Всего пять минут понадобилось Лесли, чтобы снять двадцать семь швов с ладони Эрика Лансдейла.

— Ну вот и готово, — удовлетворенно заметила она, когда работа была закончена. — Теперь вы свободный человек.

— А вы? — задал он неожиданный вопрос.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не могли бы пообедать со мной сегодня вечером? Судя по ее виду, она была свободна и явно не прочь принять приглашение.

— Я заказал столик в «Голубой лисе». Это один из моих любимых ресторанов, — невозмутимо продолжал Эрик. — Время до восьми еще есть. Вечерний костюм на мне. Давайте заедем к вам, и, пока вы будете переодеваться, я выпью коктейль. Идет?

Лесли машинально кивнула, и через десять минут они уже направлялись к ее дому.

— Удобное местоположение, — одобрил Лансдейл, припарковывая нефритово-зеленый «ягуар» у подъезда многоквартирного дома: поездка отняла не более двух минут.

— Да, до университетской клиники рукой подать, — согласилась Лесли. — Правда, я работаю не только там. Держу пари, что ни один «ягуар» еще не появлялся на нашей улице, — добавила она и неожиданно для себя усмехнулась.

— Что здесь смешного? — удивился Эрик, хотя у него самого глаза смеялись.

— Ничего. Все. Это так странно... Мы почти незнакомы, — сбивчиво начала она и умолкла. «Но мне кажется, что я знаю вас всю жизнь, — мысленно продолжила она. — В вашем присутствии я могу не стесняясь болтать, смеяться. Я еще никогда не испытывала такого чувства радости, смешанного с беспокойством и легким страхом. Мне с вами легко и одновременно неловко».

— Но вы же не боитесь меня, правда?

— Нет! — поспешно подтвердила она, а внутренний голос снова поправил: «Да. Немного. Вернее, не вас, а того, как вы на меня действуете».

Пока Лесли принимала душ и выбирала наряд, Эрик сделал себе бурбон со льдом, рассеянно скользнул взглядом по картине, на которой была изображена лесная полянка с оленями, а внизу виднелась подпись «Джеймс. 1971 год», и наконец уселся на диване в гостиной. Медицинские журналы, громоздившиеся на кофейном столике, не привлекли его внимания, в отличие от толстой книги, лежавшей с краю. Он и сам не заметил, как углубился в «Моби Дика». В таком состоянии его и застала Лесли, когда вернулась в гостиную в бледно-розовом вечернем платье и с жемчужными серьгами в ушах. При ее появлении Эрик встал.

— Даже в белом халате со стетоскопом вы выглядели превосходно. А уж сейчас!.. — восхищенно заметил он.

Девушка зарделась от удовольствия.

— Мне не часто удается носить что-нибудь, кроме халата, — как бы извиняясь, промолвила она.

— Очень жаль. Хотите выпить? У нас в запасе еще целых полчаса.

— Я не... — начала было Лесли и осеклась. Она хотела сказать, что обычно не пьет. И это была правда. Алкоголь нагонял на нее сон, а она и так хронически недосыпала. Правда, в доме всегда имелось спиртное, которым она угощала своих немногочисленных гостей. — С удовольствием. Что-нибудь на ваш вкус.

— Бурбон со льдом, — тоном знатока посоветовал Эрик, подавая ей бокал.

— Спасибо. Вас заинтересовал «Моби Дик»?

— Я начал листать роман и вдруг подумал: «А читал ли я его вообще?»

— Я точно не читала. Во всяком случае, так, как он того заслуживает. Превосходно написано! Похоже на стихи. — В голосе Лесли слышался неподдельный восторг.

Прошлым летом, наблюдая за тем, с каким удовольствием Марк, невзирая на боль в груди, сломанные ребра и слабость из-за анемии, погружается в мир классики, она поймала себя на мысли, что завидует ему. Конечно, в детстве она прочла все, что полагалось по школьной программе, но это было скорее чтение по обязанности: торопливое, лишенное наслаждения, когда фабула увлекает больше, чем мастерство автора.

Лесли твердо решила восполнить пробел, и случай вскоре представился. Расставшись с Джеймсом и после нескольких неудачных попыток осознав, что ни один мужчина не в состоянии его заменить, она теперь посвящала долгие одинокие ночи вдумчивому чтению. Постепенно она поняла, почему и ее родители, и Марк так ревниво охраняли свое право посидеть часок наедине с любимой книгой.

