<1906–1908> Христя * Христя угощает кукол на сговоре — За степною хатой, на сухих бахчах. Степь в горячем блеске млеет, точно море, Тыквы светят медью в солнечных лучах. Собрались соседи к «старой бабе» Христе, Пропивают дочку — чай и водку пьют. Дочка — в разноцветной плахте и в монисте, Все ее жалеют— и поют, поют! Под степною хатой, в жарком аромате Спелого укропа, возятся в золе Желтые цыплята. Мать уснула в хате, Бабка — в темной клуне, тыквы — на земле. <1906–1908>
Кружево * Весь день метель. За дверью, у соседа, Стучат часы и каплет с окон лед. У барышни-соседки с мясоеда Поет щегол. А барышня плетет. Сидит, выводит крестики и мушки, Бела, как снег, скромна, как лен в степи. Темно в уездной крохотной избушке, Наскучили гремучие коклюшки, Весна идет… Да как же быть? Терпи. Синеет дым метели, вьются галки Над старой колокольней… День прошел, А толку что? — Текут с окна мочалки, И о весне поет дурак щегол. <1906–1908> Туман * Сумрачно, скучно светает заря. Пахнет листвою и мокрыми гумнами. Воют и тянут за рогом псаря Гончие сворами шумными. Тянут, стихают — и тонут следы В темном тумане. Людская чуть курится. Сонно в осиннике квохчут дрозды. Чаща и дремлет и хмурится. И до печальных вечерних огней В море туманных лесов, за долинами, Будет стонать все скучней и скучней Рог голосами звериными. Сиракузы. 25.III.09 После Мессинского землетрясения * На темном рейде струнный лад, Огни и песни в Катанее… В дни скорби любим мы нежнее, Канцоны сладостней звучат. И величаво-одинок На звездном небе конус Этны, Где тает бледный, чуть заметный, Чуть розовеющий венок. 15. IV.09 «В мелколесье пело глухо, строго…» * В мелколесье пело глухо, строго, Вместе с ночью туча надвигалась, По кустам, на тучу, шла дорога, На ветру листва, дрожа, мешалась… Леший зорко в темь глядел с порога. Он сидел и слушал, как кукушки Хриплым смехом где-то хохотали, Как визжали совы и с опушки, После блеска, гулы долетали… Дед-лесник мертвецки спал в избушке. Одностволка на столе лежала Вместе с жесткой, черной коркой хлеба, Как бельмо, окошко отражало Скудный свет нахмуренного неба… Над окошком шарило, шуршало. И пока шуршало, деду снилось, Что в печурке, где лежат онучи, Загорелось: тлеет, задымилось… И сухим огнем сверкали тучи, И в стекло угрюмо муха билась. 25. V.09 Сенокос * Среди двора, в батистовой рубашке, Стоял барчук и, щурясь, звал: «Корней!» Но двор был пуст. Две пегие дворняжки, Щенки, катались в сене. Все синей Над крышами и садом небо млело, Как сказочная сонная река, Все горячей палило зноем тело, Все радостней белели облака, И все душней благоухало сено… «Корней, седлай!» Но нет, Корней в лесу, Осталась только скотница Елена Да пчельник Дрон… Щенок замял осу И сено взрыл… Молочный голубь комом Упал на крышу скотного варка… Везде открыты окна… А над домом Так серебрится тополь, так ярка Листва вверху — как будто из металла, И воробьи шныряют то из зала, В тенистый палисадник, в бересклет, То снова в зал… Покой, лазурь и свет… В конюшне полусумрак и прохладно, Навозом пахнет, сбруей, лошадьми, Касаточки щебечут… И Ами, Соскучившись, тихонько ржет и жадно Косит свой глаз лилово-золотой В решетчатую дверку… Стременами Звенит барчук, подняв седло с уздой, Кладет, подпруги ловит — и ушами Прядет Ами, вдруг сделавшись стройней И выходя на солнце. Там к кадушке Склоняется — блеск, небо видит в ней И долго пьет… И солнце жжет подушки, Луку, потник, играя в серебре… А через час заходят побирушки: Слепой и мальчик. Оба на дворе Сидят как дома. Мальчик босоногий Заглядывает в окна, на пороге Стоит и медлит… Робко входит в зал, С восторгом смотрит в светлый мир зеркал. Касается до клавиш фортепьяно — И, вздрогнув, замирает: звонко, странно И весело в хоромах! — На балкон Открыта дверь, и солнце жарким светом Зажгло паркет, и глубоко паркетом Зеркальный отблеск двери отражен, И воробьи крикливою станицей Проносятся у самого стекла За золотой, сверкающею птицей, За иволгой, скользящей, как стрела. |
