— Обещаю вернуться к пяти.

Едва за Лесли закрылась дверь, Кэтлин повела мужа в кабинет. Сердце ее гулко стучало. Не слишком ли много она на себя берет? Она бы не хотела, чтобы Марк думал, будто она его к чему-то принуждает. Ей нужно только одно — чтобы он был счастлив.

Медицинские книги исчезли — их место на полках заняли любимые Марком классики: Шекспир, Шоу, Джойс, Фолкнер, Стейнбек... Все то, что до сегодняшнего утра бесцельно пылилось в ящиках.

Вместо многочисленных врачебных дипломов и сертификатов на право заниматься медицинской практикой — их Кэтлин благополучно сплавила на антресоли — на стене красовалось скромное удостоверение бакалавра искусств, выданное университетом Небраски, — в нем особо отмечались успехи Марка в изучении английской литературы, — а рядом висел знакомый плакат с изображением Карлтон-клуба.

— Очень мило. Ну а где мои дипломы?

— Не волнуйся, в надежном месте. А книги — в библиотеке, как ты и хотел.

— Как же ты их дотащила?

— Ты забыл, что на свете существуют такси? — улыбнулась Кэтлин.

— Не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение. Я люблю тебя...

— Только на словах? Или можешь доказать?

— Еще как могу! — с энтузиазмом отозвался он, целуя ее ароматные волосы. — Киска...

Лесли стояла в центре Гарвард-сквер — единственная неподвижная фигура среди многочисленных студентов, деловито сновавших взад и вперед по заснеженной площади. У каждого из них была цель, лишь она пришла сюда просто так.

Впрочем, нет, цель была и у нее. Она решила вернуться в прошлое, когда впервые появилась здесь восемнадцатилетней девчонкой, полной надежд и стремлений. Лесли с любовью вспоминала годы студенчества. Жизнь тогда представлялась такой ясной! Она уверенно шла вперед и, казалось, не совершала ошибок. Но где-то, наверное, все же оступилась, иначе как объяснить, что ее любовь к Эрику, любовь, видевшаяся ей сплошным, бесконечным счастьем, в один далеко не прекрасный день обернулась горечью и ненавистью?

Лесли шла мимо общежития — в одной из его комнат она впервые познала любовь, — мимо читалки, где много лет назад с жадностью поглощала медицинские труды, стремясь поскорее стать врачом, мимо лекционных залов и лабораторий, мимо стадиона, где устраивались спортивные соревнования и концерты, на которые она приходила с подружками и молодыми людьми, а потом, разбившись на парочки, они до рассвета целовались в университетском парке...

Погруженная в собственные переживания, Лесли не заметила, как радом с ее воспоминаниями возникли чужие. Не только ее молодость прошла здесь. По этой площади бродили когда-то другие влюбленные пары, и в их числе Эрик с Чарли.

Да, они жили здесь, прогуливаясь в обнимку, говорили о будущей свадьбе... И сюда же позвонила Виктория, чтобы сообщить Эрику о своей беременности.

Не на этом ли самом месте, где сейчас остановилась Лесли, когда-то стояла Чарли, поджидая любимого после занятий? Лесли видела ее как живую — раскрасневшиеся щеки, золотистые волосы, которые треплет ветер, радостная улыбка и тонкие руки, взметнувшиеся как крылья, чтобы обнять Эрика, расцеловать и сказать, как сильно она по нему соскучилась.

«А я? — вдруг подумала Лесли. — Скучаю ли я по нему? Даже не знаю. Эрик, которого я вообразила в мечтах, и реальный Эрик Лансдейл — не одно и то же. Того Эрика никогда не существовало в действительности, а этот... Для этого никогда не существовала я. В его жизни для меня места нет. Ему важнее Чарли, Виктория, Бобби. И с этим, увы, ничего не поделаешь».

Она вздрогнула — то ли от холода, то ли от осознания холодной реальности.

Ровно в пять Марк откупорил бутылку и разлил шампанское по хрустальным бокалам.

— Предлагаю тост, — сказала Лесли, поднимая тонкий конический сосуд, полный золотистых пузырьков.

— За что же мы выпьем? — спросила Кэтлин, радуясь тому, что они с Марком вновь обрели друг друга и свою любовь. Теперь только от них зависит не потерять ее.

— За счастье! За ваше счастье.

Марк пригубил шампанское и со вздохом отставил бокал.

