— Ты уже бывал здесь? — поинтересовалась она, хотя это и так было ясно. Никто, даже Джеймс, не поедет под надпись «Посторонним вход воспрещен», не будучи уверен, что это ничем ему не грозит.

— Еще бы! Это все принадлежит компании. — Он широким жестом обвел окрестности. — Я работаю здесь каждое лето.

Каждое лето Джеймс куда-то исчезал. Теперь стало понятно куда. Значит, он заготавливает лес для крупнейшей лесопилки штата. «Ему подходит, — подумала Лесли. — Настоящая мужская работа».

— Ты когда-нибудь держала в руках лук?

— Нет.

— Я тебя научу.

Он принялся выпускать стрелу за стрелой. Все они вонзались в ствол огромной сосны на расстоянии дюйма друг от друга. Со стороны это казалось очень легко: стремительный полет тонкой стрелы, негромкий свист, пока она находится в воздухе, и мягкий шлепок, когда достигает цели. Просто, прекрасно и естественно.

— Хочешь попробовать? — снова предложил он.

— Конечно.

— Начни отсюда, — сказал он, подавая ей лук.

Лесли робко взяла стрелу и попыталась совместить ее с тетивой. Обе завибрировали. Они никак не хотели слушаться, хотя, когда она наблюдала за Джеймсом, все казалось таким простым. Лесли потянула тетиву и удивилась, обнаружив, что та сопротивляется. Безуспешно промаявшись несколько минут, она со смехом обернулась к Джеймсу:

— А это, оказывается, трудно!

— Практика нужна.

— И еще сила. И координация. Вот у тебя здорово выходит.

— Давай вместе.

Он встал за ее спиной, положил левую руку поверх ее руки, а правой выпрямил стрелу и потянул назад.

Стрела угодила в самый центр ствола, затерявшись среди остальных. Джеймс выпустил Лесли и направился к сосне. Уложив стрелы в колчан, он обернулся к ней. Оба молчали.

— Пошли поищем оленя, — наконец сказал он.

— Джеймс... — Лесли запнулась. — По-твоему, я могу быть охотником? — Она надеялась, что если он доверит ей лук, оленю ничего не грозит.

— Конечно, — с улыбкой отозвался он и, словно догадавшись о ее страхах, добавил: — Я не убиваю зверей ради развлечения.

— Тогда что же ты делаешь?

— Охочусь. Мне казалось, что дочь профессора английской филологии понимает смысл этого слова. — Он помолчал. — Это означает искать, выслеживать. Но не убивать.

— Тогда зачем тебе лук?

— Потому что, когда я охочусь, мне нравится стрелять в деревья, — отрезал Джеймс, и Лесли поняла, что переступила грань. Она разговаривала с ним так, словно давно его знала, поддразнивала, как будто он был обыкновенным мальчишкой, одним из ее приятелей.

Но он был Джеймсом. Пока они молча пробирались сквозь чащу, Лесли пыталась понять, чем она его обидела. «Наверное, он решил, что я дура», — в отчаянии думала девочка. Надо бы переменить тему разговора, но как назло ничего не приходило в голову.

Тропинка вывела их на широкую лужайку. Джеймс замедлил шаг, обернулся и приложил палец к губам. Лесли понимающе кивнула.

Он заметил оленей первым, еще когда они были скрыты густым буро-зеленым подлеском. Но вот животные вышли на простор, и Лесли невольно ахнула от восторга.

Они были прекрасны, все трое — двое взрослых и детеныш. Они грациозно двигались, не подозревая об опасности. Но вот ветер донес до них незнакомый запах. Олени мгновенно насторожились, почуяв неладное.

Лесли хотелось успокоить их, крикнуть: «Не бойтесь! Мы не сделаем вам ничего плохого». Минуту или две животные и люди, застыв, созерцали друг друга. Потом, словно в замедленной съемке, олени направились к лесу и исчезли в буровато-зеленом мареве.

— Какие они красивые! Такие грациозные, величавые... Мне нравится охотиться, — в восторге призналась Лесли и тут же мысленно обругала себя за то, что сморозила глупость.

— Охота хороша, даже если не встретишь оленя, — кивнул Джеймс, усаживаясь на поваленное дерево и доставая сигарету.

— Верно, — согласилась Лесли, с наслаждением вдыхая осенний воздух, напоенный ароматом сосен. Через несколько секунд к нему примешался запах сигаретного дыма.

