Пора взглянуть на динамику информационного приема. Конечно, можно сказать: «Ну, что там Таганрог 1968 г.? Сейчас все иначе!» – и запретить исследования этого «иначе». Но «нынче так же, как было вчера». Только перебои со снабжением овощами и подрывом, таким образом, сельхозпроизводителя сменились невыплатой зарплаты и подрывом производства правительственным «бензобизнесом» и купцами из «ближнего зарубежья» (слово-то какое выдумали – в простоте и не догадаешься, что для кого-то зарубежье, а для кого-то колония или метрополия!).

Сопоставим реальный прием информации различных тем в газетах «Правда» и «АиФ» в 1990/91 г. в целом и в «Тамбовской жизни» в 2004 г. и в тех же газетах 1990/91 гг., взятых раздельно, а затем по знаку освещения той или иной темы.

Что касается потребностей населения в информации по основным темам, то в целом в 1990/91 гг. из «Правды» и «АиФ» наиболее активно принималась информация об органах власти. Спустя 14 лет в «Тамбовской жизни» к приему этой информации прибавляется интенсивный прием об актуальных проблемах и проблемах молодежи и армии. В последних четырех строках таблицы иллюстрируется более резкая дифференциация приема информации из «Тамбовской жизни» на личностном («герои») уровне в различных по активности группах приема (см. выше)[177].

Если взять процессы приема по «Правде» и «АиФ» 1990/91 гг. раздельно и без учета знака освещения сферы жизни, то картины окажутся почти идентичными, если не считать более высокого приема из «Правды» познавательных материалов, информации когнитивного интереса, прием которой в «АиФ» резко снижается и, возможно, по причине уменьшения ее веса в предлагаемом потоке вдвое в сравнении с «Правдой». По объему принятой информации, исходя из того, что «АиФ» выходит раз в неделю, а «Правда» ежедневно, относительная величина чтения «Правды» выше, но за счет тиража «АиФ» выходит вперед. Однако люди, читающие обе этих газеты составляют ядро аудитории 1990/91 гг. При этом рассмотрение приема информации различных сфер жизни по знаку в этих двух каналах не дает большой дифференциации газет. В реальном чтении и «Правды», и «АиФ» сообщений с положительным знаком, доминирует присвоение информации о деятельности власти; в «Правде» добавляется интенсивный прием «других» сфер. В обеих газетах падает прием информации с положительным знаком об «актуальных» сферах, объемы которой значительны и там, и там. Сходная картина приема и информации с отрицательным знаком из обеих газет: в обоих каналах растет поток принятой информации о состоянии промышленности и деятельности власти. Разница по сферам когнитивного интереса с отрицательным знаком очевидна, но объем освещения этих сфер в 3 % и 2 % не вносит в общую картину существенных корректив. Можно, конечно, сказать: «что русскому хорошо, то немцу – смерть». «Правда» пишет хорошо о М. Горбачеве и плохо о Б. Ельцине, а «АиФ» наоборот. Но данные реального присвоения информации говорят, что аудитория как раз принимает и то, и другое в равной степени (здесь выясняется, что в обоих случаях «немцу хорошо»). Потребность в объективной картине безразлична к каналу и его позиции – она реализуется на конкретном тексте, а кто и с какой политической окраской его дает и как этот текст будет понят, – личное дело читателя. Утверждать, что мы знаем, какие потребительские свойства информационного товара и с какими восторгами воспринимает душа реципиента, сверхнаивно. Самое время рассмотреть группы по уровню семиотической подготовки читателя, группы по умению адекватно и неадекватно интерпретировать текст и понимать цель сообщения.

Среди тех, кто в 1967 – 73 гг. работал по проекту «Общественное мнение», лишь Т. М. Дридзе обратилась к проблеме адекватности интерпретации текстов медийного поля применительно к газетам[178]. На апробации ее кандидатской диссертации В. В. Сазонов заметил, что главный вопрос в том, как работают найденные по сути в «лабораторном эксперименте» семь семиотических групп и другие (группы по степени осознания штампов текста масс-медиа, группы по «номиналиям» – знанию имен деятелей культуры) в реальных условиях, в обычном информационном поведении людей, каков широкий ряд их характеристик в реальности? Этот вопрос долго оставался без ответа. Кроме того, стоял и вопрос о статистической репрезентативности результатов, полученных на массиве в 300 респондентов и их подтверждении.

В последнем Всесоюзном исследовании «Правда»-90/91» основные показатели исследования 1968 г. были использованы в повторном замере. Тест относительно косыгинской реформы, служивший одним из трех «пластов» наряду со знанием общего и специального словарей прессы, был запущен в «поле» только с изменением даты (1968 г. на 1990 г.)[179]. В анкете-интервью сохранялся специализированный словарь газетных текстов с заменой нескольких слов: ведены «гласность», «прогресс», «демократия». Общий словарь газетной лексики был сохранен, но документ составлен так, что на него могли отвечать не только в процессе интервью, но и в ходе анкетирования. На 3000 человек (треть выборки), которым давался вкладыш с просьбой прочитать и проинтерпретировать суть предложенного текста-теста и кратко пересказать его основную идею, сложилось стихийное представительство ответов по искомым категориям. В итоге у 2000 человек уровень семиотической подготовки был измерен по параметрам методики 1968 г. 1500 человек русскоязычного населения (в основном по РСФСР) имели наиболее широкий набор зафиксированных признаков. В отличие от исследования 1968 г. теперь учитывались такие параметры, как реальное чтение накануне опроса газетного текста с его различными характеристиками, полученными методом анализа содержания, включенность в информационную макроструктуру общества, активность в различных областях жизни, уровень благосостояния, цветовые предпочтения (применялся словесный аналог цветового теста, который дал впоследствии хорошие результаты на валидность в небольшом контрольном исследовании). Измерялись и другие параметры людей, их поведения в отношении прочитанного текста, самого текста, включенности людей в различные сферы жизни общества как в целом, так и в зависимости от групповой принадлежности респондента. По части параметров исследование имело «блоки» со стихийным представительством ответов по вкладышам в анкету-интервью. Например, по реально прочитанным накануне газетам и их материалам, по отношению к межнациональным конфликтам, по спросу на товары длительного пользования, по предпочтениям медийных средств и оценкам благосостояния различных социальных групп в зависимости от формы вопроса, по ответам на тест с целью измерения степени «консерватизма – инновационности»[180]. После выбраковки части полевых документов объем снизился до 1407 человек[181].

В исследовании Т. М. Дридзе 1968 г. было 300 человек, у нее была типологическая стратифицированная выборка по Таганрогу. Во Всесоюзном исследовании 1990/91 гг. по городам типа Таганрог с использованием тех же социально-демографических признаков (пол, возраст, род занятий, образование), которые были положены в основу выборки 1968 г., исследованными оказались 453 человека.

У Т. М. Дридзе было семь семиотических групп, а у меня на пересечении знаний общего и специального словарей прессы и умений интерпретировать текст адекватно его цели, выделять логико-фактологическую цепочку, работающую на цель сообщения, оказалось более 20 групп, которые оказались легко сводимыми к аналогичным семи. Данные по этим семи группам в 1968 и 1990/91 гг. представлены в табл. 7.13 (массив Всесоюзного исследования не перевзвешен, данные не преобразованы, у 77 % респондентов родной язык – русский).