– Айлин, ты… – он присел рядом с ней. – С тобой всё в порядке?

– Кажется, да, – она подняла голову, и по отрешенному взору Генри понял, что она врёт. – Только рука… не так держала, когда падала.

– Сильно болит?

– Да нет… пройдёт. А как ты? Не злишься, что оторвала тебя от плотного общения с этой особой? – она улыбнулась через силу, но рука, лежащая на гипсе, по-прежнему судорожно подрагивала. У Генри сжалось сердце.

– Со мной всё хорошо, – он огляделся по сторонам. Айлин последовала его примеру. Увиденное поразило обоих. Меньше всего они ожидали найти за шахтой служебного лифта нечто подобное.

– Где мы? – невольно вырвалось у Айлин. Голос потонул в густом тумане, обволакивающем всё.

Похоже, там, где надо, подумал Генри, но не решился озвучить это вслух. Потрясение было слишком велико, чтобы пытаться что-то говорить.

Они сидели на бетонной площадке размером десять на десять футов. Площадка, в свою очередь, висела высоко над бездной, глубины которой скрывались в синем тумане. Гаснущий мутный свет долетал откуда-то сверху, напоминая закат в пасмурный зимний день. Клубы тумана неспешно плавали в воздухе, меняя формы, как январские облака. Непроизвольное сравнение с зимой пришло в голову не беспричинно – на площадке стоял лютый мороз, сковывающий члены, и если с каждым словом изо рта не вылетало облачко пара, то только потому, что его тут же поглощал туман. Пальцы Генри уже коченели, тепло уходило из тела.

Узкая винтовая лестница начиналась у правого края площадки и извивалась вдоль круглой отвесной конструкции, уводя вниз. Лестница врастала прямо в гряду тумана, и можно было только гадать, где она заканчивается. Строение из стальных балок напоминало самую большую и нелепую в мире смотровую вышку, которая достигала облаков. Отметая головокружение, Генри привстал и заглянул вниз с края, чтобы узнать, что там, внизу. Увидел только синее марево полумрака, которым было забито пространство между бесконечными витками лестницы. Слои дымки скользили по воздуху, напоминая кипящий бульон.

– Что это за место? – Айлин тоже подошла к краю. Мельком посмотрела вниз и поспешно отвернулась. Генри последовал её примеру – любопытство любопытством, но долго любоваться этим пейзажем было невозможно.

– Не знаю, – сказал он. – Наверное, нужно идти вниз…

– Куда – вон туда? – Айлин нервно тряхнула головой. – Зачем нам туда идти? Уж лучше вернуться в госпиталь, чем… – она неосознанно всхлипнула. – Неужели нет выбора?

Генри снова посмотрел на знак, нарисованный на стене. Алый свет, который наполнял символ жизнью, ушёл.

– Больше некуда, – сказал он. Мёрзли пальцы. – Нужно пойти скорее. Здесь очень холодно, неизвестно, сколько нам придётся спускаться…

Айлин закрыла глаза, вскинула голову, обратив бледное лицо к невидимому небу. Генри подумал, что она сейчас упрямо заявит: «Я никуда не пойду», – и сядет на месте, как обиженный ребёнок.

Но она сказала другое:

– Хорошо. Будем спускаться.

Генри помог ей встать. Пальцы Айлин были не теплее его собственных. На него накатило страшное сомнение – что, если этот спуск

(путь будет всё время вести тебя вниз)

окажется длиннее, чем он думает, и холод одолеет их, прежде чем они достигнут его конца? Или ещё хуже – винтовой спуск никуда не ведёт и кончается ещё одной мёртвой площадкой?

Но он без колебаний встал на первую ступеньку, держа Айлин за руку. Подошвы ботинок скользнули по поверхности, покрытой инеем. Нужно быть осторожнее…

Через несколько шагов обнаружилась ещё одна неприятная деталь. Высокие перила, которые жгли холодом, оказались вымазаны в крови. Капли крови лежали и на самих ступеньках, иногда их было больше, иногда меньше, но след тянулся с удручающим постоянством. Айлин беззвучно охнула, когда в первый раз случайно схватилась за сгусток крови, примёрзший к перилам. Дальше они шли, не касаясь перил, и путешествие от этого отнюдь не становилось лёгким.

