– Трудно не согласиться, – сказал я. – Но, боюсь, это неизбежно.

– Я об этом и говорю. Общество устроено таким образом, что каждый из нас вместо того, чтобы реализовывать свой потенциал, творить, созидать, вынужден заниматься приспособленчеством, подстраиваться под систему.

– Так всегда было.

– Вот-вот, а зачем это нужно? Из-за этого мы становимся бездушными. Живёшь, а в душе пустота. Ничего не надо. Лишь бы оставили в покое, а они лезут и лезут… Все умнее тебя, все знают как надо лучше. Слушаешь всех постоянно, уже сам думать разучился.

– У меня было такое же одно время, – улыбнулся я.

– Ну и как?

– Да наплевал на всех и живу, как вздумается.

– Вот хорошо-то!

– Ты бы и сам так мог.

– Я? А как?

– Ты мне расскажи о вашем мире, а я тебя научу.

– Ладно, шпион ты или нет, мне все равно. Спрашивай, если хочешь.

Спросить я так ничего и не успел. По стене заскользила дверь, приковав наше внимание. «За кем-то из нас!» – эта мысль вертелась в мозгу, пока дверь не распахнулась.

Перед нами открылась бездна. Бесконечное пространство с далекими проблесками звезд буквально притягивало к себе. То же самое чувствуешь, когда стоишь на крыше высотного дома и смотришь вниз: голова осторожно наклоняется и земля начинает тянуть тебя, ухватившись за устремленный на нее взор. И так трудно прекратить это неосознанное движение. А когда отпрянешь назад, вдруг понимаешь, что этот самогипноз мог только что оборвать твою жизнь.

Но пространство за дверью невозможно было перебороть. Оно по миллиметру затягивало нас в себя, и мы двигались к жерлу двери уже не только мысленно, но и физически. Тело сползало туда, ощущая мощное поле, его силу, легкую вибрацию. Кактус двигался быстрее. Он был намного ближе к пропасти, чем я, но мы постепенно сравнялись. Еще мгновение и нас унесет в неведомые просторы космоса.

Думать становится все тяжелее, еще тяжелее сопротивляться. В голове пульсирует беспощадная мысль, что бессмысленно противиться Вселенной, что легче, намного легче, уступить.

Последние сантиметры отделяют нас от вечной тьмы. Глаза наполнены ужасом, внутренности дрожат. Мы готовы сдаться. Сейчас… Хлоп.

Дверь перед носом закрылась. Веревки оборвались, и мы рухнули на пол. Очень долго приходили в себя. Первым очухался кактус.

– Ну, как тебе психо-физические методы воздействия, голова не трещит?

– Есть маленько. А что это было?

– Гипноз, – он хищно улыбнулся. – Страшно?

– Почти.

– А я уже привык. Сегодня было даже не так страшно. Вот вчера…

– Но гипноз ведь запрещен уже тысячу лет!

– Ну, это для кого как. Эти выродки, если им понадобится, даже солнце треугольным сделают, что уж тут говорить про какой-то запрет. Прошли те времена, когда на земле торжествовала справедливость.

– Это когда ж она торжествовала? Что-то я такого не припомню.

– Да нет, бывало, но в прошлом, – сказал он.

– И в далеком?

– О, да. Это было очень давно.

– Может быть, попытаемся вычислить. Поперемещаемся во времени и попадем в этот золотой век.

– Ты все шутишь… – на него, похоже, напала грусть.

– Нет, давай попробуем. Какой сейчас год?

– 1975.

– Э.. .э. Как бы это сказать?.. А какой эры?

– Нашей.

– Ну что ж, спасибо, ты полностью прояснил ситуацию.

– Не за что,– он немного смутился.

– Да, еще один вопрос. До нашей эры еще какая-нибудь была?

– Конечно.

– И когда она началась?

– Ой, давно.

– Ну а все же?

– В день сотворения мира, наверное. Пауза немного затянулась.

– Хорошо, пойдем другим путем. Сколько лет назад это было?

