Из всего изложенного выше относительно процессов производства и приема массовой информации вытекает ряд принципиально важных положений.

1. Отметим чисто методические аспекты весьма трудоемкого изучения реального процесса информационного приема и производства, которые не могут быть решены без массированного применения методов контент-анализа и анализа редакционных документов. При этом, с одной стороны, есть проблема создания широкого спектра компьютерных программ новой ориентации (с достаточно разработанным математическим и графическим аппаратом), позволяющих делать широкие сравнения сквозным анализом нескольких подготовленных для этого заранее исследовательских массивов. С другой – очевидно, что методически бессмысленно изучать социальные процессы, в том числе производства и присвоения текста, только на тех статистических уровнях, где единицей счета частот являются люди с их характеристиками или продукты деятельности этих людей с опять же выделяемыми исследователем параметрами (сообщения, товары и их потребительные свойства, рекламные тексты об этих товарах). Этот анализ необходимо дополнять статистически значимом полем фактов поведения людей в отношении тех или иных предметных форм, позволяющих осуществлять процесс обмена свойствами и способностями. При этом именно здесь требуется, во-первых, рассматривать и объективно создаваемые свойства сообщений (предметов) и субъективно присваиваемые, осознаваемые, интериоризированные их характеристики (или потребительные свойства), а во-вторых, дополнять и корректировать картину этих процессов изучением реальных затрат времени в лонгитюдных и панельных исследованиях. Минимум в повторных. Иначе, исследовательская работа превращается в бессмысленную трату сил и средств на узко-локализованном, ускользающем, как Протей, участке социального фрагмента.

2. Из всего изложенного, особенно в сопоставлении со сказанным о правовом сознании, ясно, что информационные потребности (нормы) энергично переходят на разные уровни реализации в стохастическом процессе скольжения индивидуума в ту или иную область социального пространства. Социальная группа оказывается в принципе квазиобразованием – кристаллической решеткой-сеткой, постоянно заполняемой новым людским потоком в определенных для той или иной формы жизни циклах времени. Соотнесение собственно исходных посылок выживания наблюдаемым результатам обмена результатами деятельности и росту перспектив того или иного типа взаимодействия мгновенно изменяет оперативные формы мыслительно-мотивационных структур. И тип языкового сознания (по Т. М. Дридзе) оказывается далеко не последним элементом в этом процессе. При этом парадоксальность ситуации с семиотическими группами состоит в том, что открыты они были Т. М. Дридзе при изучении процесса присвоения текста массовой коммуникации, а область реального их порождения и социально более мощного резонанса лежит в сфере информационного производства и процесса принятия решений в различных областях социальной жизни. Это аналогично ситуации в физике. Естественно, что инструмент выделения в эксперименте, как, скажем, камера Вильсона, фиксирует процессы, порожденные отнюдь не самой камерой. Тем больше научная заслуга автора аппарата измерения.

3. При разборе отношения печатавшегося населения Таганрога к органам власти и к редакциям средств массовой коммуникации мы говорили о превращенных формах сознания. С одной стороны, неудачно один раз выступившие авторы, которые не хотят больше печататься, придерживаются идеологии «пресса – колокол», выставляют редакциям высокие оценки, и «герои» их материалов связаны характеристиками с коллективистским (если угодно, общинным) миросозерцанием. С другой – внештатные авторы, которые, будучи постоянными корреспондентами, ставят редакциям низкие оценки, недовольны своими выступлениями, но будут печататься. И их «герои» отличаются индивидуалистическими качествами: политической незрелостью, хамством, невежеством. Главные проблемы, предложения первого типа авторов «фильтруются» редакцией. Безответственная критика конкретных лиц, приводящая к разрыву связей групп социального партнерства, осуществляемая вторым типом автора, приходится ко двору в масс-медийном поле. Еще в 1970 г. Т. М. Дридзе говорила мне, что она улавливает связь между пропагандистами-идеологами и четвертой группой «знающих слова, но не умеющих выделять их смысл», но не может это опубликовать по политическим соображениям и из-за статистической незначимости отклонений. Но введенный в ЭВМ массив ее исходных данных, после создания соответствующих программ показал 90 % значимость указанной ею связи. Сейчас принадлежность к той или иной семиотической группе чиновников, журналистов ТВ, радио или газет моментально угадывается «наметанным» глазом. По построению тем или иным телеведущим фразы, по постоянному перебиванию им «собеседника-жертвы», закланной в телепередаче. Но разве можно провести статистически значимое массовое исследование в сфере информационного производства или в сфере социального управления, если при показе неугодной властям реальности телекамеры закрываю ладонями или бьют, а телеведущий, «выясняющий истину», слышит только себя и свою потребность в дензнаках под лозунг «А нам все равно…». Так что попадание в определенную социальную область объективно несет на себе в «зазеркальном» социальном пространстве определенный знак отношений, как автоответчик «свой – чужой» в боевом самолете, как метка своей зоны в стае бандарлогов. Это в сциентистски, человечески организованном общественном обмене взаимодействуют смыслы у политических противников, что приводит к социальной удовлетворенности и противостоящих, и нейтральных сил. И обнаружен этот факт в принципе был эмпирически уже на данных генпроекта «Общественное мнение». Увы, «вытащить» его на свет оказалось возможным только сейчас, да и то с малой надеждой, что «корм будет в коня».

