Я неопределённо пожала плечами. Заглянуть в горшочек, конечно, было нужно, но не очень-то и хотелось.

Ильд взялся было за свою секиру, но я перехватила его руку и покачала головой. Оружие для любого воина – это часть его самого. Кто его знает, к чему эта грязь может прицепиться.

Тогда Рыжий нашёл неподалёку небольшой булыжник и разбил этим камнем горшок. Из него вместе с мутноватой водой выплыло неприглядное содержимое.

Я, мельком осмотрев пугающую своим видом смесь, брезгливо поморщилась. Птичьи кости, перья, чёрные, должно быть, вороньи, сухие веточки с острыми шипами, опутанные, как паутиной, блеклыми нитками…

От одного взгляда на всё это меня бросало в дрожь.

– Нужно это вынести за поселение и сжечь, где-нибудь на обочине дороги, – наконец решила я. – Огонь любую скверну очищает. Только осторожно – руками ничего не брать, ни прикасаться!

Ильд угрюмо кивнул, подхватил палку с сетью, валявшуюся на земле, и ловко поддел осколки горшка и жуткую « кашу» этим сачком.

– Сделаю, – серьёзно пообещал Лис мне. – Дар, дров быстро раздобудь, и за мной! Только… – Рыжий приостановился, – ведь этого мало. Вода в колодце уже этой дрянью напиталась…

– Да её надо очистить, – кивнула я. – Попробую. Но надо ещё серебра… Много.

– Вот, у меня возьмите! Второй мешочек, – Лис повернулся боком, и Вир торопливо отцепил у него от пояса набитый монетами кошель.

Один такой у меня ушёл на исцеление захворавших в Луговках. Второй я собиралась потратить иначе…

Ильд и Дар ушли. За мной остались приглядывать Вир и ещё двое ратников.

Глубоко вздохнув, я приступила к делу.

Первым делом я призвала на помощь Великих! Попросила очистить от яда тёмных чар воду, защитить от злобы и хвори всех, кто нуждался в этом, дать мне сил на то, чтобы всё у меня получилось. Потом без сожаления высыпала в колодец полный кошель серебра.

И обратилась к своему Дару…

Я чувствовала, упавшие на дно колодца монеты, как всегда ощущала любой металл. Закрыв глаза, сосредоточилась, повела рукой, раскручивая их, представляя, как размешиваю воду в колодце большой невидимой ложкой, и серебро растворяется в ней, как крупицы соли. Целительный металл растекался на тонкие нити, превращался в серебряную сеть, которая улавливала чёрные сгустки чар, будто вёртких рыбок, и больше не отпускала.

– Гляди-ка, вода закипела, закипела! – тихо ахнул кто-то рядом.

Но я возгласов не слушала.

Я продолжала борьбу с тёмной едкой грязью, которая отчаянно пряталась на дне колодца, жалась к стенам, но я безжалостно собирала её в один большой плотный ком. А потом… звонко хлопнула в ладоши, раздавив эту гадость, будто кровососа-комара.

– Всё!

Открыв глаза, я выдохнула с облегчением. Я была уверена в том, что сделала всё как должно. Вода очистилась.

У меня получилось!

Безграничная радость затопила моё сердце. Я улыбнулась Виру самой счастливой улыбкой на свете, и он понял, и улыбнулся в ответ, и шагнул ко мне.

Но в этот самый миг дневной свет внезапно померк, исчезли все цвета и звуки, и я ухнула куда-то в беспросветную тьму.

***

Эрика

Пробуждение вышло мучительным и долгим.

Никогда прежде мои веки не казались мне такими тяжёлыми. Я силилась их открыть, но они просто не подчинялись. Будто кто-то жестоко надо мной пошутил и смазал ресницы клейким сладким мёдом – попробуй теперь разлепи.

А открыть глаза очень хотелось…

Открыть глаза и вырваться из жуткого мучительного сна, который никак не отпускал. Я, к счастью, уже понимала, что это лишь сон, но от этого легче не становилось. Меня по-прежнему душило отчаяние и леденящий страх.

Я брела наугад сквозь беспросветную тьму и стылый холод. Металась по ночному лесу, полумертвому и пугающему, каким он бывает к концу осени, когда снег ещё не выбелил землю, а деревья уже облетели, и стоят чёрные и голые, как обглоданные кости.

