— Может, будем, а может, и нет. Смотря как потянет.

— С красными нам тоже не па пути, — послышалось из круга, — продразверстку-то, говорят, до сей поры не отменили.

— Колчак — монархист, нам он тоже не товарищ, — пробасил простуженный голос, — воевать все равно придется.

— Ну это мы еще посмотрим, — махнул рукой командир. — Давайте ближе к делу.

— И вот ведь как получилось, — заговорил бровастый, по-видимому, твердо решивший, что возвращаться они больше не будут, — я вот давно кумекаю, куда девать муку и мясо. Позавчера наши фуражиры наперли. Али кошмы? Вон их сколько. А вам сгодятся. Кошмы укатанные, валенки на дорогу подошьете. Зима, а до красных-то черт-те знает сколь…

— Погоди болтать за всех, — сердито одернул командир своего завхоза. — Пусть и другие скажут.

Но другие, видя, что им попользоваться чем-либо нельзя, тоже не возражали.

Вернувшись в отряд, Алексей собрал бойцов. Сообщил, что дают им соседи, и установил срок для сборов. За эти два дня нужно было сделать многое: подшить валенки и отремонтировать одежду, напечь хлеба и насушить сухарей, проверить и распределить оружие.

Наконец, все сборы закончены. Карпов с Мальцевым последний раз обходят партизан. Больший отряд под командованием Карпова после прорыва окружения пойдет через самые трудно проходимые места на соединение с Красной Армией. Второй — около ста человек — под командованием Мальцева, выйдя из окружения, соединится с отрядом Шапочкина, останется пока в тылу врага и будет продолжать борьбу с колчаковцами здесь. Пока Карпов с Мальцевым дают последние указания младшим командирам, партизаны с сожалением смотрят на оставляемый лагерь. Эти шалаши и землянки их надежно укрывали в непогоду. Вот на этих обрубках из сухостоя они сидели вокруг костров. В этих корытах, выдолбленных из толстых деревьев, носили воду. В этой большой землянке мылись, называя ее «царицей бань». Все здесь было сделано собственными руками и верно служило в трудной партизанской жизни.

Труден сейчас путь через леса и горы. Но пройдет еще немного времени, и он станет в стократ труднее. Под воздействием весенних солнечных лучей снег начнет постепенно оседать. Внизу будет все больше и больше собираться полая вода. Потому в одну из ночей с юга или востока налетит теплый ветер, и тогда под снегом возникнут тысячи маленьких ручейков. Вскроются реки. Они, клокоча и пенясь, начнут свой бешеный бег в низины.

Никто из знающих Урал не решится пойти во время таяния снегов в горы. Никто не пожелает даже своему недругу оказаться в это время в горах.

Но вот раздается команда, и отряды начинают вытягиваться в цепочку по одному человеку. Впереди первого отряда, с трудом шагая, идет Алексей. В руках у него винтовка, на поясе наган, за спиной мешок. Чтобы снег не сыпался за голенища, брюки, так же как и у остальных бойцов, натянуты на валенки. Через некоторое время Алексей делает два шага в сторону, пропускает отряды и пристраивается в конец цепочки. Теперь впереди идет Редькин, но и он через какие-то сто сажен сходит с дороги и, выждав, когда все пройдут, пристраивается за Алексеем. Так и шли, то и дело сменяя тех, кто протоптал свою долю дороги.

К утру бойцы без шума захватили на кордоне колчаковский пост и подошли к железнодорожному разъезду, разведанному группой Редькина. Здесь находилось одно из звеньев так называемого большого кольца, окружившего несколько партизанских отрядов. В этом месте партизаны должны разорвать окружение и, если удастся, запастись продовольствием и оружием.

Зная расположение белогвардейцев, командиры разделили свои отряды на несколько групп и одновременно напали на колчаковцев в нескольких местах. Бой был скоротечным, партизаны действовали настойчиво. Только немногим колчаковцам удалось, побросав оружие, убежать в лес.

К концу боя Алексей с Редькиным и несколькими бойцами поспешили в помещение разъезда. Они торопились предупредить работников разъезда, чтобы те не передавали на соседние станции сведений о нападении партизан.

