А теперь он с напускным равнодушием заглядывал в глазок, сверкая булавой у основания галстука.

– Нет, – сухо ответил он на вопрос Айлин. – Вроде всё нормально.

Сейчас он фыркнет и скажет, что ему нет дела до всяких гомиков, подумал Генри и перестал стучаться. Всё равно они не слышали.

Но Брейнтри сказал другое:

– Вообще, что это за парень, который живёт здесь? Ты о нём хоть что-нибудь знаешь?

– Нет, – Айлин покачала головой, – только то, как он выглядит и как его зовут.

– Да уж, – Брейнтри, к превеликому счастью Генри, отлепился от глазка и глянул на Айлин. – Думаешь, стоит вызвать управляющего?

Думаю, стоит, подумал Генри.

Айлин недоумённо посмотрела на Ричарда:

– Зачем? Я не думаю, что он…

– Нет, я ничего не утверждаю. Но раз там что-то не то, надо же предпринимать действия. Ты когда его в последний раз видела?

– Н-ну… – она призадумалась. – Уже и не помню. Он нечасто выходит из квартиры.

– Семь дней, – констатировал Брейнтри. – Ни за продуктами, ни мусор выносить… Более чем странно.

Так вы следили за мной, мистер Брейнтри, вяло догадался Генри. Бури возмущения и ярости это открытие не вызвало. Напротив… излишне длинный нос Ричарда, похоже, стал его единственной надеждой.

– Тогда действительно, – Айлин кивнула; Генри с тоской наблюдал, как они уходят дальше по коридору, выпадая из поля зрения. – Да, хорошая идея.

– Схожу прямо сейчас, – теперь Генри слышал только сухой голос Брейнтри. – Всё равно мне нечего делать.

Хлопнула дверь – Айлин зашла к себе. Но Ричард не спешил удаляться. Генри слышал, как он с минуту постоял в коридоре, и мог хорошо себе представить его лицо: сосредоточенное, равнодушное, скрывающее эмоции. Брейнтри подслушивал. Генри без особой надежды ударил пару раз кулаком по двери. Когда Ричард ушёл, он вернулся в кухню и открыл холодильник. Продукты большей частью зачерствели, но молоко вполне можно было выпить без риска отравиться. Генри снова осознал в себе желание поесть.

Айлин что-то чувствовала. Не отдавая себе отчёта, она воспринимала сигналы Генри, но слишком слабо, чтобы понять, что это мольбы о помощи. Оставалось только надеяться, что управляющий, который скоро посетит его, будет более восприимчив.

Генри надеялся.

Сандерленд заявился к квартире 302 через пятнадцать минут. Время шло обеденное, и он вполне мог бы отложить дело. Но он пришёл, как только принял заявление Брейнтри. Став свидетелем такой оперативности, Генри понял, почему на этого человека никогда не поступало жалоб от жильцов с момента возведения дома.

Фрэнк Сандерленд немного постоял, прислушиваясь (Генри, ясное дело, уже прилип к глазку). Лет ему было около шестидесяти. Не услышав ничего подозрительного, Фрэнк уверенно постучал в дверь:

– Ты дома, Генри?.. Это я, управляющий!

В свою очередь Генри начал долбить дверь изнутри. Скоро на ней навечно впечатаются следы моих кулаков, мрачно подумал он.

– Помогите мне! Вы слышите меня?.. Вытащите меня отсюда! Что-то не так с этой квартирой!

Фрэнк нахмурился, и его на мгновение охватило ликование: он услышал! Но когда Фрэнк задумчиво почесал в затылке, он понял, что ошибся. Может, почувствовал каким-то уголком сознания… но не услышал.

Достав связку ключей из кармана, Сандерленд начал перебирать в них пальцем. Он решил отпереть дверь ключом, да только вряд ли мероприятие могло увенчаться успехом. Генри в этом сомневался, глядя на толстые стальные звенья, удерживающие дверь с внутренней стороны.

Удовлетворённо цокнув языком, Фрэнк выудил один ключ из общего вороха. Перед тем, как вставить его в скважину, он постучал в последний раз:

– Есть кто-нибудь?

– Я здесь! – Генри уже знал, что кричать бесполезно, но ничего не мог поделать. Просто стоять и наблюдать за тем, как ускользает последний шанс, было выше его сил. – Я, Генри, здесь! Вызовите кого-нибудь, пускай взломают эту чёртову дверь!