Ничего толком не различая, брела наугад, вслепую, чувствуя, как колкие ветки цепляются за меня, обдирая шипами кожу. Ко мне липла мерзкая паутина, невидимая, но от этого ещё более гадкая. Где-то во тьме зловеще каркали вороны.

Потом мне вдруг чудилось, что это уже не лес, а какие-то подземелья, пещеры или… возможно, замок. Я блуждала по бесконечным коридорам и лестницам. И теперь, после того как я побывала в Огнежи, мне казалось, что всё это напоминало замок в столице Огненных Земель. Вот только там было красиво, светло и уютно. А здесь царили мрак, пустота и холод.

Я совершенно выбилась из сил от этих бессмысленных скитаний в одиночестве, сердце сжималось от ужаса, в голову настойчиво стучалась одна и та же мысль: «Это конец. Я никогда не выберусь отсюда».

А потом мне почудился свет, пока ещё тусклый, едва различимый, будто я смотрела на солнце сквозь закрытые веки. Но он становился всё ярче и теплее.

Мне даже показалось, что я слышу чей-то тихий далёкий шёпот: «Милая моя… Что же ты, Лисичка моя бедовая… Я с тобой, слышишь… Всё будет хорошо. Ты только держись!»

Я перестала метаться в темноте, остановилась, прислушиваясь к манящему звучанию этого голоса…

Тьма отступала, свет разгорался всё ярче.

Я ощутила прикосновение – кто-то дотронулся до моей руки. Странно, я не видела чужих пальцев, но явственно чувствовала, как они бережно сжимают мою ладонь и будто тянут за собой легонько, будто ведут куда-то. Страха не было, я доверчиво пошла туда, куда меня звали.

И вот наконец-то липкий жуткий кошмар остался за спиной – я проснулась. Глаза открыть получилось не сразу, но я уже полностью вынырнула из пугающих видений.

Ох, что же это со мной? Такая слабость в теле, что шевельнуться страшно. Во рту пересохло, в горле саднит.

Едва попыталась веки приподнять, как снова зажмурилась. Неяркий солнечный свет, льющийся в окно, слепил до рези в глазах.

Пожалуй, лишь с третьей попытки мне всё-таки удалось открыть глаза. Боясь лишний раз пошевелиться, я медленно скользнула взглядом по незнакомой комнате, осматриваясь.

– Эрика!

В этом возгласе, счастливом и горьком одновременно, было столько всего, что у меня сердце кольнуло: и ликующая радость, и отчаянный страх, и неимоверное облегчение.

В тот же миг Вир появился рядом. Он так смотрел на меня, так улыбался, как никогда прежде. А ещё я чувствовала, что моя ладонь лежала в его большой тёплой руке, Волк осторожно поглаживал мои холодные пальцы.

– Очнулась, Лисичка моя! – кажется, и голос его прежде никогда не звучал так, с надломом и дрожью.

«Лисичка моя…» – так он меня назвал? Моя???

Я ещё и удивиться толком не успела, а стылую пустоту внутри, что сдавила мою грудь после тяжёлого сна, уже заполнила собой искрящаяся солнечная радость, светлая и чистая, как детский смех.

– Вир… – улыбнулась я Волку.

Он, не сводя с меня глаз, любуясь так откровенно и явно, будто на какой-нибудь дивный цветок смотрел, наклонился немного ниже и очень бережно, осторожно погладил меня по щеке. Серо-зелёные глаза поблескивали так странно, что у меня даже промелькнула глупая мысль – не слёзы ли это так сверкают?

Но… с чего бы вдруг Виру…

Я хотела попытаться вспомнить, что же произошло, почему мне было так скверно, почему Волк сейчас сидит рядом со мной и смотрит так... Однако сделать это я не успела.

Вир внезапно склонился ещё ниже, обхватил ладонями моё лицо, коснулся моих губ своими… И поцеловал. Порывисто, жадно, обжигающе.

Целовал, целовал и целовал…

А я… хорошо, что я лежала на постели, не то, наверное, сейчас бы просто на пол рухнула. У меня голова закружилась, какой-то хмельной жар по телу растёкся. Вся немощная слабость мгновенно улетучилась, лёгкость пришла, сердце забилось неистово, я снова чувствовала себя живой. И такой… счастливой!

Растворяясь в этих сладких поцелуях, ласковых прикосновениях и даже не заметила, как оказалась в объятиях Волка. Не отрываясь от моих губ, Вир приподнял меня, помог сесть, а я, обхватив любимого за шею, прижалась к его груди.