Я возмущённо фыркнула. Это ж надо – человек умирает, а этой змеюке лишь бы внакладе не остаться! Хоть и не знала я ту Ясну, а так захотелось сейчас все её косы роскошные повыдёргивать.

– Один из лекарей нетерпеливую невесту успокоил – мол, не торопись, жениху твоему скоро легче станет, тогда и свадьбу справите. Ясна сперва, вроде как, обрадовалась… Даже пару дней к Виру приходила, сидела подле него, разговаривала. Но, видно, было, что тяжко ей это даётся – скучно да противно. Сама знаешь, кровь, раны да болезни никого не красят. А потом целители ещё одной чёрной вестью нас всех огорошили – дескать, жить-то Волк будет, а вот ратником ему уже не быть. Хуже того – ходить не сможет. Одна из самых опасных ран на спине у него была, как раз по поясу рубанули топором. Доспех пробило, рассекло глубоко, вот ноги и отказали.

Тут уж я ахнула не сдержалась, будто мне только что эту страшную новость сообщили. И ведь знала уже, что неправда это – ходит Стальной Волк, да ещё как ходит – степенно, ладно, будто тот самый зверь! И бьётся так, что сердце от восхищения замирает. Не знаю, какое чудо ему помогло, но смог Вир подняться. Но что же он тогда пережил?! У меня сердце от жалости кровью обливалось.

– Страшнее участи для воина не придумаешь, чем калекой беспомощным остаться, – вторя моим мыслям, вздохнул Ильд. – Что тогда с Виром творилась, не дай никому Великие такое пережить! Мы с князем, конечно, уговаривали не отчаиваться, ведь всякие чудеса бывают. Он бы, может, и поверил в чудо, и назло всем предсказаниям целителей поднялся бы… Но для этого ему нужно было за что-то держаться, вернее, за кого-то… Сказки не лгут, Эрика, – неожиданно улыбнулся Рыжий, несмотря на грустную историю, – ради любимой женщины мужчина порой и невозможное совершает. Лишь бы знать, что не зря, что ей это нужно! Ради Ясны своей он бы заново жить научился. Я в этом уверен. Любил он её беззаветно, а она…

– Отказалась от него, – договорила я за Ильда, уже понимая, чем всё это могло закончиться. – Она же хотела жениха видного, статного, уважаемого и богатого. А тут с убогим возись всю жизнь…

– Да, так и было, – угрюмо кивнул Лис. – Как поняла, что умирать Вир не собирается, а, знать, и наследства ей не дождаться, а жить, как прежде, он не сможет, так сразу и скисла красотка, опечалилась. И ладно бы просто сказала по-доброму, по-людски, что не готова такую тяжкую долю на плечах своих нести… Волк отпустил бы её и словом не попрекнул. Ну… конечно, горько ему было бы, это ж… как нож в сердце. Но кто любит, всегда блага родному человеку желает. И он любимую на мучения обрекать не хотел.

Я понимающе кивнула. Тоже уверена была, что Вир так бы и сделал.

– Но Ясне, видно, совестно было за предательство, и решила она, чтоб виноватой не быть, его виноватым сделать. Не поскупилась зараза на добрые слова на прощанье. Там, в лекарне, многие её злые речи слышали, и мне потом пересказали. Мол, сам посуди, кому ты теперь нужен такой? Не только я, ни одна девка с тобой жить не захочет. Ну и всё в таком духе… Что она жизнь и красу свою губить из-за него не станет. За калекой, как за малым дитятком, ходить не будет. Зачем ей в доме не мужик, а одно наказание? На что такая радость? Будет колодой трухлявой лежать, глаза мозолить. Так что от брачных обещаний она отказывается. А в конце своей гнусной речи Ясна ещё и тем прихлопнула, что у нее уже другой есть жених, нормальный, и завтра у них свадебный обряд…

– Да как же так? – вырвалось у меня. От досады я аж притопнула.

Ну что ж за мерзавка такая, а?! За что она так с Волком? За любовь, за подарки щедрые отплатила? В самом деле, ушла бы по-тихому, и всё. Зачем же и без того изувеченного, бессильного ещё и в самое сердце добивать?

