1907 «Присела на могильнике Савуре…» * Присела на могильнике Савуре Старуха Смерть, глядит на людный шлях. Цветущий лен полоскою лазури Синеет на полях. И говорит старуха Смерть: «Здорово, Прохожие! Не надо ли кому Льняного погребального покрова? — Не дорого возьму». И говорит Савур-курган: «Не каркай! И саван — прах. И саван обречен Истлеть в земле, чтоб снова вырос яркий Небесно-синий лен». 1907 «Свежа в апреле ранняя заря…» * Свежа в апреле ранняя заря. В тени у хат хрустит ледок стеклянный. Причастницы к стенам монастыря Несут детей — исполнить долг желанный. Прими, господь, счастливых матерей, Отверзи храм с блистающим престолом — И у святых своих дверей Покрой их звоном благостно-тяжелым. 30. VI.07 «Там иволга, как флейта, распевала…» * Там иволга, как флейта, распевала, Там утреннее солнце пригревало Труд муравьев — живые бугорки. Вдруг пегая легавая собака, Тропинкой добежав до буерака, Залаяла. Я быстро взвел курки. Змея? Барсук? — Плетенка с костяникой. А на березе девочка — и дикий Испуг в лице и глазках: над ручьем Дугой береза белая склонилась — И вот она вскарабкалась, схватилась За ствол и закачалася на нем. Поспешно повернулся я, поспешно Пошел назад… Младенчески-безгрешно И радостно откликнулась душа На этот ужас милый… Вся пестрела Березовая роща, флейта пела — И жизнь была чудесно хороша. 1907 «Щебечут пестрокрылые чекканки…» * Щебечут пестрокрылые чекканки На глиняных могильных бугорках. Дорога в Мекку. Древние стоянки В пустыне, в зное, на песках. Где вы, хаджи? Где ваши дромадеры? Вдали слюдой блестят солончаки. Кругом погост. Бугры рогаты, серы, Как голых седел арчаки. Дамаск, 1907 Нищий * Возноси хвалы при уходе звезд. Коран Все сады в росе, но теплы гнезда — Сладок птичий лепет, полусон. Возноси хвалы — уходят звезды, За горами заалел Гермон. А потом, счастливый, босоногий, С чашкой сядь под ивовый плетень: Мир идущим пыльною дорогой! Славьте, братья, новый божий день! Дамаск. 1907 «Тут покоится хан, покоривший несметные страны…» * «Тут покоится хан, покоривший несметные страны, Тут стояла мечеть над гробницей вождя: Учь толак бош ослун! Эти камни, бурьяны Пахнут мускусом после дождя». И сидел я один на крутом и пустом косогоре. Горы хмурились в грудах синеющих туч. Вольный ветер с зеленого дальнего моря Был блаженно пахуч. 1907 Тезей * Тезей уснул в венке из мирт и лавра. Зыбь клонит мачту в черных парусах. Зеленым золотом горит звезда Кентавра На южных небесах. Забыв о ней, гребцы склоняют вежды, Поют в дремоте сладкой… О Тезей! Вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды Палящим ядом змей. Мы в радости доверчивы, как дети. Нас тешит мирт, пьянит победный лавр. Один Эгей не спал над морем в звездном свете, Когда всходил Кентавр. 1907 Пустошь * Мир вам, в земле почившие! — За садом Погост рабов, погост дворовых наших: Две десятины пустоши, волнистой От бугорков могильных. Ни креста, Ни деревца. Местами уцелели Лишь каменные плиты, да и то Изъеденные временем, как оспой… Теперь их скоро выберут — и будут Выпахивать то пористые кости, То суздальские черные иконки… Мир вам, давно забытые! — Кто знает Их имена простые? Жили — в страхе, В безвестности — почили. Иногда В селе ковали цепи, засекали, На поселенье гнали. Но стихал Однообразный бабий плач — и снова Шли дни труда, покорности и страха… Теперь от этой жизни уцелели Лишь каменные плиты. А пройдет Железный плуг — и пустошь всколосится Густою рожью. Кости удобряют… Мир вам, неотомщенные! — Свидетель Великого и подлого, бессильный Свидетель зверств, расстрелов, пыток, казней, Я, чье чело отмечено навеки Клеймом раба, невольника, холопа, Я говорю почившим: «Спите, спите! Не вы одни страдали: внуки ваших Владык и повелителей испили Не меньше вас из горькой чаши рабства!» |
