— Нет.

— Тогда можете прийти сюда. Любой из наших докторов вас посмотрит.

— А можно, я приду в ваше дежурство? — спросил Эрик. Конечно, это было бы идеально. Лесли всегда старалась сама наблюдать за пациентами, которым накладывала швы. Так было лучше и для них, и для нее. Создавалось нечто вроде обратной связи. Тогда почему к этому красавцу она относится иначе? Почему вынуждает его обратиться к другому врачу?

— Можно, — с усилием выдохнула она.

— В какую смену вы будете работать через четыре дня?

— В ту же, что и сегодня, — с шести вечера до восьми утра.

— И какое время наиболее удобно?

— Трудно сказать. Если привезут тяжелого больного, вам придется ждать, — честно предупредила Лесли, догадываясь по его виду, что он к этому не привык. — Скажем, без четверти шесть в среду. Подходит?

— Вполне. Но ведь в это время вас здесь еще не будет.

— Я всегда прихожу раньше и посмотрю вас до начала смены. — «Тогда вам не придется ждать, а мне — беспокоиться по этому поводу».

— Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

— Не за что.

Лесли не стала смотреть ему вслед, пока он шел по коридору в приемный покой, и потому не заметила красивую блондинку с озабоченным взглядом, которая стремительно встала ему навстречу и любовно дотронулась до его лица. Не видела она и того, как эти двое крепко обнялись, прежде чем выйти на улицу. Лесли было не до разглядываний: в палате ее уже ждала новая пациентка — молодая женщина с желудочным кровотечением.

Четыре часа спустя — уже наступила воскресная ночь — в «неотложке» наконец воцарилось затишье. Все пациенты получили нужную помощь. Кого-то отпустили домой, предварительно обработав рану или вправив вывих, кого-то поместили в палату.

Пристроившись у входа в приемный покой — она намеренно выбрала эту позицию, чтобы сразу видеть очередного страдальца, как только таковой появится, — Лесли принялась заполнять карточки. Разорвав ночную тишину, зазвонил красный телефонный аппарат прямой связи, которой пользовались только медики. Трубку сняла сестра. Выслушав сообщение, она знаком подозвала Лесли и вывела на бумажке букву «Р», что означало «Роды».

Строго говоря, такие случаи не входили в ведение «неотложки». Пациентку следовало направить в родильное отделение, что сестра и сделала, после чего, обернувшись к напарнице, с улыбкой проговорила:

— Ребеночек-то родится под знаком Близнецов.

— А это хорошо или плохо? — поинтересовалась Лесли.

— Ни то ни другое. Подрастет — будет видно.

— Неужели ты действительно в это веришь? — удивилась девушка.

— Не то чтобы очень, но, по-моему, это интересно. Существуют же биотоки, гипноз и так далее — в них мистики не меньше, чем в астрологии!

Лесли рассмеялась.

— А вот я — Дева. Что это значит?

— То, что ты сильная личность и во всем любишь добиваться совершенства. Склонна критиковать других, но строже всего относишься к себе самой.

— Звучит устрашающе. — «Звучит правильно. Именно это говорил Марк тогда, в баре». — И с кем я совместима?

— С кем-то, кто еще сильнее, скажем, со Скорпионом. Они очень сильные, — подумав, ответила сестра. — Тебе нужен кто-нибудь в этом роде.

Вот и Марк так считает, вспомнила Лесли, возвращаясь к груде карточек.

Через пять минут прибыла санитарная машина. Водитель и медбрат, с улыбкой помахав женщинам, понесли носилки с беременной к лифту.

Десять минут спустя автоматическая стеклянная дверь снова раздвинулась. Лесли подняла глаза.

— Джеймс! — ахнула она. — Как ты здесь оказался?

— Линн рожает. Ее должны были только что привезти.

— Уже привезли. Она наверху, в родильном отделении. Я объясню тебе, как туда добраться, — как можно спокойнее проговорила Лесли, хотя сердце ее сжалось от недоброго предчувствия. Что делает Линн в университетской клинике? Рожениц кладут сюда только в исключительных случаях — если возникают какие-то осложнения. Ее беспокойство усилилось, когда она увидела страх, застывший в зеленых глазах Джеймса, которого, казалось, ничто не могло испугать.

