, забытый молодым спортсменом.
Суворину А. С., 26 июня 1896*
1716. А. С. СУВОРИНУ
26 июня 1896 г. Мелихово.
26 июнь.
Билет получил*, торжествую по сему поводу и шлю Вам тысячу благодарностей. Теперь остается только придумать, куда поехать. Я послал в «Ниву» начало повести и вчера получил уведомление, что герр Маркс согласен заплатить мне по 350 р. за лист*. Значит, в начале августа у меня будут две тысячи, даже больше, так что можно придумать далекое путешествие, хоть на остров Таити. А пока куда поехать? К Вам? Но ведь у Вас теперь дождь? Вы не расположены принимать гостей? Я бы с удовольствием приехал дня на три, но не больше. Надо кончить повесть для «Нивы» и надо кончать колокольню, которую навязали мне мужики. Если приеду, то привезу с собой жерлицы, будем ловить на живца.
Был в Москве у глазного врача*. Один глаз у меня дальнозоркий, другой близорукий. Правый в прошлом году едва не погиб; была невралгия, осложненная сыпью на роговице, и теперь остался легкий па̀рез аккомодации и боль. Получил приказ лечиться электричеством, мышьяком и морем. Привез кучу очков и лупу для упражнения левого глаза, который не умеет читать. Совсем калека!
Была у меня астрономка*. Вид такой, точно ее год продержали в одиночном заключении. Тоща, бледна, всё болит. Разочарована в друзьях. Во время коронации учила англичан по-русски и получала по 3–4 р. за урок.
Мимо нас проходят инженеры с астролябией. Хотят делать шоссе. Зимой будут возить камень, а весной начнутся работы. До́ смерти люблю ездить в рессорном экипаже — и таковой непременно куплю себе, как только пройдет шоссе.
