– Ты здесь бывал, – глухо сказала она. Генри кивнул, с ненавистью взирая на неоновые буквы. Клаксоны ревели за чертой темноты. С той поры здесь всё осталось прежним. Разве что небо стало ближе и темнее.

– И… что это за место?

– Не думаю, что стоит рассказывать, – хмуро ответил Генри. – Извини, Айлин… Всё равно сама увидишь. Пока мы должны идти вниз.

Она не ответила. Уж не обиделась ли? Сейчас было не время для мелочных обид; Генри нутром чуял, что сотня-другая футов, которые им предстоит преодолеть, станут самой трудной сотней в их жизни.

В тени пентхауса, из которого они вышли, валялось много хлама. Генри огляделся в поисках чего-нибудь, смахивающего на оружие, но не нашёл. Тогда он обратил внимание на ржавые трубы, свисающие по боковой стене пентхауса. Им явно не было места на крыше роскошного отеля.

– Я сейчас, – он направился к стене. Взявшись за конец трубы обеими руками, он стал раскачивать её из стороны в сторону. Труба была стальная и крепкая, но сочленения, которыми её части крепились друг к другу, были сварены хлипко; при достаточной нагрузке они могли не выдержать. Генри продолжал увеличивать размах. Уже слышался натужный скрип, предвещающий успех.

Пока Генри возился с трубой, Айлин отдыхала, сидя на пол крыши (платье испачкается, говорите? Право же, смешно). Мышцы звенели от бесконечной беготни и ходьбы, не говоря уже о сломанной ноге. А ведь скоро придётся начать очередной спринт. Генри не хотел её пугать, рисуя ужасы отеля «Южный Эшфилд», но добился совершенно обратного. Его холодная сосредоточенность вселяла ужас. Вот он отломил кусок трубы, отложил в сторону… и снова начал раскачивать трубу. Значит, он хочет, чтобы она тоже вооружилась. Айлин была не против, но, учитывая, что до этого Генри на этом ни разу не настаивал, это тревожило. И ещё как.

Она посмотрела на чернеющее небо, отчаянно стараясь насладиться последними минутами покоя. Ни одной звезды. Может, облака загораживают? Или в этом мире звёзд нет просто потому, что тот, кто его создал, забыл пририсовать светила?

И тут – чудо, – словно по мановению волшебной палочки, на небосводе появилась звезда. Одна, зато ослепительно яркая, искорка бесшумно пробежала от зенита к горизонту. Надо было загадать желание, и срочно – и Айлин произнесла про себя то, о чём думала: Дай нам выйти живыми из этого места. Дай нам благополучно добраться до… Заговорщицки мигнув на прощанье, звезда сгинула в поле мрака. Оставалось надеяться, что желание услышано.

Генри звезду не видел – как раз в тот момент отрывал второй кусок от трубы, покороче и легче по весу. Это будет для Айлин. Вспомнив, что девушка не может держать трубу обеими руками, Генри взвесил оружие на правой. Тяжеловато, конечно, но… Он тяжело вздохнул, на мгновение испытав острый стыд за то, что делает.

Забрав трубы, Таунсенд подошёл к Айлин, которая сидела, запрокинув голову и мечтательно глядя куда-то ввысь. Он с наслаждением уселся рядом. Чёрт побери, он тоже устал. Смертельно – если такое может быть…

– Как ты? – спросила Айлин.

– Так себе, – Генри не стал врать. – Спать хочется…

Гул моторов приблизился, распадаясь на отдельные машины, потом отдалился снова. Как волна, накатывающая на берег. Неисправная неоновая лампа (буква Т) затрещала, но ещё стоически держалась.

– Наш дом стоит там, напротив, – Айлин улыбнулась. – Во всяком случае, хочется так думать.

Генри отмалчивался. Пододвинув трубу, он водил пальцами по шершавой ржавчине.

– А что дальше, внизу?

– После этого места? – вспоминалось с трудом, будто это было в другой жизни. – После отеля я попал в коридор третьего этажа рядом со своей квартирой…

Айлин удивлённо повернулась:

– Ты хочешь сказать, если мы… когда найдём дверь здесь, то попадём домой?

– Ну да, – сказал Генри. – Только это не совсем…

– Да-да, конечно. Но всё равно, – Айлин вновь посмотрела на небо. Всё ждала ещё одной блуждающей звёздочки, чтобы Генри тоже смог загадать желание. Но небо оставалось тёмным и пустым. – Когда это кончится, Генри? Думаешь, скоро дойдём до дна?