— Что произошло? — спросила она, направляясь вместе с Джеймсом к лифту.

— Врачи сами толком не знают. До вчерашнего дня все было нормально, а вечером у Линн начались сильные боли и кровотечение. Они предполагают, что отошла плацента. Чтобы спасти ребенка, возможно, понадобится кесарево сечение.

Лесли кивнула. Джеймс объяснил все достаточно толково. Очевидно, дали себя знать маточные рубцы, из-за которых Линн так долго не могла зачать. Джеймс. Линн. Она беременна его ребенком. Он сходит с ума от беспокойства...

Проводив его к лифту, Лесли на прощание многозначительно сказала:

— Я буду здесь всю ночь.

Когда два часа спустя он снова появился в приемном покое, она как раз закончила свою писанину. В другое время — скажем, восемь месяцев назад — она бы показала ему карточку Э.Р. Лансдейла и они бы вместе посмеялись над тем, как неумело она изобразила руку пациента. Но сейчас не до этого, подумала девушка, глядя на измученное, осунувшееся лицо приятеля. Правда, прежнего страха в глазах Джеймса уже не было.

— Ну как она?

— Спит. Ей дали успокоительное и еще какое-то лекарство, чтобы ослабить схватки. Ребенок под наблюдением. Врачи говорят, что с ней все в порядке.

— С ней?

— Или с ним. Вообще-то мы с Линн хотим девочку, — объяснил Джеймс, и на мгновение усталость на его лице сменилась гордостью.

— И что они собираются делать дальше? — осторожно поинтересовалась Лесли, понимая, что, коль скоро плацента начала отделяться, процесс этот не остановить… Если вовремя не вмешаться, ребенок погибнет от удушья, а Линн — от потери крови. Чего же они ждут?

— Хотят продержать ее в стабильном состоянии до утра, а утром приступят к кесареву сечению. Возможно, его придется сделать раньше, если возникнут осложнения.

Она и сейчас в стабильном состоянии, мысленно возразила Лесли. Зачем ждать осложнений? Она хорошо знала своих коллег-гинекологов. Если требуется срочная операция, они не станут дожидаться светлого времени суток или прибытия свежей бригады. Они явно чего-то недоговаривают. Очевидно, есть обстоятельства, о которых Джеймс не должен знать.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала она, с трудом удерживаясь, чтобы не дотронуться до его лица, не убрать выбившуюся из прически черную прядь, падавшую ему на глаза.

— Я и собираюсь. Там наверху есть специальная комната для будущих отцов.

— А в пяти минутах ходьбы отсюда есть пустая квартира, — напомнила она, доставая из кармана ключ. — Линн спит, набирается сил, и ты должен последовать ее примеру.

— Когда ты вернешься домой? — спросил он, беря у нее ключ и гадая, тот ли это самый, который она когда-то давала ему.

— В четверть девятого. Тебе придется меня впустить.

— Впущу, а как же, — проговорил он, борясь с искушением погладить ее по щеке, и улыбка слегка тронула уголки его рта. — Спасибо.

Едва за Джеймсом закрылась дверь, как Лесли набрала номер родильного отделения.

— Это Лесли Адамс. Кто из врачей наблюдает Линн Стивенсон?

«Мне не следовало бы этого делать», — мысленно упрекнула она себя, пока медсестра на том конце провода листала график.

— Майкл Лири.

Лесли заколебалась. Майкл Лири, один из лучших ординаторов родильного отделения, прекрасный человек, с которым у нее был недолгий роман сразу после разрыва с Джеймсом. Доведись им встретиться в другое время, неизвестно, кем бы стал для нее Майкл. Но тогда, в декабре, она чувствовала только одно: это не Джеймс — и прекратила свидания, даже не сумев толком объяснить Майклу, что, собственно, ее не устраивает.

— Он далеко? — наконец спросила она.

— Да нет, рядом. Передаю трубку.

— Лесли? — услышала она немного удивленный голос бывшего любовника.

— Послушай, Майкл, я, конечно, не имею на это права и ты не обязан... — Она умолкла, запутавшись в собственных извинениях и оправданиях.