Он вдруг отнял руки от скульптуры, к которому казался прилепленным, и отбежал назад, где площадка примыкала к лесу. Генри не рискнул ничего предпринять. Так что мальчик беспрепятственно добежал до опушки (которая, впрочем, находилась в двух шагах) и обернулся. Не на Генри, а на Айлин, которая как околдованная смотрела на мальчика.

– Привет, – сказала она, силясь улыбнуться.

– Привет, – мальчик кивнул. Хотел ещё что-то сказать, может, спросить у неё, всё ли с ней хорошо, но только шмыгнул носом и резво понёсся дальше. Через несколько секунд полосатая водолазка исчезла в синей мгле леса.

– О чём он говорил? – машинально спросил Генри. В голове прочно засели две вещи: что парня зовут Уолтер Салливан, как и маньяка, который поубивал массу народу, и что он жил в Южном Эшфилде. Читай – рядом с его домом. Странным образом последний факт беспокоил его больше первого.

– Он довольно милый, – сказала Айлин. Она всё ещё продолжала смотреть туда, куда ушёл мальчик. Генри неодобрительно качнул головой. Айлин не видела дьявольского спокойствия на этом невинном личике, когда рядом жарился на стуле Ричард Брейнтри.

Но, с другой стороны, мальчик спас ей жизнь.

– Ты его видел здесь раньше? – спросила она.

– Да, только в тот раз он не был настроен разговаривать. Увидел меня, и был таков.

Поняв, что ребёнок не вернётся, Айлин повернулась к озеру. Рука заныла опять; не тем странным гудением, напоминающим звук в мембране телефона, а обычной, вполне приземленной болью, смешанной с зудом. Она забарабанила пальцами по гипсу, стараясь прогнать неприятные ощущения. Хотя старалась делать это с видимой непринуждённостью, Генри, конечно же, всё понял. И напомнил себе, что встреча с маленьким дьяволёнком, конечно, была интересной, но идти вперёд тоже нужно.

Вот только… куда?

Будет видно на месте, решил Генри. Из обозревательной площадки вела только одна тропинка (помимо той, по которой они пришли). А когда она разветвится и им придётся выбирать между детским приютом и чем-нибудь ещё…

Вот пока они не доберутся до развилки, над этим и стоит подумать.

Генри не пришлось выбирать. Его элементарно лишили этой возможности. Тропинка не разветвилась, а смело устремилась вперёд, превратившись в посыпанную гравием дорожку. К тому моменту, когда он окончательно уверился в том, что с каждым шагом они становятся ближе к покинутому дому для сирот, он успел с этим смириться. Потом, ноги, ломящие после долгой прогулки, решительно протестовали против того, чтобы сойти с гладкой дороги в лесную чащу, где нужно было смотреть под ноги при каждом шаге.

Мне придётся сказать Айлин о Джаспере, думал он. И вооружиться хоть чем-нибудь. Если двери со знаком там нет, то нужно быстро уходить.

Но Айлин вновь опередила его – прежде чем Генри что-либо сказал, она тихо, но отчётлива начала декламировать:

Далёкие лесные ночи,

Где деревья шепчутся всласть,

Скрывают зелёные очи

Детей, танцующих вальс.

В ответ на недоумённый взгляд Генри она виновато улыбнулась:

– Просто запало в голову. Выучила ещё в школе, не помню, кто автор… Но мне кажется, что стих точь-в-точь для этого леса.

– Да? – Генри окинул взором пока ещё пышные кроны деревьев и траву, полёгшую между стволами. – А что там… дальше?

Айлин продолжила:

Кто-то скажет, что это вздор,

Лишь мираж… но смеем заметить:

Из всех тех, что людской ловил взор,

Сей мираж – величайший на свете.

Читала она вдохновенно, полуприкрыв глаза, не запинаясь – должно быть, в своё время вызубрила стихотворение до ювелирной огранки. Слушая её тихую речь, Генри проникся мелодичным ритмом стихотворения – и наконец-то ненадолго забыл о тревогах: о мальчике, который прятался в тени скульптуры, о зловещем человеке в синем плаще, о Синтии с вьющимися, как капроновые удавки, волосами. Они продолжали медленно идти, и луна, стоящая на стреме над странным лесом, орошала гравий влажными красными каплями.

