Вспоминая свою прошлую жизнь, Никки часто удивлялась, как она умудрилась вляпаться в такое дерьмо! Но ведь совсем недавно она была респектабельной миссис Уэстон, связанной по рукам и ногам браком с человеком, которого она разлюбила и который разлюбил ее. А все потому, что она залетела в шестнадцать лет, связавшись с мужчиной, который был намного старше нее. Когда-то это увлечение казалось ей весьма романтичным, но сейчас Никки не могла без сожаления вспоминать, какой же круглой дурой она была.

Шелдон Уэстон поступил как полагается джентльмену и женился на ней. Впрочем, в какой-то степени это был вынужденный шаг: ему тогда было уже тридцать восемь и он был известным и даже модным психоаналитиком. Он не мог рисковать своей безупречной репутацией. Сказали свое слово и родители Никки, которые настояли на свадьбе. В том, что случилось, была, как они считали, и их вина: в доме никогда не говорили о сексе, поэтому Никки и решила выяснить этот вопрос самостоятельно.

И выяснила. Выходить в шестнадцать лет замуж она не хотела, даже несмотря на свою беременность, однако родители и Шелдон не оставили ей никакого выбора. Будь она постарше, все могло бы повернуться и по другому, но Никки тогда мало что знала о жизни.

Первым, что узнала Никки, было то, что семейная жизнь ничем не напоминает романтичные свидания и прогулки под луной. С первых же дней супружества Шелдон проявил себя чрезвычайно властным человеком. Он не терпел никаких возражений, чем напоминал Никки родного отца. Шелдон требовал от нее исполнения всех своих желаний и капризов, и, хотя в первое время Никки честно пыталась разыгрывать из себя покорную маленькую женушку, эта роль довольно быстро ей надоела. А рождение дочери только усугубило положение.

Никки было всего семнадцать лет, она рвалась к веселому, беззаботному времяпрепровождению, к вечеринкам, танцам и прочему, но вместо этого ей приходилось сидеть дома, ожидая возвращения мужа.

Прошло, однако, полных два года, прежде чем Никки начала догадываться, что Шелдон ей изменяет. В его кабинет приходило очень много красивых и богатых женщин, которые ложились на его кожаную кушетку и начинали рассказывать о своей бессоннице, мигренях, одиночестве. И Никки подозревала, что огромный успех Шелдона как психоаналитика объяснялся вовсе не его профессиональным достоинством и не тем вниманием, с которым он выслушивал своих пациенток. Методика утешения была несколько иной и включала в себя определенного свойства телодвижения, которые обычно именовались сексуальной гимнастикой.

Но поймать его она не могла. Когда же это наконец случилось, у Никки почти не было улик, которые она могла бы предъявить суду. Шелдон был слишком опытен и хитер, чтобы допустить серьезный промах.

Развестись с Шелдоном оказалось очень непросто. Он не желал отпускать ее от себя – как подозревала Никки, из чисто собственнического инстинкта – и даже грозил, что если она уйдет, то никогда больше не увидит дочь.

Но у него ничего не вышло. Никки наняла очень опытного адвоката – женщину, которая сама недавно развелась и была зла на всю мужскую половину рода человеческого. За дело Никки она взялась с таким рвением и агрессивностью, что Шелдон спасовал, и суд решил, что опекать девочку должны в равной степени оба родителя.

Но тут в дело неожиданно вмешалась сама Саммер. К этому времени ей уже исполнилось восемь лет, поэтому, когда судья спросил, с кем бы она хотела жить – с мамой или с папой, – она пустилась в пространные рассуждения о том, как она ненавидит крошечную квартирку матери и обожает загородную усадьбу отца, где можно кататься на лошадях и держать кроликов. Никки знала, что все это правда, и скрепя сердце уступила. Учитывая мнение ребенка, суд постановил, что до достижения ею совершеннолетия девочка должна жить с отцом. За Никки оставалось право свиданий.

Как выяснилось впоследствии, с ее стороны это была серьезная ошибка. Саммер все больше сближалась с отцом, а к матери относилась как к сбрендившей старшей сестре.

