Выходит, идти по следу и дальше – бесполезно, они наверняка уже далеко отсюда, не нагоню.

Да и если бы настиг, что толку – один я с ними не справлюсь. И дело даже не в том, что я один, а их много. Случалось мне и одному против дюжины противников выступать.

Просто по каким-то неуловимым мелочам мне уже ясно было, тут лютовали отъявленные головорезы, хитрые, опытные и безжалостные. Это не трусливый дурак Улах с его прихвостнями. Здешние лиходеи действовали с умом: в живых никого не оставляли (Алафу просто невероятно повезло), тщательно выбирали и те места, где засады делать, и те места, где самим потом переждать, спрятаться. Надо отдать им должное, лес они хорошо знали и чувствовали, прятаться умели мастерски.

Впрочем, если это действительно наёмники из Чёрных Лис, как Ильд сказал, то тут и удивляться нечему. Те ребята ушлые и изворотливые. Если бы они ещё свои навыки на благое дело пускали, а не на разбой…

Вот, к примеру, эту поляну для ночлега недаром же выбрали – тут с двух сторон скалы выступали по склону, прикрывали поляну в низине и от ветра, и от случайных глаз. Пожалуй, даже костёр не заметишь, пока вплотную не подойдешь. Да и, судя по следам, оставшимся на земле, даже спать эти молодцы мудрено укладывались, чтобы в случае внезапного нападения, успеть отпор дать, оборону почти мгновенно выстроить.

Нелегко таких одолеть будет, нелегко. Но выбора у нас нет. Надо мерзавцев остановить, покуда они ещё кого-нибудь к предкам прежде времени не отправили.

Солнце всё ниже катилось к горизонту, уже медово-розовой дымкой воздух полнился, а я всё бежал и бежал, почти без остановок. От усталости уже лап не чуял, но привал делать опасался. Чуть приляжешь отдышаться, потом вовсе подниматься не захочется.

Я надеялся успеть добраться в крепость до заката. Ночевки в лесу меня не страшили. Но, во-первых, спать придётся в своём настоящем обличии, а, значит, вполглаза, до утра настороже. Стало быть, толком всё равно не отдохну.

Во-вторых, если я сегодня до крепости доберусь, завтра мы с дружиной уже выдвинуться в обратный путь сможем. Время-то не ждёт…

В-третьих, удерживать личину зверя столько времени давалось мне ой как тяжело. Хотелось уже поскорее до своих добраться, выдохнуть, сил набраться. Несмотря на то, что в Зимени каждый к какому-то Роду принадлежал, далеко не все оборачиваться умели. И далеко не у всех хватало сил так долго в облике зверя находиться.

Обычно сильная Магия Рода только знатным доставалась от рождения, сильна была в них древняя кровь Великих. Вот князья все как один оборачиваться умели, да ещё и стихийной силой нередко владели.

Наш ярл-князь Аррден, вообще, щедро Отцом-Волком одарён был – и в зверя перекидывался, и снежной стихией управлял, и живой огонь в нём горел – исцелять умел, жизненной силой делиться.

Мне, конечно, такого не дано. А потому все свои силы я сейчас тратил на то, чтобы серую шкуру на себе удерживать.

Впрочем, было и кое-что хорошее в том, что все мои усилия были сейчас сосредоточены на обороте. Оказалось, что это неплохой способ отвлечься от мыслей об Эрике. А в последнее время эта несносная девчонка засела в моей голове и сердце, и не покидала их ни днём, ни ночью.

Конечно, она и так постоянно была рядом, но я умудрялся думать о ней даже в те короткие мгновения, когда её не видели мои глаза, когда не чувствовал её рядом, не улавливал её манящий аромат.

Мне совсем не нравилась эта одержимость, но ничего с собой поделать не мог. Увы, нельзя себе приказать: «Не думай об этом, думай вот об этом!»

Однако сегодня бесконечный бег по незнакомому лесу в волчьей шкуре на время избавил меня от этого наваждения.

И всё равно, даже сейчас, я нёс образ Эрики в своём сердце, и время от времени меня накрывало поистине волчьей тоской. Желание развернуться и бежать обратно, к ней, сбивая в кровь все четыре лапы, становилось настолько сильным, что я рычал от ярости на самого себя.