— Иногда я читаю этот роман вслух. Мелвилл пишет так ритмично! В его слоге чувствуется дыхание океана, — продолжала Лесли, расхрабрившись от первого же глотка бурбона.

— «Зовите меня Измаил», — процитировал Лансдейл верхнюю строчку, раскрывая переплетенный в кожу том на первой странице. — Кстати, меня зовут Эрик.

— Так вот что означает «Э» перед вашей фамилией!

— Ну да. А вы не знали?

— Нет. На медицинской карточке значится только «Э.Р. Лансдейл».

— Очевидно, об этом позаботился друг, который привез меня в больницу, — промолвил он, не уточняя, кого имеет в виду. Чарли всегда старалась избегать излишней публичности, действуя не только в интересах Эрика, но и в своих собственных. Хотя вряд ли Лесли слышала об Эрике Роберте Лансдейле. У нее наверняка нет ни времени, ни желания читать что-нибудь, кроме медицинских журналов и «Моби Дика», и, уж конечно, ей и дела нет до светских сплетен и финансовых новостей, публикуемых в «Сан-Франциско кроникл».

Эрик прочел вслух первый абзац, потом второй. Свернувшись клубочком в любимом кресле, Лесли слушала, не сводя с него глаз, и ей хотелось только одного — чтобы это мгновение никогда не кончалось.

— Прекрасно написано, — сказал он, дойдя до третьей страницы, и тут же дал себе слово непременно прочесть ей всю книгу. Не только эту, но и сотню других.

«Мы почти незнакомы», — мысленно повторил он слова Лесли. Ну что же, это нетрудно исправить.

К концу вечера они уже кое-что знали друг о друге. Выяснилось, что Эрик окончил Гарвард за шесть лет до того, как Лесли поступила в Радклифф. Что ей нравится быть врачом, а он обожает строить красивые дома. Они узнали друг о друге совсем чуть-чуть, но зато поняли, что начинают влюбляться.

Лишь однажды их руки соприкоснулись — это произошло, когда Эрик заметил шрам у нее на ладони.

— Что это? — спросил он, едва касаясь неровных краев широкой бугорчатой полосы.

Лесли начала рассказывать о том, что произошло в больнице. Если он в тот день смотрел телевизор, то наверняка ее вспомнит. Лансдейл не вспомнил.

— Мне попалась более умелая портниха, — сказал он, глядя на собственный аккуратный шрамик.

Лесли улыбнулась.

— В моем случае врачи даже не пытались свести края — могло возникнуть заражение.

«Приди вы на полчаса позже, и вас бы ждала та же участь», — продолжила она про себя. Интересно, почему он медлил? Ей очень хотелось спросить об этом, но она не решилась. Может быть, когда-нибудь в другой раз он расскажет, почему пришел в больницу только через семь часов после того, как порезался, и почему отказался от анестезии...

Время пролетело быстро. Была уже полночь, когда они подошли к ее подъезду.

— Когда я снова вас увижу? — спросил Эрик.

— Когда хотите, — без тени кокетства ответила Лесли.

— Завтра у меня деловой обед. Как насчет четверга?

— Меня устраивает.

— Ну вот и отлично... — начал он и вдруг помрачнел. — Я совсем забыл. В пятницу утром я улетаю в Токио, а потом в Гонконг.

— Но это же великолепно! — воскликнула Лесли, стараясь не думать о том, долго ли он будет отсутствовать. — Значит, четверг отпадает?

— Наоборот, это означает, что мы должны увидеться именно в четверг. А вы действительно считаете такую поездку великолепной?

— Ну да. А вы разве нет?

— Это бизнес. Я бываю в обоих городах по меньшей мере дважды в год, — устало проговорил он, злясь на самого себя. Неужели он уже не способен ничему радоваться, чего-то ждать? Привычные удовольствия его жизни — удачная сделка, новое оригинальное здание, свидание с Чарли — разом померкли. Эрик вдруг понял, что с недавних пор главную радость ему доставляет общение с Лесли. Что он с нетерпением ждет четверга и с еще большим — возвращения из Токио. А что, если... — Хотите поехать со мной? — повинуясь внезапному импульсу, предложил он.