28. VIII.17 «Дует ветер, море хлеба…» * Дует ветер, море хлеба, Где тону я, всё в волненье, Меж колосьев смотрит с неба Полнолунье в изумленье: Я пою, а ветер носит Песню глупую, что смело По лицу луны колосья Задевает то и дело. Ночь, лето 17 г. Бред * Стоит, трепещет Стрекоза В палящем мраке надо мною, Стоцветной бисерной росою Кипят несметные глаза В ее головке раздвоенной, В короне млечно-голубой — И шепчет, шепчет сон бессонный Во тьме палящей и слепой. 13. VII.18 «Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива…» * Ты странствуешь, ты любишь, ты счастлива… Где ты теперь? — Дивуешься волнам Зеленого Бискайского залива Меж белых платьев и панам. Кровь древняя течет в тебе недаром. Ты весела, свободна и проста… Блеск темных глаз, румянец под загаром, Худые милые уста… Скажи поклоны князю и княгине. Целую руку детскую твою За ту любовь, которую отныне Ни от кого я не таю. IX.1918 Из книги пророка Исайи * Возьмет господь у вас Всю вашу мощь, — отнимет трость и посох, Питье и хлеб, пророка и судью, Вельможу и советника. Возьмет Господь у вас ученых и мудрейших, Художников и искушенных в слове. В начальники над городом поставит Он отроков, и дети ваши будут Главенствовать над вами. И народы Восстанут друг на друга, дабы каждый Был нищ и угнетаем. И над старцем Глумиться будет юноша, а смерд — Над прежним царедворцем. И падет Сион во прах, зане язык его И всякое деянье — срам и мерзость Пред господом, и выраженье лиц Свидетельствует против них, и смело, Как некогда в Содоме, величают Они свой грех. — Народ мой! На погибель Вели тебя твои поводыри! <1918> «Дай мне, бабка, зелий приворотных…» * — Дай мне, бабка, зелий приворотных, Сердцу песен прежних, беззаботных, Отдыха глазам. — Милый внучек, рада б, да не в силах: Зелья те цветут не по лесам, А в сырых могилах. <1918> Во полунощи * В сосудах тонких и прозрачных Сквозит елей, огни горят. Жених идет в одеждах брачных. Невесты долу клонят взгляд. И льется трепет серебристый На лица радостные их: — Благословенный и пречистый! Взойди в приют рабынь твоих! Не много нас, елей хранивших Для тьмы, обещанной тобой. Не много верных, не забывших, Что встанет день над этой тьмой! <2 сентября 1914 — сентябрь 1919> «Высокий белый зал, где черная рояль…» * Высокий белый зал, где черная рояль Дневной холодный свет, блистая, отражает, Княжна то жалобой, то громом оглашает, Ломая туфелькой педаль. Сестра стоит в диванной полукруглой, Глядит с улыбкою насмешливо-живой, Как пишет лицеист, с кудрявой головой И с краской на лице, горячею и смуглой. Глаза княжны не сходят с бурных нот, Но что гремит рояль — она давно не слышит, — Весь мир в одном: «Он ей в альбомы пишет!» — И жалко искривлен дрожащий, сжатый рот. <IX.1919> Ночной путь * Стой со сжатыми скулами: Как чугун, тяжелы, Ходят жадно, акулами Под тобою валы. Правь рукою железною: Из-за шатких снастей Небо высится звездное В грозной славе своей. <Январь 1920> «Гор сиреневых кручи встают…» * Гор сиреневых кручи встают, Гаснет сумерек алых сиянье, В тихом море сирены поют, В мире счастье, покой и молчанье. В мире только старик рыболов, Да сиреневый остров Капрея, Да заморская синь облаков, Где закат потухает, алея. <Январь 1920> Звезда морей, Мария * На диких берегах Бретани Бушуют зимние ветры. Пустуют в ветре и тумане Рыбачьи черные дворы. Печально поднят лик Мадонны В часовне старой. Дождь сечет. С ее заржавленной короны На ризу белую течет. Единая, земному горю Причастная! Ты, что дала Свое святое имя Морю! Ночь тяжела для нас была. Огнями звездными над нами Пылал морозный ураган. Крутыми черными волнами Ходил гудящий океан. Рукой, от стужи онемелой, Я правил парус корабля. Но ты сама, в одежде белой, Сошла и стала у руля. И креп я духом, маловерный, И в блеске звездной синевы Туманный нимб, как отблеск серный, Сиял округ твоей главы. |