Сначала это больно ранило Никки, однако с годами она научилась принимать подобное отношение спокойно. Руки у нее были развязаны, и она сосредоточилась на собственной карьере.

Начинала Никки как младший костюмер в захудалом чикагском театре, однако, благодаря трудолюбию и таланту, ей удалось стать художником по костюмам сначала на телевидении, а потом и в кино. Ее имя начинало звучать в кинематографических кругах все громче и громче, а Шелдону оставалось только скрипеть зубами от злости.

Знаменитый Ричард Барри, приехавший в Чикаго на натурные съемки своего очередного шедевра, затребовал Никки специальной телеграммой. Получив ее, Никки была польщена и заинтригована. Участие в фильме такого маститого режиссера обещало совершенно головокружительный взлет ее карьеры.

Никки ответила согласием, однако их первая встреча чуть было не разочаровала ее. Ричард, по своему обыкновению, сыпал приказами и распоряжениями, как будто она была никем. Никки так разозлилась, что, улучив момент, отвела его в сторону и выложила ему все, что думала. «Я знаю, что вы – большая шишка в Голливуде, – заявила она, – но только если вам нужна девчонка на побегушках, поищите кого-нибудь другого. Я вам не какая-нибудь десятая ассистентка, которая пришла к вам со школьной скамьи. У меня тоже есть имя и репутация, так что давайте договоримся: я не буду учить вас снимать кино, а вы не будете указывать мне, как я должна делать мою работу. О'кей?».

Через два дня они оказались в одной постели, и Никки с удивлением узнала, что Ричард – внимательный и нежный любовник.

К концу съемок Ричард попросил ее стать его женой, и Никки ответила согласием, хотя, как и Шелдон, он был намного старше нее.

Теперь они были женаты вот уже два года, и Никки считала, что их семейная жизнь складывается весьма удачно. Правда, Ричард не одобрял ее затеи со съемками «Возмездия», однако Никки уже твердо решила, что попытается стать продюсером.

С тех пор как Никки вышла замуж за знаменитого продюсера и переехала в Лос-Анджелес, отношение к ней Саммер претерпело существенные изменения. Даже разговаривая с девочкой по телефону, Никки по одному только ее голосу поняла, что дочь ждет не дождется каникул, чтобы приехать в Калифорнию и пожить с ними в их летнем доме в Малибу.

В свои пятнадцать лет Саммер была довольно высокой и по-взрослому красивой девочкой с длинными светлыми волосами – естественно, натуральными, а не крашеными, – пушистыми ресницами и живым, озорным характером, который, впрочем, беспокоил Никки больше всего. В самом деле, чего могла ждать от жизни очаровательная, сексапильная нимфетка, которая уже знает обо всех соблазнах и наслаждениях, но еще не видит их обратной стороны? Ричард даже прозвал ее Лолитой и утверждал, что будь он лет на двадцать моложе, он был бы готов пойти ради Саммер на любое преступление. – Впрочем, к ней он относился вполне по-дружески, поэтому когда Саммер приезжала, они проводили вместе довольно много времени и прекрасно ладили.

Никки они в свой тесный круг не допускали, из чего она сделала неутешительный вывод о том, что ее дочь чувствует себя гораздо свободнее со зрелыми мужчинами, чем со сверстниками и с женщинами.

Что касалось Шелдона, то недавно он снова женился. Никки предполагала, что Саммер возненавидит Рэчел, которая, кстати, была всего на три года старше нее, однако обе девушки неожиданно сблизились и стали подругами. Саммер даже спросила однажды у матери, может ли она пригласить Рэчел в Малибу хотя бы на несколько дней.

Но Никки, которую эта идея привела в состояние, близкое к паническому ужасу, ответила категорическим отказом.

И вот теперь она носилась по всему особняку, проверяя, все ли в порядке, однако всю необходимую работу – тут стереть пыль, там поправить портьеру – она делала совершенно механически. Никки думала о Ларе и о том, как было бы здорово, если бы ей понравился сценарий. Ее участие в фильме резко поднимало шансы на успех всего предприятия.