Заняв помещение, Алексей вышел на платформу встретить показавшийся у семафора товарный поезд, идущий на восток. Приближаясь к разъезду, поезд сократил ход, но не останавливаясь, медленно полз. Внимание партизан привлекли два пассажирских вагона, это были санитарные вагоны, до отказа набитые больными и ранеными.

Вглядываясь в окна проползающих вагонов, Алексей вдруг вскрикнул, взмахнул руками и, сделав стремительный прыжок, бросился к заднему вагону. Редькин тоже увидел в одном из окон этого вагона знакомое бледное женское лицо с большими глазами.

— Маша! Маша! Ма-а-а-ша! — кричал Алексей, стремясь не отстать от вагона. — Машутка тоже что-то кричала и не отрывала глаз от Алексея.

Потеряв шапку, Алексей продолжал бежать около вагона. Но вот паровоз увеличил скорость. Отойдя в сторону, Алексей долго стоял как вкопанный, не отрывая взгляда от уходящего поезда.

Подошедший к Алексею Редькин хотел было отдать ему подобранную шапку, но, увидев лицо друга, потупился и стал молча месить валенком снег.

Заметив Редькина, Алексей выпрямил спину и, все еще смотря вслед идущему в гору поезду, сказал:

— Ты не представляешь, Миша, как я рад, что увидел ее живую.

Слушая друга, Михаил сердито тряхнул головой и, погрозив кулаком уходящему поезду, сказал:

— С точки зрения… я бы ей, холере, все глаза выцарапал. Ты не видишь, как она тебя позорит…

— Нет, нет! Не говори так, — запротестовал Алексей. — Мы пока еще не знаем, почему она там. Она не враг нам, не враг…

— Может, оно и так, — согласился Михаил, — но если она мне попадется, то так и знай, порки ей не миновать.

— А если невиновна?

— Все равно всыплю.

— За что же тогда?

Михаил погрозил снова кулаком:

— За тебя, — и, помолчав, добавил: — И за Никиту.

Алексей вздохнул, взял из рук Михаила шапку, нахлобучил на лоб и, направляясь к разъезду, сказал:

— Посмотрим, Михаил, может, и без порки обойдется.

К полудню отряды разрушили два железнодорожных моста, взорвали насыпь, поломали несколько стрелок. Потом распределили между собой отобранное у белогвардейцев оружие и припасы, провели с жителями митинг, скупили в поселке печеный хлеб, сколько могли запаслись мукой и, тепло распростившись, ушли по разным направлениям в горы.

Тяжелый путь выпал на долю карповского отряда. Маршрут был выбран по самым трудным безлюдным местам, чтобы избежать столкновения с колчаковцами до перехода линии фронта.

Хорошо, что отряд шел налегке. Среди партизан не было тяжело раненых и больных. Каждый боец нес личное оружие и запас продовольствия. В отряде было несколько десятков лыж. Они облегчали разведчикам путь, на лыжах везли небольшой неприкосновенный запас.

Отряд состоял в основном из рабочих Южного Урала. В отряде были русские, украинцы, белорусы, татары, башкиры, марийцы, чуваши, два китайца и один поляк. Все они были горячо преданы делу революции.

Опасаясь преследования, Алексей вел отряд без остановки целые сутки. Привал был сделан лишь на второй день на вершине высокой скалистой горы В первую ночь не было разрешено зажигать костров, и партизаны, спасаясь от холода, устраивались кто как мог, под защитой наспех сплетенных плетней, снежных пещер, за выступами камней. Подстилкой служили ветви деревьев.

Мурлыча «во саду ли, в огороде», Редькин суетился около каменного зубца. Он несколько дней назад познакомился с пришедшим из другого отряда партизаном по имени Ли Чун, и сейчас вместе с ним устраивался на ночлег. Коренастый, широколобый Ли Чун понравился Михаилу с первого взгляда. В его непринужденной развалистой походке, в постоянном стремлении что-то делать и делать основательно, в смеющемся взгляде глубоких глаз Михаил видел человека большой простоты и трудолюбия. Михаил с первого же дня стал звать его Ленькой. И, как ни странно, скоро в отряде и даже в официальных документах и обращениях стали называть его этим именем.