– Я не знаю. Но осталось немного. Должен же быть конец…

– Конец, – повторила Айлин. Поднесла здоровую руку к лицу и очень внимательно рассмотрела пальцы с соскоблившимся с ногтей лаком. Когда она снова подняла глаза на Генри, вид у неё был до того потерянный, что Генри буквально услышал снова тоненький голосок: Мама? Где моя мама? Голосок, который мог принадлежать десятилетнему мальчику, но отнюдь не Айлин.

– Генри, что с моей рукой?!

Она продемонстрировала ему раскрытую ладонь. Генри судорожно вдохнул. Начиная от мякоти ладони и до кончиков пальцев кисть была пересечена светло-алыми полосами, словно по рукам секли плетью. Там, где полосы проходили над венами, сосуды вспучились маленькими, но уродливыми узлами.

– Генри, что это такое? – Айлин сорвалась на крик. Ладонь затряслась, и полосы радостно запрыгали. – Что со мной происходит?

– Я не знаю, – Генри осторожно закрыл ладонь своей рукой.

– Генри, я…

– Тс-с-с, – он положил указательный палец на её губы, доверительно смотря в испуганные зелёные глаза. – Успокойся, Айлин. Всё хорошо. Думаю, нам надо продолжать идти вниз прямо сейчас. Хорошо?

Она сглотнула и кивнула, стараясь унять дрожь. Генри нагнулся, поднял трубы и протянул ей одну. Айлин машинально взяла; пальцы сомкнулись на ржавой стали, скрывая зловещие борозды.

– Будем идти как можно быстрее, – сказал Генри. – Что бы ни увидели, мы не должны останавливаться. Если почувствуешь, что теряешь сознание…

– Не потеряю, – слабо возразила она.

– В любом случае, если что-то будет не так, сразу скажи. Ладно?

– Хорошо.

Генри видел, как Айлин хочется ещё раз посмотреть на алую сетку, покрывшую кисть. Скорее всего, минутой позже она так и сделает.

– Рука не болит?

– Нет, – Айлин мотнула головой. – Нет.

– Не смотри на неё, – посоветовал Генри. Больше ничего мог сказать – поэтому развернулся и пошёл к краю, где начиналась знакомая металлическая лестница. Айлин пошла за ней. После первых шагов по стальным ступенькам Генри увидел, что окна, которые в прошлый раз были безжизненно-чёрными, теперь залиты ярким жёлтым светом. В отеле «Южный Эшфилд» наступила ночная смена.

Как разумный человек, Генри решил выбрать путь наименьшего сопротивления и спуститься вниз по «лестнице Брейнтри». Но кто-то опять решил за него – все двери на площадке-курильне оказались заперты, кроме уже известного ему. Генри вспомнил ступеньки в засохшей крови и нервно облизнул губы. Опять спускаться по этой тошнотворной дорожке? Заходить в дружелюбный магазинчик Стива Гарланда, предлагающий всё для питомцев? Что будет с Айлин, когда она увидит всё это безумие?

Но другого не было дано. Запертые двери выглядели крепкими, не вышибить ударом плеча.

На этот раз всё будет иначе, приободрил себя Генри. Я не попадусь впросак, как в прошлый раз. Я уже знаю.

Но понял, что не знает – как только вошёл в здание и услышал дикие крики, сотрясающие стены. Лестница была огорожена проволочным навесом, и живая розовая масса на стене по-прежнему копошилась, переливаясь в свете ламп. Снизу исходили громкие истошные крики, в которых смешались много голосов – мужских и женских, низких и высоких, взрослых и детских: мольбы о помощи, вопли предсмертной агонии и боли. Жаркий, лоснящийся воздух гудел от эха.

– Боже, – пролепетала Айлин, вцепившись в трубу. – Что это… за место?

Оставив вопрос без ответа (всё равно его не было), Генри направился вниз. На ступеньках отпечатались кровавые следы пальцев: его путь, когда он ползком взбирался вверх, умирая от потери крови.

Слизняки деловито ползали на стене, описывая медленные кривые на колышущейся поверхности. Большинство упорно ползли вверх дюйм за дюймом, стремясь добраться до крыши. Глядя на пустоту, чернеющую внизу, Генри задался вопросом, долго ли крохотные создания проторивали дорогу наверх. Им понадобился бы по меньшей мере день, чтобы проползти один этаж.