Но… поразмыслив, мы решили помощь Алафа принять. Правда, тётушке Инри ничего не сказали, а то она бы его где-нибудь в сарае заперла.

Да и вообще, сначала ему нужно было отлежаться. Я уже не переживала за жизнь Алафа, но приглядывала за ним, навещала. И понимала, что он ещё слаб. Пару-тройку дней ещё точно уйдёт на поправку.

Но как раз столько у нас было в запасе.

Пока Вир в волчьем обличии доберётся до крепости. Пока тамошняя дружина в путь выдвинется и до Зоряни дойдет. Поедут они, наверняка, объездными дорогами, чтобы раньше времени разбойников не спугнуть...

Долго.

А нам только ждать остаётся, пока они явятся.

Вот я и ждала, как мне велели.

Тётушка Инри всё стрекотала без умолку, про Алафа рассказывала, какой у неё сынок: и умный, и трудолюбивый, и отцу и матери – первый помощник, и красивый.

Я нисколько не сомневалась, что славный Алаф такой и есть…

Но сейчас, наверное, отдала бы полжизни за то, чтобы просто быть рядом с Виром. Просто рядом – и ничего больше… Бежать след в след, перекинувшись в рыжую шкурку, и видеть, что с ним всё хорошо, что никакая беда ему не грозит. Или молча сидеть у костра, глядеть, как золотое пламя в глазах его отражается, как вечерняя тень причудливо обрисовывает угрюмую складочку меж бровей.

А если бы он ещё и обнял… – я бы, пожалуй, самой счастливой девицей во всей Зимени стала.

– Ну что, Лисичка-сестричка, не заскучала тут? – звонкий голос Ильда вырвал меня из туманных грёз. – Пойдём?

– Пойдём, – охотно подхватилась я.

– Ой, а пирожки как же? – всполошилась тетушка Инри. – Ведь даже один не доела! Нешто не вкусные?

– Ну что вы, тётушка! – виновато улыбнулась я. – Пироги чудесные!

– Так я вам с собой положу… – обрадовалась мать Алафа.

Отказываться мы не стали. И правильно сделали. Дорогой эти самые пироги и жевали.

На улице как-то сразу аппетит проснулся. Дождь наконец-то стих. Мы шли к таверне неспешно, будто прогуливались, и с удовольствием лакомились ещё тёплой выпечкой.

– Вкусно! – похвалил вслух Ильд. – Надо Инри завтра ещё раз поблагодарить. Вкуснее пироги только моя Мала печёт. У неё ручки золотые! Чем только меня не балует… – Ильд улыбнулся мечтательно, а потом грустно вздохнул: – Ох, и соскучился же я!

Я поддержала его таким же тяжким вздохом, ведь прекрасно понимала, о чём говорит Лис – тоже невыносимо соскучилась.

– Ильд… – набравшись смелости, я осторожно покосилась на моего рыжего друга, – а Вира... кто-то ждёт дома?

Рыжий пожал плечами недоумённо.

– Да кто его ждать будет? Волк же у нас сирота, ни отца, ни матери, ни родни. Ждать-то некому.

– Ну а… – кажется, я стала краснее, чем спелая малина, – жена или… невеста…

Хитрый лисий взгляд пронзил меня колко, будто стрела. И я тотчас отвела глаза. Ильда не проведёшь напускным безразличием – слишком умён.

– Нет, женщины у него тоже нет, – едва заметно усмехнувшись, ответил Рыжий.

– Отчего же? – стараясь не выдавать своего ликования, продолжала осторожно расспрашивать я. – Такой видный, статный, на службе хорошей, и… до сих пор не женился…

– Да… как тебе сказать… Так вышло... – Ильд сконфуженно взлохматил рыжую шевелюру. – Приключилась с ним одна история нехорошая, после которой Вир жениться зарёкся.

***

Эрика

– Что за история такая? Расскажешь? – нетерпеливо подтолкнула я, потому как Ильд продолжать, видимо, не собирался.

Пожалуй, стоило вести себя более сдержанно, не выдавать так явно свой интерес и волнение. Но, кажется, с Лисом, вообще, не было никакого смысла притворяться – он уже давно всё про меня понял.

– Ох, Эрика… – Рыжий вздохнул, покосился на меня, нахмурился, – даже не знаю, что тебе сказать. Не привык я за спиной у друзей сплетничать…

Я пристыженно потупилась на мгновение, но отступать не собиралась – более удобного момента, чтобы разузнать хоть что-то о Волке, можно ещё полгода ждать. Уж в его присутствии я такие вопросы точно задавать не осмелюсь.