— Не знаю, как насчет счастья, а удача мне не помешает, — мрачно объявил он.

— О чем ты? — удивилась Лесли.

— Я собираюсь звонить отцу.

Женщины опорожнили бутылку до половины, а хозяин дома все не возвращался. Наконец он появился — бледный, взъерошенный — и молча опустился на стул. Кэтлин с тревогой устремила на мужа фиалковые глаза, полные тревоги и боли, но спросить не решилась. Молчание нарушила Лесли.

— Паршиво, да? — сочувственно поинтересовалась она.

— Не то слово. — Марк тяжело вздохнул. — Он заявил, что лучше бы я умер.

Лесли ахнула. А Кэтлин вдруг начала смеяться.

— Что с тобой, дорогая? — встревожился муж, решив, что у жены истерика.

— Побойся Бога! И это чудовище ты называешь отцом? Считай, что у тебя его нет. Негодяй, подлец, ублюдок...

— Кэтлин! — укоризненно перебил Марк.

— Других слов у меня для него нет. А тебе советую выпить шампанского. Нам не нужны его наставления. Главное, что мы вместе — ты и я.

Раздался звонок. Марк поморщился. Наверняка Тейлор-старший, поразмыслив, изготовился нанести последний удар. Хотя что можно добавить после того, как ты пожелал смерти собственному сыну?

— Я сама с ним поговорю, — решительно объявила Кэтлин, вставая.

— По-моему, это лучше сделать мне, — неожиданно вмешалась Лесли. — Скажу, что вы уехали в ресторан.

— Или на выходные. А лучше — навсегда, — мрачно пошутила Кэтлин.

Трубку Лесли сняла на кухне. Голос на том конце провода застал ее врасплох.

— Эрик?

— Я весь день пытался дозвониться тебе в клинику. Дежурная сестра сказала, что ты в Бостоне.

— Так и есть. — «Тебе ли не знать Бостон! Ведь вы с Чарли провели здесь три счастливых года...»

— Когда предполагаешь вернуться домой?

Домой? Никогда! А назад в Сан-Франциско...

— К выходным, очевидно, буду, — неопределенно обронила она, хотя билет на завтрашний рейс лежал у нее в сумочке. Надо оставить Кэтлин и Марка вдвоем. У них своя жизнь, у нее — своя.

— Значит, мы скоро увидимся? — спросил он с такой надеждой, что Лесли с трудом удержалась, чтобы не расплакаться.

— Нет, Эрик. Мы... мы больше никогда не увидимся. Все кончено.

— Но почему?

— Ты давно должен был рассказать мне обо всем. Неужели ты не понимаешь, как это важно? От этого зависит наше будущее.

— Я так и собирался сделать, но потом узнал, что вы с Джеймсом...

— Не вижу связи.

— Я чуть не умер тогда, на Мауи. В тот момент я не мог говорить с тобой о Чарли — не хотелось причинять тебе такую же боль.

— А раньше? Ведь мы знакомы больше двух месяцев.

— Мне не хотелось причинять тебе боль, — упрямо повторил он.

— А как насчет Бобби, Эрик? Бобби. Виктория. Твое отвращение к докторам и больницам. — Голос Лесли звенел от гнева. Она не соображала, что говорит, и вряд ли верила собственным словам. Хотя... В сущности, она совсем не знает Эрика Лансдейла. Возможно, именно так он и думает. — За что ты меня ненавидишь? Потому что я врач? Это что, такая изощренная месть?

— Лесли, опомнись, — взмолился Эрик, явно шокированный. — Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете.

— Я не верю ни единому твоему слову. Если ты смог скрыть от меня самую важную часть своей жизни...

— Лесли, давай встретимся и поговорим спокойно.

— Не вижу в этом необходимости.

— Ты слишком торопишься.

— Наоборот, я слишком медлила. Мне давно следовало расстаться с тобой. — Со времени их последней встречи Лесли пыталась изгнать из сердца образ того Эрика, которого она любила, и заменить другим, настоящим Эриком. Такого ей было бы легче забыть.

— Я непременно рассказал бы тебе обо всем...

— Когда? В тот день, когда я объявила бы тебе, что беременна? А как насчет моей работы? Очевидно, ты намеревался заставить меня уйти из больницы. Таким тебе виделось наше будущее? Хотя какое уж тут будущее! Ты, вероятно, всерьез и не думал о нем...