До крепости я добрался уже в сумерках. Перекинулся в человека у самых стен и, едва переставляя ноги, побрёл к воротам. Они, разумеется, уже были заперты, но я, как дружинник ярл-князя, знал заветные слова, которые отпирали любые двери.

Вскоре меня уже проводили к старшему в здешней дружине. Звали его Иваром. Знакомы мы с ним не были, но стоило мне назвать своё имя, как тот сразу уточнил: «Это не тот ли Вир, которого Стальным Волком кличут?».

Да уж, куда ни явись – везде знают. Наверное, оно и к лучшему. Другого могли бы и не послушать, всерьез не принять.

Я кивнул и сообщил:

– У меня послание от форинга Ильда.

Дальше оставалось лишь отдать письмо да кратко поведать о том, что творится в землях подле Зоряни. Ивар оказался смекалистым малым, как, собственно, и полагалось на его месте. Он тут же отдал распоряжения дружине готовиться в дорогу.

На рассвете решено было выступать.

Пока вся крепость к походу готовилась и гудела, как рой диких пчёл, мне наконец-то можно было рухнуть на лавку и выспаться. Впрочем, сперва не мешало подкрепиться.

Сытный ужин я смёл, даже не почувствовав вкуса. После чего добрался до лежанки, которую мне выделили для сна. Думал, что усну в тот же миг…

Но стоило прикрыть веки, как предо мною явилась она. Озорная и светлая, манящая и колючая… Да, разумеется, в мои мысли и грёзы снова пришла Эрика.

Улыбалась так нежно и тепло, что согревала сердце, отгоняла прочь усталость и тревоги. Её губы, яркие, как спелые ягоды малины, притягивали и влекли, и не в силах бороться с этим соблазном, я потянулся к ним и сделал то, что мог позволить себе лишь в своих мечтах и снах. Ведь в настоящей жизни меня по-прежнему сдерживало данное обещание. А ещё страх… что я снова ошибся, что всё повторится.

Да, поэтому я изо всех сил старался не подпускать Эрику к себе. Боролся с собой, и пока мне, вроде бы, удавалось, но…

Хватит, Волк, хватит! Признай, что ты уже по уши в этом сладостном сиропе увяз. Ничего у тебя не вышло, провалились попытки отгородиться от неё.

Ты влюбился. Уже влюбился. Пробила стрела по имени Эрика сердце насквозь. Снова, как в омут с головой. И спасения от этого наваждения нет.

***

Эрика

Ночью я долго уснуть не могла, всё крутилась-вертелась, места себе не находила.

О нём, ясное дело, думала, о Вире.

Тревожно было на душе от собственных страхов. Злилась на себя, ругала, запрещала о дурном думать, но пред глазами так и вставали разные страшные картины. Ох, не хватало ещё беду накликать!

И ведь в мыслях без конца твердила, что всё с Волком хорошо, убеждала себя, что он уже наверняка до крепости добрался. Такому отважному да сильному ратнику всё по плечу, ничего не страшно...

Нет, не помогали те слова. Сердечко за него всё равно болело.

Особенно муторно стало после того, что мне сегодня Ильд рассказал. Да, каждое слово Лиса я ещё не раз за вечер припомнила. И теперь на многое иначе глядеть стала.

До слёз мне было за Вира обидно и больно. Как же можно было так с ним обойтись?! Или камень в груди у этой Ясны вместо сердца? Как можно предать в самый трудный час того, кого любишь?

Впрочем, о какой там любви говорить? Змее этой лишь богатства и почестей хотелось.

Не могла я её понять, никак не могла. И хвала Великим, что мне такое понять не дано! Уж я точно Волка не бросила бы.

И не брошу.

Эх, знать бы только, что ему это нужно! Что не померещился мне тот жаркий огонь в глазах его светлых, что за заботой его, за настороженной, скупой лаской нечто глубже и сильнее он скрыть пытался…

Да, наш разговор с Ильдом многое изменил. И следа не осталось от моих глупых обид на суровое ворчание и холодность Волка. Теперь-то я всё понимала, понимала, что не от скверного нрава от душу открыть не желал, неспроста меня близко не подпускал. И хотел бы, наверное, довериться, да старые раны на сердце не давали.

Прав Ильд, не все шрамы видно, и те, невидимые, как раз самые болезненные и опасные.