– Сотворение мира?

– Ну, начало цивилизации, или как там это правильно называется?

– Не знаю точно. Наверное, тысяч восемь-десять… лет назад. Я же не историк.

– Пойми, мне нужно хотя бы примерно определить свое время.

– Но я тебе большего не скажу.

– Да, – протянул я. Информации было слишком мало.

Мы сидели молча. Кактус смотрел за окно, я – на пол. Уже светало. В воздухе зависла предутренняя серость.

– Знаешь,– он очнулся от размышлений,– а мы ведь так и не познакомились.

– Точно.

– Вертиклюй Вертиклюй XIII,– он протянул мне 'руку'. – Ах да, конечно,– и быстро одернул ее назад.

Мы замолчали. Камера погрузилась в абсолютную тишину. Маленький взбалмошный кактус смотрел в пустое окно, а я изучал морщинистый пол, покрытый слабым светом рождающегося утра.

К своему удивлению, мне пришлось признать, что сейчас я сидел с совершенно пустой головой. Со мной никогда такого не случалось. Человек всегда о чем-нибудь думает. О важном или о мелочах, без разницы. Я же сейчас сидел абсолютно отрешенно. Мой мозг был чист, стерилен. В нем не было даже намека на мысли, как будто их аккуратно вымели из моей головы так, что даже сориночки не осталось.

Я согласен, когда в голове идеальный порядок, это хорошо, но меня это пугает, потому что в данном случае я перестаю чувствовать себя человеком.

– Вертиклюй, о чем ты думаешь? – спросил я.

– Я? Я не думаю, я наблюдаю.

– Значит и ты тоже,– я вздохнул и опустил голову. – И ты тоже…

– Нет, это не значит, что у меня нет никаких мыслей. Просто на данный момент я не занят размышлениями, и все. Секунду подумав, он повернулся ко мне.

– У тебя сейчас состояние, будто мысли покинули твой мозг и не собираются возвращаться,– то ли спросил, то ли констатировал он.

– Да,– я поднял на него глаза.– Что это такое?

– Быстро же они тебя… – усмехнулся он.– Это все те же методы воздействия. Со мной это произошло только после третьего раза.

– Это пройдет?– спросил я.

– Если научишься сопротивляться, то да,– он улыбнулся.– Да ты не бойся, я тебя научу.

– Правда? – я обрадовался тому, что есть человек, который может мне хоть в чём-то помочь.

– Успокойся, это еще не самое страшное, что может здесь с тобой произойти. Расщепление – вот это действительно серьезно.

– Это реально?

– Честно говоря, для тебя это даже более реально, чем для меня.

– Почему?

– Ты чужой, а все чужие для них шпионы. Так что пощады не жди.

– Ну, может же так не повезти! – с досадой воскликнул я.

– Зря ты сюда приехал. Жить здесь просто невозможно.

– Можно подумать я выбирал! Проснулся, и уже здесь. До сих пор не могу в это поверить.

– Здесь вообще ни во что нельзя верить!– он опять опечалился.– Кто-то верит во всесильного президента, кто-то – в светлое будущее, другие – в неисчерпаемость человеческих сил… а я ни во что не верю. Ни во что, понимаешь! Я поэтому и орал на каждом шагу о том, что все погрязли в этом болоте. Кто бы слушал! Стал это делать с друзьями, и вот…

– Вертиклюй, давай отвлечемся, – я постарался оторвать его от грустных мыслей.– Ты говорил мне про касты. Как это понимать?

– Обыкновенно! Ты что не знаешь, что такое касты?– старый революционер быстро оживился.

– У нас это было чуть-чуть по-другому.

– Сейчас я тебе все объясню.– Он подпрыгнул ко мне поближе. Но нас снова прервали. На стене замаячила дверь.

– Как же так?– забеспокоился мой сосед по камере.– Два раза в день?

– Во, гады что делают! – возмутился я.

Дверь стала открываться. Мы схватились за что попало в надежде продержаться хотя бы минуту. Но пред нами предстала Лира.