Сандерленд вставил ключ и повернул. Генри услышал, как щелкнул замок. Но когда управляющий потянул дверь на себя и она отказалась двинуться, лоб Сандерленда снова прорезала глубокая вертикальная морщина; он озадаченно уставился на связку ключей в руке:

– Странно, вроде бы это правильный ключ.

Он снова предпринял попытку открыть упрямую дверь и потерпел неудачу. Хмыкнув, Фрэнк убрал связку в карман. Но уходить не спешил. Озадаченное выражение не сходило с его лица. Генри увидел, как оно начинает смешиваться с каким-то новым чувством. Что это? Раздражение? Воспоминания? Или же страх?..

– Что-то я точно слышал, – чётко заявил Сандерленд. Он смотрел прямо в глазок, и Генри вздрогнул. – Этот звук…

Он ушёл, снова оставив Генри одного. Таунсенд пару минут потоптался у глазка в совершенно нелепой надежде, что управляющего вдруг осенит и он вернётся, но коридор был пуст. В глазок были видны лишь несмываемые отпечатки ладош на стене. Вроде бы их стало больше.

Они меня не слышат, думал Генри. Но почему?..

Совершенно неожиданно он получил ответ на свой вопрос… и девушка, которая глядела на него сквозь прутья решетки, сказала: Так хотел Бог.

Генри пробрала дрожь. За одно короткое мгновение он снова пережил все приключения прошлой ночи. Увидел обугливающегося Джаспера, фанатика культа Сайлент Хилла, вспомнил, как сам превратился в бестелесную точку. Но главнее всего было имя, всплывшее в памяти. Имя, которое упомянула дикторша новостей. «Уолтер Салливан».

На этот раз он держался дольше. Но когда солнце взошло на зенит, обагрив края туч цветом сырого мяса, и вращение лопастей превратилось в нечто невыносимо противное и тошнотворное, Генри сдался и вновь полез в ненавистную дыру. Скорее всего, он не отдавал себе в этом отчёта, но перед тем, как войти в чёрный провал тоннеля, он прошептал у себя под носом: «Так хотел Бог».

Где-то капала вода. Влажное чавканье раздавалось с удручающей регулярностью. Звук терзал нервы даже в полудреме. Когда-то Генри читал о китайской пытке водой – осуждённому на макушку медленно капала вода, и несчастный сходил с ума только от ожидания следующей капли. Вот уж не думал он, что когда-то сам окажется в похожем положении. Он желал скорейшего просыпания, но вода всё капала и капала, и к тому моменту, когда Генри нашёл силы разлепить веки, он был на грани.

Первое, что он понял – на этот раз он не под открытым небом, а в помещении. Под головой был жёсткий пол, едва уловимо пахнущий формалином. Он приподнял голову, и тут же игривая капля юркнула в макушку, скатившись на лоб. Генри вскочил. Пока он поднимался, ещё одна капля успела вдарить по шее и гордо съехать на спину.

Искривленный коридор освещался мощными лампами на потолке. Никаких обоев или облицовки на стенах коридора не было – один голый бетон. Кое-где по поверхности бежали чёрные трещины. Здание явно переживало не лучшие времена.

Где я?

Генри огляделся. По правую сторону тянулся ряд массивных железных дверей с крохотными зарешеченными окошками, за которыми царила тьма. Камеры?

Но если так… помещение до чертиков напоминало тюрьму.

Он сделал шаг вперёд и сразу наступил на лужу прозрачной воды. Вода обильно капала сверху, просачиваясь сквозь трещины на потолке, и создавала невыносимый аккомпанемент. За исключением звука воды в коридоре было тихо, лишь негромко гудела нить накаливания в лампах. Генри бесцельно пошёл вперёд, смотря во все глаза. Делать какие-либо выводы было ещё рано, сейчас требовалось просто наблюдать и ничего не пропустить. И благодарить Бога, что он проснулся в коридоре, а не в одной из этих жутких камер. Генри вспомнил свой первый кошмар: как он сидел в камере без выхода и собирался проткнуть наточенной ложкой шею. Да уж… было за что говорить спасибо Всевышнему.

Кап-кап-кап. Дразнящие голоса множились, когда он огибал коридор. Похоже, коридор был кольцевым. По старой доброй традиции лампы в некоторых участках коридора «отдыхали» – вода проникла в патроны. Тут и там к стенам жались бесцветные сгустки, напоминающие не то моллюсков, не то медуз. Генри не хотел подходить к ним, чтобы выяснить, что именно.