12. VIII.08 Бог полдня * Я черных коз пасла с меньшой сестрой Меж красных скал, колючих трав и глины. Залив был синь. И камни, грея спины, На жарком солнце спали под горой. Я прилегла в сухую тень маслины С корявой серебристою корой — И он сошел, как мух звенящий рой, Как свет сквозной горячей паутины. Он озарил мне ноги. Обнажил Их до колен. На серебре рубашки Горел огнем. И навзничь положил. Его объятья сладостны и тяжки. Он мне сосцы загаром окружил И научил варить настой ромашки. 12. VIII.08
Горный лес * Вечерний час. В долину тень сползла. Сосною пахнет. Чисто и глубоко Над лесом небо. Млечный змей потока Шуршит слышней вдоль белого русла. Слышней звенит далекий плач козла. Острей стрекочет легкая сорока. Гора, весь день глядевшая с востока, Свой алый пик высоко унесла. На ней молились Волчьему Зевесу. Не раз, не раз с вершины этих скал И дым вставал, и пели гимны лесу, И медный нож в руках жреца сверкал. Я тихо поднял древнюю завесу. Я в храм отцов забытый путь искал. 14. VIII.08 Иерихон * Скользят, текут огни зеленых мух. Над Мертвым морем знойно и туманно От блеска звезд. Песок вдали — как манна. И смутный гул, дрожа, колдует слух. То ропот жаб. Он длится неустанно, Зовет, томит… Но час полночный глух. Внимает им, быть может, только Дух Среди камней в пустыне Иоанна. Там, между звезд, чернеет острый пик Горы Поста. Чуть теплится лампадка. Внизу истома. Приторно и сладко Мимозы пахнут. Сахарный тростник Горит от мух… И дремлет Лихорадка, Под жабий бред откинув бледный лик. 14. VIII.08 Караван * Звон на верблюдах, ровный, полусонный, Звон бубенцов подобен роднику: Течет, течет струею отдаленной, Баюкая дорожную тоску. Давно затих базар неугомонный. Луна меж пальм сияет по песку. Под этот звон, глухой и однотонный, Вожак прилег на жесткую луку. Вот потянуло ветром, и свежее Вздохнула ночь… Как сладко спать в седле, Склонясь лицом к верблюжьей теплой шее! Луна зашла. Поет петух в Рамлэ. И млечной синью горы Иудеи Свой зыбкий кряж означили во мгле. 15. VIII.08 Долина Иосафата * Отрада смерти страждущим дана. Вы побелели, странники, от пыли, Среди врагов, в чужих краях вы были. Но вот вам отдых, мир и тишина. Гора полдневным солнцем сожжена, Русло Кедрона ветры иссушили. Но в прах отцов вы посохи сложили, Вас обрела родимая страна. В ней спят цари, пророки и левиты. В блаженные обители ея Всех, что в чужбине не были убиты, Сбирает милосердый Судия. По жестким склонам каменные плиты Стоят раскрытой Книгой Бытия. 20. VIII.08 Бедуин * За Мертвым морем — пепельные грани Чуть видных гор. Полдневный час, обед. Он выкупал кобылу в Иордане И сел курить. Песок как медь нагрет. За Мертвым морем, в солнечном тумане, Течет мираж. В долине — зной и свет, Воркует дикий голубь. На герани, На олеандрах — вешний алый цвет. И он дремотно ноет, воспевая Зной, олеандр, герань и тамариск. Сидит как ястреб. Пегая абая Сползает с плеч… Поэт, разбойник, гикс. Вон закурил — и рад, что с тонким дымом Сравнит в стихах вершины за Сиддимом. 20. VIII.08 Люцифер * В святой Софии голуби летали, Гнусил мулла. Эректеон был нем. И боги гомерических поэм В пустых музеях стыли и скучали. Великий Сфинкс, исполненный печали, Лежал в песках. Израиль, чуждый всем, Сбирал, рыдая, ржавые скрижали. Христос покинул жадный Вифлеем. Вот Рай, Ливан. Рассвет горит багряно. Снег гор — как шелк. По скатам из пещер Текут стада. В лугах — моря тумана… Мир Авеля! Дни чистых детских вер! Из-за нагих хребтов Антиливана Блистает, угасая, Люцифер. |