В далёкие лесные ночи,

В одиночестве с полной луной,

Ты зажмурься – может быть, услышишь

Шёпот тех, кто следит за тобой.

Кончилось. К великому разочарованию Генри, стихотворение кончилось. Айлин смущённо умолкла, ожидая, что скажет единственный слушатель. Она чувствовала, что Генри хотел, чтобы она не переставала читать, и стих тянулся строфа за строфой, выливаясь в поэму. Но даже эта короткая минута, или около того, стала в этом вальсе кошмаров отдушиной. Светлячком во мгле, который давал крохотную надежду.

– Да, – наконец сказал Генри, – хороший стих.

Наверное, мог бы сказать лучше, но слова не шли. Оставалось только злиться на неумение выражать свои мысли.

– Я боялась, что забыла последние строфы, – призналась Айлин. – Слава Богу, не всё так запущено. Кажется, стих назывался «Лесная колыбель», но я не уверена.

– Ну, – бодро откликнулся Генри, – будем считать, что так он и назывался.

Натянуто-весёлая улыбка на его лице стала шире, когда он увидел в сумраке то, что ожидал – высокий дощатый забор, отгораживающий от внешнего мира усадьбу внушительных размеров. Деревья расступались, открывая вид на решетчатую калитку, поблескивающую металлом в свете луны. С этой стороны «Дом желаний» был меньше всего похож на приют, построенный для детей. Скорее он напоминал деревенский мотель образца начала прошлого века, где после полуночи хозяева спускают с цепи собак, опасаясь незваных гостей. Положа руку на сердце, Генри признал, что и парадные ворота приюта не отличались жизнерадостностью. В воздухе ещё витал горький запах дыма.

– Генри? – Айлин нерешительно остановилась. – Что это за место?

Он ей рассказал. На этот раз – ничего не скрывая, до конца. И, хотя ему пришлось поведать о вещах не столь приятных, говорить правду было наслаждением.

За неимением лучшего Генри опять-таки вооружился увесистым суком, оторванным у ближайшего дерева. Айлин хотела тоже взять с собой что-нибудь тяжёлое, однако Генри сказал ей, что эта идея не очень хорошая. В её состоянии управляться с толстенным суком было почти невозможно, к тому случись что-нибудь, им всё равно пришлось бы бежать. И если Генри на ходу мог кое-как отмахиваться от призрака (нет, ну послушайте, как это звучит, мрачно усмехнулся он про себя), то Айлин палка только мешала бы.

– Просто держись возле меня, – сказал он. – Будем идти медленно. Если что – беги сразу. Я тебя догоню.

Генри подумал о том, как забавно звучат такие напыщенные слова из уст человека, который недавно валялся без сознания, в то время как спутница на седьмом поту спасала его от «особой услуги» призрака. Однако Айлин кивнула очень серьёзно, без единого намёка на ехидство.

– Уверен, что он там? – только спросила она. – Ты сказал, что этот бедняга сгорел. А это означает…

Поморщившись, она продолжила:

– Я хочу сказать, это может вызвать у него… некоторые трудности.

– Наверное, – уклончиво ответил Генри. Как ни мерзко, он сам надеялся, что Джаспер сгорел хорошо. Дотла. Так было бы лучше для всех.

Они пошли к забору, который уже заслонял от них свет луны. Ни единой щелки – хозяева приюта явно не жаловали посторонних взглядов. Неужели властей города не интересовало, зачем детскому приюту понадобились такие высокие загородки? Даже через прутья калитки многого было не видать – только участок буйно разросшегося газона, где, должно быть, детишки играли в футбол или гольф. При условии, конечно, что им разрешали.

Стоя у калитки, Генри бросил взгляд на Айлин. Готова? Ему показалось, что она едва заметно улыбнулась в ответ, но это могла быть игра нервов. В любом случае, девушка выглядела довольно спокойной. Генри открыл калитку.

С первого взгляда он понял, что недооценил мощь пожара, воспылавшего здесь в ночь смерти Джаспера. Ожидал увидеть обугленные стены, окна с лопнувшими от жара стёклами, может, обвалившийся кров. Ничего этого не было. «Дом Желаний» исчез. Осталась лишь огромная куча золы и пепла, из которой местами торчали чёрные головёшки. Дыма не было, но от места пожарища обдавало жаром за сотню шагов.