1900 Последняя гроза * Не прохладой, не покоем, А истомою и зноем Ночь с горячих пашен веет: Хлеб во мраке ночи зреет. Обступают осторожно Небо тучи, и тревожно, Точно жар и бред недуга, Набегает ветер с юга. Шелестя и торопливо Волны ветра ловит нива, Страстным шепотом привета Провожает их, — и мнится: Ночь прощается тоскливо С лаской пламенного лета, Разметалась и томится… Блеск зарниц ей точно снится, Мрак растет над ней кошмаром, И когда всю степь пожаром Красный сполох озаряет, — В поле чей-то призрак темный, Величавый и огромный, На мгновенье вырастает, Чьи-то очи ярко блещут, Содрогаясь от усилья, И раскинутые крылья За плечом его трепещут. Как тот блеск ее пугает! Точно в страхе пробегает Знойный шелест по бурьяну… Быть большому урагану! Уж над этим смутным шумом Все слышней, как за горою Дальний гром ворчит порою, Как в величии угрюмом, Потрясая своды неба, Он проходит тяжким гулом Над шумящим морем хлеба… Скоро бешеным разгулом В поле ветер понесется, Скоро гром смелее грянет, Жутким блеском даль зажжется, Ночь испуганно воспрянет, Ночь порывисто очнется — И обильными слезами Вся тоска ее прольется! А наутро над полями Солнце грустно улыбнется — Озарит их на прощанье, И на нивы, на селенья Ляжет кроткое смиренье Тишины и увяданья. 1900
Крещенская ночь * Темный ельник снегами, как мехом, Опушили седые морозы, В блестках инея, точно в алмазах, Задремали, склонившись, березы. Неподвижно застыли их ветки, А меж ними на снежное лоно, Точно сквозь серебро кружевное, Полный месяц глядит с небосклона. Высоко он поднялся над лесом, В ярком свете своем цепенея, И причудливо стелются тени, На снегу под ветвями чернея. Замело чащи леса метелью, — Только вьются следы и дорожки, Убегая меж сосен и елок, Меж березок до ветхой сторожки. Убаюкала вьюга седая Дикой песнею лес опустелый, И заснул он, засыпанный вьюгой, Весь сквозной, неподвижный и белый. Спят таинственно стройные чащи, Спят, одетые снегом глубоким, И поляны, и луг, и овраги, Где когда-то шумели потоки. Тишина, — даже ветка не хрустнет! А, быть может, за этим оврагом Пробирается волк по сугробам Осторожным и вкрадчивым шагом. Тишина, — а, быть может, он близко… И стою я, исполнен тревоги, И гляжу напряженно на чащи, На следы и кусты вдоль дороги. В дальних чащах, где ветви и тени В лунном свете узоры сплетают, Все мне чудится что-то живое, Все как будто зверьки пробегают. Огонек из лесной караулки Осторожно и робко мерцает, Точно он притаился под лесом И чего-то в тиши поджидает. Бриллиантом лучистым и ярким, То зеленым, то синим играя, На востоке, у трона господня, Тихо блещет звезда, как живая. А над лесом все выше и выше Всходит месяц, — и в дивном покое Замирает морозная полночь И хрустальное царство лесное! 1886–1901 В лесу * Тропинкой темною лесною, Где колокольчики цветут, Под тенью легкой и сквозною Меня кустарники ведут. Здесь полусвет и запах пряный Сухой листвы, а вдалеке Лес расступается поляной К долине мирной и реке. Садится солнце, даль синеет, Кукушка стонет, а река Уже от запада алеет И отражает облака. Вокруг меня деревья стройно Уходят к ясной вышине, И сердце радостью спокойной Полно в вечерней тишине. Пора и горе, и ненастье, И зиму темную забыть,— Одно есть только в мире счастье — Весь божий свет душой любить! <1901> Утро * Светит в горы небо голубое, Молодое утро сходит с гор. Далеко внизу — кайма прибоя, А за ней — сияющий простор. С высоты к востоку смотрят горы, Где за нежно-млечной синевой Тают в море белые узоры Отдаленной цепи снеговой. И в дали, таинственной и зыбкой, Из-за гор восходит солнца свет — Точно горы светлою улыбкой Отвечают братьям на привет. |