– А вот так… – развёл руками Ильд. – Что время тратить? И так уже дюжину дней рядом с колодой трухлявой потеряла! Потом-то, знаешь, что ещё выяснилось… И девицей Ясна уже не была, и с тем женихом, за которого спешно выскочила, она уже давно постель делила. Покуда Вир воевал, невеста его на сторону бегала. И одного, и другого при себе на всякий случай держала, чтобы нигде не прогадать. Кругом врала, мерзавка, и бросила вот так подло, в то время, когда больше всего нужна была. Но, знаешь, Эрика, вот не зря говорят: всё к лучшему… – проникновенно добавил Ильд. – Крепко Вира тогда это предательство зацепило, и он, при нас с князем, в тот же час поклялся, что ещё до Зимнего Солнцестояния на ноги поднимется, гадине этой назло. И так оно и вышло.

– Как жаль, что я тогда ещё Волка не знала… – украдкой смахивая слёзы, тихо сказала я. – Глядишь, смогла бы помочь…

– Ты бы точно смогла, – тепло улыбнулся мне Рыжий. – А тогда… Аррден на целителей не скупился, каких только мастеров не приглашал. Вир послушно все их наказы исполнял, снадобья пил и каждый день заставлял себя не лежать бревном, а хоть как-то шевелиться. К зиме, как первые морозы начались, он уже вставать потихоньку начал, но пока только опираясь. А потом и первые шаги сделать получилось. Так, мало-помалу, и окреп. Как раз, пока выздоравливал, и усобица закончилась. А со временем вернулся наш Стальной Волк и в княжескую дружину. И сейчас, когда Вир меч в руку берёт, никто не поверит, что этому молодцу такую страшную судьбу пророчили. А он и смерть победил, и увечье страшное.

Ильд многозначительно посмотрел на притихшую меня. Его рассказ так поразил, что слов в ответ найти я так и не смогла.

Но он и не ждал, лишь добавил:

– Только шрамы остались на память. Да не все их видно… Самый глубокий и страшный до сих пор на душе Волка горит. Не может он забыть, как в самый трудный час любимая женщина от него отвернулась, предала. Да и прежде… в глаза улыбалась, а за глаза лгала, изменяла. Вот после Ясны и зарёкся Волк женщин к сердцу близко подпускать. Решил, что лучше один останется, но больше – никаких невест.

***

Вир

В сосновом бору душисто пахло хвоей. Солнце золотило стройные, величественные стволы. Хрусткие иголочки, устилавшие землю, пружинили упруго и совсем не кололи лапы. Бежать по ним было одно удовольствие – сухо, мягко, тихо, не то, что по болоту или угрюмому ельнику. Однако мне это место не нравилось, хотелось поскорее отсюда убраться.

Нет, так-то сосны я всегда любил, по такому бору и прогуляться приятно, и даже на лошади ехать – одно удовольствие. Но сейчас я здесь был как на ладони, и вот это настораживало.

Конечно, волк, бегущий куда-то по своим делам, никого удивить не должен, но всё же лучше мне не попадаться чужим на глаза. Особенно тем, на кого мы с Ильдом собирались вскоре устроить охоту.

Эти разбойники и людей-то не щадили, а уж зверя… Вполне могли шутки ради попытаться и волка загнать, если наши дороги пересекутся.

Но пока, к счастью, хранили меня Великие от неожиданных встреч и прочих неприятностей. Уверен, точно не избежал бы их, отправившись верхом по тем дорогам, которыми обычно люди передвигались. Всё-таки мысль использовать волчий облик была правильная.

Несколько раз я натыкался в лесу на человеческие следы и отпечатки лошадиных копыт. И всякий раз просыпался во мне охотничий азарт – так и тянуло пойти по ним, попытаться найти тех, кто их оставил. Но всякий раз я себя останавливал – не время сейчас, не место, есть цель поважнее.

И всё-таки один раз не выдержал. Обнаружив тропу, по которой прошло не меньше дюжины пеших и конных, я поддался слабости и позволил неугомонному следопыту во мне разведать, куда они двигались. Не мог я упустить такой случай. Вдруг эта тропа и привела бы меня к логову разбойников…

Но, увы, обнаружил я лишь их временную стоянку. В том, что здесь останавливались на ночь именно те лиходеи, которых мы ловим, я отчего-то не сомневался. Чуял нутром.

Я осмотрел притоптанную землю, давно остывшее кострище, полянку, где паслись лошади. Все следы были старыми, запахи едва уловимыми. Прошло уже несколько дней с тех пор, как разбойники здесь ночевали.