– А сплетничать и не нужно – просто расскажи! Ну, пожалуйста! – я с мольбой заглянула в зелёные глаза Ильда. – Я же не от любопытства спрашиваю, не насмешки ради. Мне просто очень надо знать…

Я осеклась и снова отвела взгляд, понимая, что уже три раза с головой себя выдала.

Ох, вот разве порядочные девицы так себя ведут?! Батюшка сгорел бы со стыда за такую бедовую дочь.

Но совесть меня почему-то совсем не терзала. Потом буду себя корить за любопытство и несдержанность.

А сейчас лишь бы понять, отчего Вир так странно себя ведёт. То опекает, будто малое дитя, заботится, защищает… А обнимает-то как! Душа замирает в его руках сильных. И касается, так бережно, осторожно, словно цветочек, былиночку, смять боится. А как в глаза ему заглянешь, так и вовсе… будто в омут с головой, только омут тот из жгучего пламени – сколько там жара, сколько огня неистового!

А то вдруг будто подменяют его… И смотреть в мою сторону не хочет, словно противно ему с такой даже знаться. Насупится, молчит или ворчит, и всё волком смотрит…

Вот точно, самый настоящий волчище и есть!

За что он на меня злится? Будто я его обидела чем-то, смертельно обидела.

Ну… я, конечно, уже успела дел разных наворотить, подвести, доверие обмануть, но вот такого точно не заслужила. Стало быть, не во мне причина.

И вот сейчас Ильд своими словами мои догадки только подтвердил. Выходит, не виновата я в том, что Вир от меня отгородился, и дело даже не в его необдуманном, поспешном обещании ко мне близко не подходить… Что-то с ним прежде произошло.

Лис всё ещё колебался, и я снова с мольбой добавила:

– Ильд, прошу! От меня никто ничего не узнает. Ну… Я же вижу, гнетёт его что-то. А сам Вир никогда не расскажет, не поплачется.

Рыжий хмыкнул и кивнул, соглашаясь:

– Да, сам точно не расскажет. Под пытками молчать будет. Не зря же его Стальным прозвали. Это не только из-за того, что любой клинок в его руках поёт. Вир и сам… как то железо. Скорее умрёт, чем жалости попросит.

С этим точно не поспоришь. Хоть и знала я Волка всего несколько дней, но мне он именно таким казался. На первый взгляд, суровый, жёсткий, будто весь из стали, и сердце в груди железное. Но это только на первый взгляд.

Ведь я уже видела, каким он бывал, когда за железным щитом не прятался. И этот другой Вир такой огонь во мне разжигал, такой трепет вызывал! Вот к нему меня тянуло, будто кто-то на верёвке тащил.

– Ладно… – вдруг выдал Ильд и шумно выдохнул, – расскажу всё, что знаю. Вижу, Лисичка, в самом деле, душа у тебя за друга моего болит. Стало быть, так надо, чтобы знала ты всё. Может, тогда и слова для него найдёшь, ласковые, верные, нужные. И на ворчание его лишний раз глаза закроешь. Ты ведь тоже ему по сердцу пришлась, Эрика! У меня в том никаких сомнений.

От этих слов Рыжего у меня крылья за спиной выросли, и глупая, счастливая улыбка сама собой по губам поползла. Но уже через миг радость погасла.

– Да только сам он себе пока в этом признаваться не хочет, – с горечью продолжил Ильд. – Боится… Да, и вот так бывает… Стальной Волк, которого полчищем врага не напугать, а беззащитной девчонки боится. Вернее, привязаться к той девчонке боится, к тебе, то бишь. Да только нет в том твоей вины, Лисичка. Это всё она , гадюка подлая, виновата…

Я едва удержалась от нового нетерпеливого вопроса, но Ильда больше не нужно было подталкивать, сам говорил, говорил и говорил…

– Начать-то, пожалуй, надо не с неё, а с давнего времени, когда Вир ещё совсем мальцом был. Лет, наверное, семь ему тогда только стукнуло. В ту пору, как ты, верно, знаешь, жестокая междоусобица шла промеж Волков и Рысей. Да и всем прочим Родам в той войне доставалось. Вот в один из тех дней и на селение Вира напали. Всё враги пожгли, всех перебили. Из всей родни один Вир чудом уцелел. Рассказывал, что его упавшей изгородью придавило, потому и не заметили, не добили. А потом уж, когда недруги прочь уехали, Волк очнулся да из-под кольев с горем пополам выбрался.