<1906> «Леса в жемчужном инее. Морозно…» * Леса в жемчужном инее. Морозно. Поет из телеграфного столба То весело, то жалобно, то грозно Звенящим гулом темная судьба. Молчит и внемлет белая долина. И все победней, ярче и пышней Горит, дрожит и блещет хвост павлина Стоцветными алмазами над ней. 21. II.07
Проводы * Забил буграми жемчуг, заклубился, Взрывая малахиты под рулем. Земля плывет. Отходит, отделился Высокий борт. И мы назад плывем. Мол опустел. На сор и зерна жита, Свистя, слетелись голуби. A там Дрожит корма, и длинный жезл бушприта Отходит и чертит по небесам. Куда теперь? Март, сумерки… К вечерне Звонят в порту… Душа весной полна, Полна тоской… Вон огонек в таверне… Но нет, домой. Я пьян и без вина. 1907 Дия * Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе. Зацвел миндаль. В ауле тишина И теплый блеск. В мечети на карнизе, Воркуя, ходят, ходят турмана. На скате под обрывистым утесом Журчит фонтан. Идут оттуда вниз Уступы крыш по каменным откосам, И безграничный виден Ак-Дениз. Она уж там. И весел и спокоен Взгляд быстрых глаз. Легка, как горный джинн. Под шелковым бешметом детски-строен Высокий стан… Она нальет кувшин, На камень сбросит красные папучи И будет мыть, топтать в воде белье… — Журчи, журчи, звени, родник певучий, Она глядится в зеркало твое! 1907 Гермон * Великий Шейх, седой и мощный друз, Ты видишь все: пустыню Джаулана, Геннисарет, долины Иордана И божий дом, ветхозаветный Луз. Как белый шелк, сияет твой бурнус Над синевой далекого Ливана, И сам Христос, смиренный Иисус, Дышал тобою, радость каравана. В скалистых недрах спит Геннисарет Под серою стеной Тивериады. Повсюду жар, палящий блеск и свет И допотопных кактусов ограды — На пыльную дорогу в Назарет Один ты веешь сладостью прохлады. 1907 «На пути под Хевроном…» * На пути под Хевроном, В каменистой широкой долине, Где по скатам и склонам Вековые маслины серели на глине, Поздней ночью я слышал Плач ребенка — шакала. Из-под черной палатки я вышел, И душа моя грустно чего-то искала. Неподвижно светили Молчаливые звезды над старой, Позабытой землею. В могиле Почивал Авраам с Исааком и Саррой. И темно было в древней гробнице Рахили. 1907 Гробница Рахили * «И умерла, и схоронил Иаков Ее в пути…» И на гробнице нет Ни имени, ни надписей, ни знаков. Ночной порой в ней светит слабый свет, И купол гроба, выбеленный мелом, Таинственною бледностью одет. Я приближаюсь в сумраке несмело И с трепетом целую мел и пыль На этом камне, выпуклом и белом… Сладчайшее из слов земных! Рахиль! 1907 Иерусалим * Это было весной. За восточной стеной Был горячий и радостный зной. Зеленела трава. На припеке во рву Мак кропил огоньками траву. И сказал проводник: «Господин! Я еврей И, быть может, потомок царей. Погляди на цветы по сионским стенам: Это все, что осталося нам». Я спросил: «На цветы?» И услышал в ответ: «Господин! Это праотцев след, Кровь погибших в боях. Каждый год, как весна, Красным маком восходит она». В полдень был я на кровле. Кругом, подо мной, Тоже кровлей, — единой, сплошной, Желто-розовой, точно песок, — возлежал Древний город и зноем дышал. Одинокая пальма вставала над ним На холме опахалом своим, И мелькали, сверлили стрижи тишину, И далеко я видел страну. Морем серых холмов расстилалась она В дымке сизого мглистого сна, И я видел гористый Моав, а внизу — Ленту Мертвой воды, бирюзу. «От Галгала до Газы, — сказал проводник, — Край отцов ныне беден и дик. Иудея в гробах. Бог раскинул по ней Семя пепельно-серых камней. Враг разрушил Сион. Город тлел и сгорал — И пророк Иеремия собрал Теплый прах, прах золы, в погасавшем огне И рассеял его по стране: Да родит край отцов только камень и мак! Да исчахнет в нем всяческий злак! Да пребудет он гол, иссушен, нелюдим — До прихода реченного им!» |
