– Из-за этого началась война?

– Нет, она началась раньше, но это стало одной из причин, мешающих восстановлению отношений. Мы до сих пор не можем простить им это. Так вот, во время войны, большая часть захваченных семян, а это десять тонн образцов, бесследно исчезла. Я присвистнул.

– Круто!

– Марсиане до сих пор не могут найти, куда они спрятали то, что у нас украли. – Она помолчала. – На Земле оставался ещё один бункер, который существовал на случай непредвиденных обстоятельств. Он был так строго засекречен, что я даже не знаю, на каком континенте он находился. Так вот через год после окончания войны марсиане пронюхали о его существовании и попытались его захватить. Им это почти удалось: они проникли в хранилища и успели перегрузить большую часть на свои корабли, но их вовремя обнаружили. Завязался бой. Не знаю, как это произошло, но все помещения, где хранились семена, вместе с оставшимися, которые марсиане не успели перетащить на корабли, были взорваны. Они попытались улететь. Четыре их корабля были сбиты, но основному, на котором был груз, удалось уйти. Правда, как позже выяснилось, в результате пожара большая часть семян сгорела, и они привезли на Марс не многим более тонны, из которой и выросли все марсианские леса.

– Да, остались вы ребята с носом.

– Вот и решай сам, кто виноват в том, что наша планета опустела.

– И с этих пор вы даже не пытались хотя бы выкупить часть семян.

– Пытались. Мы предлагали им в обмен воду, но они как раз в тот момент разработали технологию, удешевляющую добычу льда на севере и решили, что обойдутся пока без этого.

– У них проблемы с водой? – спросил я.

– Большие. Марсиане глупо сделали, что не согласились на обмен. От этого обеим планетам только лучше бы стало. И напряженность бы спала.

– А сейчас вы им воду вообще не продаете?

– Только в исключительных случаях и очень дорого.

– По идее, у вас под ногами лежит решение проблемы, а вы собираетесь воевать.

– Парадокс, но это против интересов монополий.

– А, понятно, дальше можешь не объяснять. Война неизбежна, это очевидно. Она почесала лапой за ухом.

– Все может быть. Пойдем, а то пропустим карнавал.

Я никогда не был в Рио, поэтому не знаю, что такое первостатейный карнавал и мне не с чем сравнивать. В городке, где я жил, ничего подобного никогда не проводилось, а если бы и проводилось, то было бы настолько убого, как мне кажется, что даже лучше не представлять.

Я буду отталкиваться от тех впечатлений, что на меня произвело местное мероприятие, не претендуя при этом на истину в последней инстанции.

По мере приближения к Проспекту Величия, плотность пешего населения постоянно возрастала, машин же наоборот становилось все меньше и меньше – во время карнавала полеты над городом на высоте менее четырехсот метров запрещены, а над кварталами, где будет проходить праздник, вообще на любой высоте.

Немудрено, ведь здесь собралось столько народу!!! При всем при том, что шире улицы я в своей жизни не видел, она была забита до отказа людьми, и вплоть до горизонта простиралось это людское море. Достаточно шумное, надо сказать, но расслабленное и веселое. И что самое интересное, в толпе были намешаны представители всех каст. Они ходили, толкались и перемещались плечом к плечу без малейшей неприязни друг к другу.

И все были в образах, т.к. традиции всегда и везде превыше всего. Но людей из лириной касты всё же было немного.

– Когда же будет карнавал? – спросил я её.

– Сейчас начнется. Совсем немного осталось.

Минут через пять по толпе прокатилось восторженное 'О!'– верный признак того, что сейчас что-то начнется. Люди вставали на цыпочки, вытягивали головы и смотрели в конец улицы, откуда должно было начаться представление. Толпа зашевелилась, но пока ничего не появлялось. Вдруг какой-то ребенок закричал, указывая пальцем вверх:

– Смотрите!

Из поднебесья на большом изогнутом трехколесном велосипеде несся вниз человек. Под углом 90 градусов он летел прямо на нас. Все стали пятиться назад. Образовался круг, но человек, не долетев метров десяти до земли, с противным скрипом тормозов, остановился в воздухе и завис в том же положении, что и летел. Он сел на руль и оглянув толпу, весело помахал всем рукой.

