— Марк, мистер Симпсон только что умер.

— Лесли, через пять минут обход. Встретимся в ординаторской.

В больнице в любое время дня и ночи они общались без всяких усилий. Домой же Марк ей никогда не звонил. Он не мог себе представить Лесли в домашней обстановке.

Возможно, она в курсе того, что произошло между ним и Дженет. Наверняка ей известно, что Дженет встречалась с Кэтлин. С Кэтлин она знакома, поскольку лечила ее мать. Словом, личная жизнь Марка для нее не тайна, но она предпочитает не показывать своей осведомленности. Этот телефонный звонок даст Лесли понять, что в подобной скрытности нет нужды.

— Алло!

— Лесли, это Марк. — На работе они узнавали друг друга по голосу.

— Привет!

— Я только что говорил с Дженет. Она хочет, чтобы мы с тобой пришли на премьеру, а потом заглянули к ней в гримерную. — Марк остановился, чтобы перевести дыхание. Удивительно — на работе, отдавая Лесли распоряжения, он единым духом выпаливал куда более длинные фразы. А сейчас...

— И у тебя есть билеты? — воспользовавшись паузой, поинтересовалась Лесли. Она только что звонила в театр и узнала, что там аншлаг.

— Да, причем хорошие. Об этом позаботилась Кэтлин. — Раскрывать карты — так уж до конца. Так легче. Но немного странно.

— Я бы с удовольствием пошла. Премьера, кажется, тридцатого апреля?

— Верно. Через неделю. А на следующий день я возвращаюсь в университетскую клинику. Снова буду твоим ординатором. Кстати, как дела на работе?

Лесли начала подробно рассказывать Марку о Джин Уотсон. Закончив этот сугубо медицинский разговор, оба с удивлением обнаружили, что находятся в собственных квартирах, а не в больнице.

Перед театром Марк и Лесли слегка перекусили в ресторане «Гурман», расположенном напротив входа в «Юнион-сквер».

— Ты прекрасно выглядишь, — одобрительно заметил Марк тоном старшего брата.

На Лесли было черное платье без рукавов, затянутое в талии и с расклешенной юбкой. Оно сидело свободнее, чем в прошлый раз. Лесли здорово похудела, только грудь, округлая и соблазнительная, осталась прежней. Каштановые кудряшки были убраны со лба и сколоты большой золотистой заколкой. Лесли накрасила ресницы, наложила на веки синие тени под цвет глаз и чуть тронула губы нежно-розовой помадой.

— Не то что в белом халате с пятнами йода и стетоскопом в кармане! — пошутила она.

— Ты и в нем выглядишь отлично, — возразил Марк. За ужином Лесли спросила:

— Предвкушаешь следующий год?

— Что ты имеешь в виду?

— Но ведь ты станешь О-3! Это гораздо приятнее. Третий год ординатуры действительно выгодно отличался от предыдущих: меньше ночных дежурств и рутинной работы, в основном консультации.

— Да, наверное, — равнодушно согласился Марк, давая понять, что предпочел бы не развивать эту тему.

Лесли была шокирована, Никогда прежде она не видела его в таком состоянии, но мгновенно узнала симптомы, описанные Дженет.

— Извини, — пробормотал Марк, осознавая, что чуть не повторил ту же ошибку. «Я стараюсь, но пока не всегда получается».

— Марк, — тщательно подбирая слова, начала Лесли. — Если бы кто-нибудь сказал тебе, что ты никогда не будешь врачом — скажем, законодательство Соединенных Штатов запрещает всем Маркам заниматься медициной, — что бы ты стал делать?

Наблюдая за его реакцией, она снова убедилась, что Дженет была права: Марк не хочет быть врачом. Даже гипотетическая перспектива распрощаться с этой профессией вызвала на его лице радостную улыбку.

— Я бы вернулся в университет, окончил факультет словесности, потом стал бы преподавать. Возможно, сделался бы писателем.

Он ответил сразу, без колебаний, как будто давно это обдумывал, как будто точно знал, чего хочет.

— Как раз этим занимается мой отец. Вернее, и он, и мама.

— Правда?

— Да. Мама — журналистка, постоянно что-то пишет. А папа преподает английский в Вашингтонском университете. — Помолчав, Лесли добавила, сверля Марка взглядом огромных сапфировых глаз: — Он бы с радостью взял тебя к себе на факультет, я уверена.