4. Из анализа процесса информационного производства вытекает самая важная проблема – проблема адекватности принятых решений. Методически это самый трудный момент. Сейчас многие уповают на то, что, проинформировав население о «реформах» и мероприятиях правительства, показав по ТВ, кому надо верить, кому «знак подать», «чью собачку погладить», можно убедить население в принятии враждебной ему (об этом забывают) политики. Дудки! Дураков нет. Рекламируй гнилой товар сколько хочешь – травиться пойдут меньше. Адекватность решения предусматривает информированность всех агентов коммуникативного процесса. И неизвестно, кого надо больше информировать и кто нуждается больше в знании о реальности: проверенные люди, отобранные на площадь, чтобы задать вопросы президенту в «оросительном» телефоруме, или президент – в информации тех людей, которым «околоточные» выбивают зубы, чтобы не задавали «ненужных» вопросов.

Здесь я хочу воздать малую толику из должного моему другу и коллеге Вадиму Васильевичу Сазонову, мирового класса исследование которого в области профессиональной ориентации было представлено в главе 6. 25 лет это исследование не могло быть толком введено и обработано в ЭВМ. Вадим умер за несколько месяцев до того, как оно было введено в базу данных и стало общедоступно. При системной подготовке всей информации к вводу я обратил внимание на одно обстоятельство. В 69 % из 1026 анкет массива, собранных Вадимом Васильевичем в 1967/68 гг. в Таганроге, он лично аккуратно вырезал страницы, которые выявляли оценку социальных качеств, присущих четырем профессиям: секретарю-машинистке, оператору-наладчику станков автоматов, швее-мотористке и освобожденному комсомольскому работнику. Спросить, зачем это сделано, было уже не у кого. Но не мог же автор забавы ради вырезать «в поле» страницы у 700 сброшюрованных типографских анкет из всего тиража. И когда я начал считать показатели энтропии по распределению оценок социальных качеств 20 профессий, я обнаружил примечательный факт, который объяснил мне, в чем дело. Вадим Васильевич поставил эксперимент в полевом эксперименте. «Вынув» долю профессий из полевого интервью, он тем самым лишил часть населения возможности дать оценку именно этим профессиям в полном, в сравнении с другими, объеме. Он искусственно «закрыл» перед частью опрошенных горожан фрагмент реальности, желая посмотреть, что будет. Энтропия по распределению некоторых частных оценок социальных качеств этих профессий оказалась равна 1,000 – полная неопределенность[189]. Это значит, что при 30 % информированности населения о какой-либо проблеме структура части представлений последнего в целом по ряду параметров оказывается полностью закрытой для знания. Следовательно, если людям не дают знать о чем-то, то при определенном уровне информированности общества реакции людей на проблему предвидеть невозможно. Если мы вспомним порочную практику признания в ряде случаев действительным голосования по большинству даже при 30 % явке избирателей, то мы поймем, что легитимность принятых решений избранными ничтожна. Неопределенность, непредсказуемость реакций населения, в чем позже могли убедиться при «реформах» «льгот», возрастает[190]. Но Вадим Васильевич думал об этом еще погожей осенью 1967 г. в Таганроге.