Генри рассчитал ровно два круга по винтовой лестнице, когда Айлин спросила:

– Это уже не госпиталь, правда?

– А? – он отвлёкся от созерцания спирали ступенек.

– Мы уже не в госпитале. Это место другое, Генри. Разве так может быть?

Что Генри мог сказать? Она ждала от него ответа, хоть какого-нибудь, пусть фальшивого, объяснения тому, что происходило. А его у Генри не было. Всё, что он знал, ограничивалось уверенностью в том, что нужно идти вперёд, не останавливаясь, потому что неподвижность здесь означала смерть. Он сильнее сжал её руку в своей, надеясь, что это в какой-то мере заменит ответ. Айлин, кажется, поняла… по крайней мере, она ответила его жесту. С тем и продолжили путь вниз, и на их ресницах незаметно вырастала седина инея.

Время растянулось. У них не осталось даже слов, которыми они могли перебрасываться во время спуска – лишь гулкий звук шагов по мёрзлым ступенькам, окроплённых кровью. Генри позднее считал, что спуск длился около получаса. Айлин могла бы сказать, что они шли никак не меньше сорока минут. Туман оставался таким же ватным и обжигающим щёки. К тому времени, когда они увидели повешенного, они еле передвигали ноги от холода.

Первым труп увидела Айлин. Когда она вскрикнула и попятилась назад, Генри вскинул взгляд и увидел человека, висящего в стороне от лестницы, ближе к средоточию спирали. Туман и полумрак обезличивали его, нельзя было даже сказать, мужчина это или женщина. Но то, что человек мёртв, было ясно с первого взгляда. Моток толстой верёвки тянулся от шеи вверх и чёрной нитью растворялся в дымке. Голова с переломанной шеей повисла на груди. Ветра не было, но повешенный плавно покачивался в воздухе, и верёвка отвратительно хрустела.

Он, наверное, уже превратился в сосульку, подумал Генри. Ткни – и разломаешь.

– Боже мой, что это такое? – в голосе Айлин отчётливо проступила истерика. На лице появилось нечто вроде напряжённой улыбки, и это порядком напугало Генри.

– Айлин, – он пошёл дальше, не выпуская её, – нельзя останавливаться.

Она плавно, как сомнамбула, двинулась за ним, беспрестанно оглядывалась на повешенного, который, казалось, исподлобья следил за ними.

– Но это…

– Не обращай внимания. Он мёртв.

Генри ждал, что Айлин ещё что-то скажет, запротестует, но она не ответила – вместо этого перестала оглядываться и прибавила шагу. Таунсенду тоже пришлось поднажать, чтобы поспеть. Не надо бы ей так споро, ноге это может не понравиться…

Не успел он так подумать, как лестница кончилась – просто и бесславно, как начиналась. Уткнулась в крохотную площадку и прекратила существование. Генри остановился. Площадка была точной копией той, куда они попали после того, как покинули шахту лифта. Только вот загадочного знака, как и двери, Генри не увидел, и это его встревожило.

Айлин подошла к краю обрыва, задержала дыхание и взглянула вниз, надеясь что-то увидеть. Но под ними был всё тот же океан бушующей дымки, отсекающий всякую надежду что-либо различить. Как глубоко тянется лестница? Тысяча футов, или две, или же миллион?.. Миллион. Слово больно резало острыми углами, полосуя и без того истекающее кровью сердце.

Миллион.

Генри смотрел на голую бетонную стену, пытаясь что-то разглядеть на почерневшей поверхности. Айлин догадалась, что он ищет, и вместе с тем у неё зародилась мысль – странная, нелогичная, но яркая, как молния… до того хрупкая, что она боялась проверить свою правоту.

Генри подошёл к стене, попробовал протолкнуть её руками. Стена стояла как литая без единой щелки, и никакие богатырские усилия не смогли бы сдвинуть её с места. Он повторил попытку в другом месте. Ничего. В груди у него что-то оборвалось.

– Нет, – глухо сказал он. – Здесь должна была быть дверь.

Айлин прошла мимо него к стене. Генри отстранённо наблюдал, как она прикладывает здоровую ладонь к бетону и толкает вперёд. Конечно же, стена осталась стоять. Айлин отошла на шаг вправо. На этот раз толчок был слабым и неуверенным. Стена торжествующе молчала. Айлин сместилась ещё на шаг, не глядя в сторону Генри.