Марк пожал плечами:

— Это пустые мечты. Разве что в другой жизни.

— Но ведь другой не будет, Марк, — быстро возразила Лесли с удивившей обоих серьезностью.

Он улыбнулся чуть печально и спросил:

— А что бы сделала ты, если бы всем Лесли запретили практиковать?

— Не знаю, — ответила она, осознавая, что лжет. Она точно знала, что стала бы делать: переехала бы в другой штат, может быть, в другую страну, где законодательство не такое строгое, но медицину бы не бросила. Но как сказать об этом Марку?

Лесли хотелось крикнуть: «Остановись, пока не поздно! Не губи свою жизнь. Медицина — нелегкая профессия, даже если ты чувствуешь к ней призвание. А если нет? Потратить столько лет на стажировку и ординатуру и в конце концов убедиться, что мечтал совсем о другом...»

Лесли загрустила. Она понимала, что Дженет права. Именно это погубило их брак, а теперь исподволь, день за днем губит самого Марка. Он ненавидит свою работу, но не желает это признавать, а уж тем более обсуждать.

Лесли считала Марка прекрасным врачом. Самым лучшим. Между тем он ненавидел свою профессию, однако продолжал заниматься ею.

— Эй, о чем задумалась?

— О тебе, — правдиво ответила она. — Я за тебя беспокоюсь.

— Напрасно. И потом, нам пора в театр.

За представлением Лесли и Марк наблюдали с лучших мест. Их выбирала Кэтлин, хорошо знакомая с устройством и акустикой зала. Лесли не отваживалась поднять глаза на Марка, боясь, что в них он прочитает все ее чувства — сожаление, гордость, любовь, печаль — и это отвлечет его от Дженет.

Дженет была изумительна, впрочем, как и все представление. Росс Макмиллан вознамерился сделать из «Джоанны» шедевр и своего добился.

Во время антракта Марк и Лесли вышли в фойе. Там было полно народу. Знатоки взахлеб обсуждали достоинства нового мюзикла, Марк же был угрюм и молчалив.

— Тебе тяжело ее видеть? Мы можем уйти, — предложила Лесли.

— Дело не в этом. Тяжелее всего сознавать, что она целых четыре года не выходила на сцену из-за меня.

— Но она сама этого хотела, — возразила Лесли и подумала: «А вот ты делаешь совсем не то, что хочешь».

— К сожалению, ее жертва оказалась напрасной. Я впустую потратил четыре года своей жизни и лишил Дженет самого дорогого.

— Я уверена, что она об этом не жалеет, — убежденно произнесла девушка.

— Зато жалею я, — лаконично бросил Марк. Он хотел еще что-то добавить, но вдруг осекся и слегка нахмурился — ему показалось, что он увидел Кэтлин. Во всяком случае, женщина, очень на нее похожая, на минуту возникла в проеме служебной двери.

«Как бы мне хотелось, чтобы она вернулась поскорее!» — подумал он, зная, что впереди еще два месяца разлуки.

После представления актерам устроили овацию. Марк и Лесли хлопали вместе со всеми, а затем отправились за кулисы. К Дженет им пробиться не удалось — толпа восторженных поклонников окружила дебютантку. Заметив подругу и бывшего мужа, Дженет с улыбкой помахала им рукой, как бы извиняясь за то, что не может подойти. Чувствовалось, что она этому даже рада, хотя то, что Марк видел ее успех, было ей явно приятно.

Весь обратный путь Марк и Лесли молчали. Он довел ее до двери.

— Спасибо, Марк.

— Не за что. Увидимся завтра на утреннем обходе.

Кэтлин действительно была в театре, но не знала, что Марк ее заметил. Все это время она сновала между Гавайями, Бермудами и Нью-Йорком, периодически появляясь в Атертоне. Она старалась не уезжать надолго из суеверного страха, что в ее отсутствие произойдет что-то ужасное, и одновременно боялась быть дома, чувствуя, что может не выдержать и позвонить Марку.

И уж конечно, она не могла пропустить премьеру. Когда Росс Макмиллан, давний друг и периодический любовник Кэтлин, предложил ей войти в состав худсовета театра «Юнион-сквер», она с радостью ухватилась за эту идею.