10. VI.23 Древний образ * Она стоит в серебряном венце, С закрытыми глазами. Ни кровинки Нет в голубом младенческом лице, И ручки — как иссохшие тростинки. За нею кипарисы на холмах, Небесный град, лепящийся к утесу, Под ним же Смерть: на корточках, впотьмах, Оскалив череп, точит косу. Но ангелы ликуют в вышине: Бессильны, Смерть, твои угрозы! И облака в предутреннем огне Цветут и округляются, как розы. <25 сентября 1919–1924> «Уныние и сумрачность зимы…» * Уныние и сумрачность зимы, Пустыня неприветливых предгорий, В багряной смушке дальние холмы, А там, за ними, — чувствуется — море. Там хлябь и мгла. Угадываю их По свежести, оттуда доходящей, По туче, в космах мертвенно-седых, Вдоль тех хребтов плывущей и дымящей. Гляжу вокруг, остановив коня, И древний человек во мне тоскует: Как жаждет сердце крова и огня, Когда в горах вечерний ветер дует! Но отчего так тянет то, что там? — О море! Мглой и хлябью довременной Ты все-таки родней и ближе нам, Чем радости реей этой жизни бренной! <1925> Ночная прогулка * Смотрит луна на поляны лесные И на руины собора сквозные. В мертвом аббатстве два желтых скелета Бродят в недвижности лунного света: Дама и рыцарь, склонившийся к даме (Череп безносый и череп безглазый): «Это сближает нас — то, что мы с вами Оба скончались от Черной Заразы. Я из десятого века, — решаюсь Полюбопытствовать: вы из какого?» И отвечает она, оскаляясь: «Ах, как вы молоды! Я из шестого». <5.XI.38-1947> Nel Mezzo Del Camin Di Nostra Vita [7] * Дни близ Неаполя в апреле, Когда так холоден и сыр, Так сладок сердцу божий мир… Сады в долинах розовели, В них голубой стоял туман, Селенья черные молчали, Ракиты серые торчали, Вдыхая в полусне дурман Земли разрытой и навоза… Таилась хмурая угроза В дымящемся густом руне, Каким в горах спускались тучи На их синеющие кручи… Дни, вечно памятные мне! 1947
Ночь («Ледяная ночь, мистраль…») * Ледяная ночь, мистраль (Он еще не стих). Вижу в окна блеск и даль Гор, холмов нагих. Золотой недвижный свет До постели лег. Никого в подлунной нет, Только я да бог. Знает только он мою Мертвую печаль, То, что я от всех таю… Холод, блеск, мистраль. 1952 Искушение * В час полуденный, зыбко свиваясь по Древу, Водит, тянется малой головкой своей, Ищет трепетным жалом нагую смущенную Еву Искушающий Змей. И стройна, высока, с преклоненными взорами Ева, И к бедру ее круглому гривою ластится Лев, И в короне Павлин громко кличет с запретного Древа О блаженном стыде искушаемых дев. 1952 P. S.По древним преданиям, в искушении Евы участвовали Лев и Павлин. (Примеч. И. А. Бунина.) Стихотворения, не включенные Буниным в собрания сочинений Буря * Истомлена полдневным зноем, В немой тоске земля ждала, Чтоб ночь прохладой и покоем Ее во мраке обняла. Но солнце жгло с небес лучами, И вот, в затишье гробовом, Восстала Буря над волнами, Бледнея в гневе роковом. И, вспыхнув, взор ее орлиный От грозной страсти потемнел, И ветер бурно налетел, Промчавшись в море зыбью длинной. И в горных соснах, меж ветвей, Завыл в веселье горделивом… О, не страшись его — смелей Грудь подставляй его порывам! Пусть бьются волны об утес, Пусть резким холодом пахнуло, И тьма растет, и альбатрос Кричит к беде средь тьмы и гула — То жизни пир, — ее побед Канун, грозою омраченный… Из мрака бури солнца свет Опять взойдет, но обновленный! <1895–1898> «Вдали еще гремит, но тучи уж свалились…» * Вдали еще гремит, но тучи уж свалились, Как горы дымные, идут они на юг. Опять лазурь ясна, опять весна вокруг, И ярким солнцем чащи озарились. Из-за лесных вершин далекой церкви шпиц Горячим золотом трепещет и сверкает, Звенят в низах ручьи, и льется пенье птиц, А на полянах снова припекает. Густеет облаков волнистое руно; Они сдвигаются, спускаются все ниже — И вот уж солнца нет; опять в лесу темно, Дождь зашумел — и все слышней и ближе. Нахохлясь, птицы спят, и тихо лес стоит И точно чувствует, счастливый и покорный, Как много свежести и силы благотворной Весенняя гроза в себе таит! вернуться Земную жизнь пройдя до половины (ит.). |