– Левинс! – прокричал всё тот же мальчик.

Человек напоминал дядю Сэма, у него была та же козлиная бородка, правда, черная как смоль, усы, подвернутые кверху и черные-черные бакенбарды. Он был одет в ярко красный фрак. Н-да! Я впервые видел такую необычную смесь – Дядя Сэм и Мефистофель в одном лице.

– Добрые жители Гунбурга! – прокричал велосипедист, как в сказке сняв свой длинный красный цилиндр.

Его слова разнеслись над толпой, усиленные десятками динамиков. Народ ответил дружным криком.

– Я великий и несравненный, ежегодный и вечный распорядитель этого карнавала, – он сделал паузу, чтобы толпа заполнила её.

– Левинс Мунк! – толпа не заставила себя ждать.

– Да, Левинс Мунк, – он стал теребить свою бородку. – Я рад, что вы меня помните. Но любите ли?

– Да! – взвыл народ.

– Похвально, – немного удивленно молвил Мунк. – И что, вы готовы к празднеству?

– Да! – пронеслось над стотысячной толпой.

– Странно, не слышу энтузиазма в ваших голосах.

– Да!!! – заверещали все вокруг с еще большим усердием.

– Что? – он приложил ладонь к уху.

– Да! – с остервенением выдохнула толпа так, что его велосипед подбросило метров на десять вверх.

– Что вы орете, как блаженные? – проворчал он, спускаясь. – Что я, глухой что ли?

– Да, – заорали некоторые.

– А вы сейчас договоритесь. Я вас выведу отсюда, – он погрозил в толпу своим крючковатым пальцем. – Сейчас я зачитаю праздничную речь, по поводу открытия карнавала, а так же отчет за прошедший год, что бы вы знали, что я не зря для вас старался, – провозгласил он.

– Карнавал давай, – прокричали самые неугомонные.

– Всему своё время, – он встал на руль, выпрямился и полез во внутренний карман своего фрака и достал оттуда свиток.

Но взял он его не очень ловко (ловко он видимо и не собирался), что свиток развернулся длиннющей лентой, конец которой оказался прямо над нашими головами. Все кто мог, запрыгали, пытаясь достать его рукой.

– Попрошу не мешать, – деловито заметил Левинс Мунк.

– Карнавал хотим! – закричал кто-то.

– После доклада, – Мунк поднял указательный палец, – после доклада.

– Нет. Сейчас!

– Что вы такие нетерпеливые. Всё вам будет. Хорошо, я постараюсь покороче, – он уткнулся в свою речь и что-то невнятно забормотал.

– Карнавал! – орали в толпе. Он не реагировал.

– Быстрее! – доносилось из толпы.

Я вдруг заметил, что Лира тоже кричит. Я повернулся к ней. Она очарованно следила снизу за разыгрывающимся действием.

– Тебе видно? – спросил я.

– Не очень, – призналась она, продолжая смотреть вверх, приподнимаясь на задних лапах, чтобы хоть что-то увидеть.

– Давай я посажу тебя на плечо, – предложил я. Она взглянула на меня.

– Давай.

Я присел, не решаясь брать её руками и садить на плечо сам. Она ловко запрыгнула на меня, и я поднялся. Левинс Мунк не прочитал ещё и седьмой части своей речи.

– Сейчас его должны прогнать, – сказала мне Лира

– Давно пора, он уже всем надоел.

– Разве тебе он не нравиться? – удивилась она.

– Мог быть и пооригинальнее.

– Напрасно ты. Осуждать легче всего.

– Может быть, – я пожал плечами. В толпе нашелся мой сторонник.

– Хватит бубнить, Левинс, карнавал давай.

– Молодой человек, будьте скромнее, – отозвался тот.

– Вали отсюда, колченогий дурак, – ответил молодой человек.

– Я ведь волшебник, – таинственно сообщил Левинс, – я превращу тебя в камень, и ты больше никогда уже не сможешь так жизнерадостно кричать на меня.

– Хватит тянуть! – заорали все. Он оглядел толпу.