— Вкусно?

— Дело не только во вкусе. Когда куришь, чувствуешь тепло, как будто у тебя внутри горит маленький костер.

— Пахнет приятно. Лучше, чем в городе. — Она покосилась на сигарету, небрежно свисавшую с уголка его губ: Дымок скрыл лицо Джеймса, заставив его прищуриться. Лесли не раз наблюдала, как ее приятели пытались курить сексуально. Они выдыхали дым через ноздри, пускали кольца, зажимали сигарету губами и не выпускали, пока та не догорала. Несмотря на многочасовые упражнения перед зеркалом, сексуальным такое курение не выглядело.

Лесли была уверена, что Джеймс никогда не тренировался перед зеркалом. Он обращался с сигаретой естественно и, как ни странно, добивался того, к чему безуспешно стремились мальчики из ее компании.

— Ты никогда не пробовала курить? — спросил он. Лесли покачала головой. Пай-девочка, да и только! .— Хочешь?

— Конечно, — расхрабрилась она.

Джеймс вынул сигарету изо рта и протянул ей.

— Лучше начинать с уже зажженной, — пояснил он. — Вдыхай, только медленно и неглубоко.

Лесли ощутила внутри тепло — это было приятно, потом непреодолимое желание раскашляться, потом — легкую тошноту.

— Ой!

— Голова закружилась?

— Да. Уже прошло. Отчего это?

— Наверное, от никотина.

— Приятное ощущение. Ты поэтому куришь? — поинтересовалась она, раздумывая, сделать ли вторую затяжку.

— Нет. Я этого уже не чувствую. Просто курю. Оставить тебе сигарету?

— Угу.

— Отлично! За то, что я пристрастил тебя к курению, твои родители полюбят меня еще сильнее.

— Но ты им понравился!

— Ага. Как и твоим подружкам.

Лесли обреченно вздохнула. Ее бесило, что девочки даже не пытаются скрыть своего презрения к Джеймсу. Оставалось надеяться, что сам он этого не замечает. Оказалось, надеялась она напрасно.

— Они просто тебя не понимают, — рискнула предположить она, с трудом удерживаясь, чтобы не добавить: «Да и я тоже».

— Зато они прекрасно понимают, что я не принадлежу к их избранному кругу.

— Но на экзаменах ты был одним из лучших.

— Вот-вот. Для вашей компании это самое главное. На свете есть масса умных людей, которые проваливают экзамены, потому что у них совсем другой ум. Но для твоих друзей экзамены — это нечто вроде золотого стандарта, единственное мерило успеха и человеческой ценности.

Лесли прищурилась, глядя на вьющийся дымок сигареты. После третьей затяжки она опять испытала легкое головокружение. «А может быть, виной тому Джеймс?» — думала девочка, с удивлением прислушиваясь к гладким, правильно выстроенным пассажам, разительно отличавшимся от коротких рубленых фраз, которыми он обычно изъяснялся в школе. Который из них настоящий Джеймс — бесстрашный предводитель банды или независимый, но законный член ее компании? Может, оба?

— Это вовсе не единственное мерило успеха, — слабо запротестовала Лесли, хотя знала, что, по мнению ее друзей, все остальные достоинства — а таковые у них имелись — должны основываться на обязательном преуспеянии в науках. — Я не меряю человека его школьными отметками.

— Знаю. Но твои друзья поступают именно так.

— Они и твои друзья — во всяком случае, мальчики. Они восхищаются тобой, даже завидуют. Они не могут понять, как можно так хорошо учиться, совсем не занимаясь.

— Я занимаюсь, — возразил Джеймс, думая о том, как нелегко выкроить для этого время. Надо успеть до ужина, пока не пришел отец и не начался очередной скандал. Тогда учить уроки уже невозможно. Приходится уходить из дома. Иногда он коротал вечер в университетской библиотеке, иногда шел в гости к приятелю или девушке. А порой садился на мотоцикл и мчался куда глаза глядят с бешеной скоростью.

Вот почему он частенько опаздывал на вечеринки. Все считали, что он был в другой компании или на свидании. На самом деле он занимался — там, где в этот день сумел найти место для занятий.

Джеймс чувствовал, что Лесли наблюдает за ним. Скосив на нее свои пантерьи глаза, он сказал: