— И хорошо вам спится? — девушка дернула на себя стул и резко села к нам за столик. Тим, мой самый старший, сразу набычился. Тринадцать лет, гормоны шалят, мозгов нет, но зато столько энергии.

— Простите, — тихо сказала я, прижимая к себе в момент испугавшуюся Лидочку. — Вы что творите? Я позову охрану…

Мы сидели на летней веранде одного из ресторанов города. Тим сегодня занял второе место по теннису и хотел обязательно отпраздновать мороженым и чем-нибудь мегавредным.

— А не надо охраны! — девица поставила локти на стол и сдула платиновую прядь со лба.

Красивая.

Младше меня лет на десять.

— Тогда что вы делаете за нашим столиком? — закономерно уточнила я, пытаясь вспомнить где видела эту девушку. Память ничего не подбрасывала, как я не старалась воскресить в ней образ этой незнакомки.

— Пришла узнать — сколько вы еще будете трепать ему нервы? — зло спросила она и придвинулась вместе со стулом к столику.

Противные намеки сознания заставили меня туго сглотнуть.

Я хлопнула глазами.

— Тим, возьми Лидочку, сходите в бар и закажите те ванильные коктейли с сахарной ватой, — попросила я сына, протягивая ему свою карту.

— Ну мам… — зло зашипел сын, стреляя молниями из глаз на незнакомку. Если меня интуиция подводила, то Тим был сыном своего отца и выцеплял на раз всю темноту в людях. И девушка ему не нравилась. У сына вздрагивали ноздри и дергалась верхняя губа, словно бы он собирался броситься.

— Иди, иди, Тимофей, — выстрелила блондинка и я подавилась воздухом.

Тим.

Его могли звать Тимуром. Или Артемом. Но девушка знала полное имя моего сына и это напрягало.

— Вас не спросил, — огрызнулся Тим. — Мелочь, погнали отрываться…

Сын выдвинул стул Лидочки и перехватил ее за руку. Дочка затравленно озиралась, и в ее глазах я видела панику.

Я и сама паниковала.

Противная оторопь сковала меня, и я не могла даже переложить салфетку с места на место.

— О чьих нервах вы переживаете? — выдавила я из себя и подняла глаза на блондинку. Сияющая изнутри кожа, ровная линия носика с приподнятым кончиком. Грудь под тонкой майкой сильно вздымалась, словно девушка до меня бежала стометровку.

— Я переживаю о Валерии! — сказала она с вызовом и дернула подбородком вверх, а у меня дыхание поперек встало, словно бы комок.

Я застыла как изваяние.

Словно бы фигура из музея мадам Тюссо. И если бы на меня направили немного тепла, то по лицу потекли бы уродливые восковые слезы.

— И что вы о нем переживаете? Вы его ассистентка, может быть — медсестра? — я молилась всем знакомым богам, чтобы не услышать самого страшного, что может случиться у женщины в браке, прожившей пятнадцать лет с мужем.

— Я — его любимая! — выдала с вызовом девица и дернулась ко мне, раздражаясь моей тупостью. А я не тупая, просто отчаянно надеявшаяся на ошибку, на глупость или нелепый розыгрыш.

Женщина, жена, всегда сразу понимает, когда перед ней любовница.

Я поняла это по первой фразе, но так безумно хотела ошибиться, что не замечала, как нелепо выглядела.

А я выглядела...

Длинное платье изо льна бежевого цвета, белые открытые туфельки с коричневой подошвой, на загорелом запястье — тонкий браслетик, подаренный Валерой на нашу вроде бы третью годовщину брака. Мама тогда смеялась, что сами на съемной квартире живем, зато браслеты дарим. Но он был тоненьким и с маленькой подвеской в виде сердечка, и Валера тогда убеждал, что он не сильно потратился.

В общем, выглядела я как типичная замужняя женщина с двумя детьми.

А она…

Вот девушка напротив была тонкой, стройной, умело подчеркивающей свои достоинства. Платиновый блонд против моего карамельного, цвета осеннего солнца, сиял словно инкрустированный драгоценными камнями. Пухлые губки, которые девица постоянно надувала при взгляде на меня, блестели от шиммера в помаде.

— Я не знаю кто его любимая, — заметила я сдержанно, стараясь не показывать, насколько мне был противен сам разговор и сама ситуация.

Я не была слепой и видела, что Валера наверно мог увлечься такой девушкой.

Мысль саданула меня поддых, и я так и осталась сидеть с приоткрытыми губами.

Мерзко-то как.

Противно.

Словно бы меня в навозе изваляли и оставили так умирать на потеху народу.

Я ощущала по телу какую-то липкую грязь и битое стекло в каждом органе.

— Я! — сказала девица и сдавила пальцами край столика. — Меня зовут Снежка, Снежана и у нас с Валерием роман. Он любит меня!

Она так смело об этом говорила, что я только качала головой.

А меня, выходит, Валера не любит? Выходит, пятнадцать лет жил на каторге, где был прикован ко мне просто так цепями?

— Он мне вот что подарил! — Снежана вытянула руку вперед и показала на среднем пальце широкое золотое кольцо с россыпью фианитов, надеюсь, по центру. Снежана дернула рукой, чтобы меня ослепил блеск камней и поджала губы. — Видите? А следующее будет на безымянный палец. Ясно вам?

— Вы только ради этого прервали мой обед с детьми? — спросила я, не выражая никаких эмоций, потому что просто боялась сорваться и начать задыхаться от паники.

Это же мой Валера.

Мой!

Господи, мы всего пять лет как обвенчались.

Не в пафосном центральном храме, а в церквушке на побережье у реки, в одной деревеньке, которая была чуть дальше поселка с нашим загородным домом. На мне было простое, тоже льняное, платье белого цвета, но с тонким кружевом по подолу, а на муже — просто черные брюки и свободная рубашка. Я помнила, как тяжело было стоять полтора часа, особенно когда у нас была малютка Лидочка на руках у моей матери. Я то и дело пыталась сорваться и забрать хныкающую дочурку.

Мы же узаконили наш брак перед Господом.

Мы же говорили друг другу о верности…

Я закусила щеку изнутри.

Не верила.

Не верила в этот бред.

— Я приехала, чтобы сказать, что вы нам мешаете! — выпалила Снежана.

Имя-то какое-то…

Словно бы она продавщица сигарет из девяностых.

Я качнула головой, выкидывая из нее желчные мысли.

— Я его законная жена, и по меньшей мере глупо заявлять мне такое, — заметила я со вздохом. В крови бурлил адреналин и заставлял кожу краснеть. Почти уверена, что лицо уже пылало.

— Да он живет с вами из-за детей! Вы же знаете, что он их бросить не может! Но сердцем он со мной. А вы ему противны! — бросалась обидными словами Снежана, и меня начинало потряхивать от такого. — Да он бы давно ушел от вас. Он с вами несчастен. Вы из него всю энергию выпиваете.

Я думала, что мы оба счастливы.

Валера приходил с работы всегда вовремя. Крайне редко его задерживали по делам подчиненные. Он работал военным представителем. У него была своя подрядная фирма, которая курировала госзаказы на оборонном предприятии. И муж почти всегда жил по строгому графику, все по расписанию, и я точно не могла подумать, что у него было достаточно времени на любовницу.

— Это он вам сказал? — тихо уточнила я, собираясь с мыслями и пытаясь уложить все в голове.

Не могло быть такого.

Пятнадцать лет брака, и Валера ни на кого не посмотрел за эти годы. Он всегда мне говорил, что я у него самая желанная, самая дорогая, самая любимая…

Я сглотнула горькую слюну, теперь ощущая какой-то потайной смысл и издевку в его словах.

Лживых словах признаний.

— Ему это говорить не надо, я и так все вижу! Я все знаю! Я — его сердце. Я все чувствую. А вы только паразитируете на Валере. Вы же не работаете! Он все сам тащит, а у вас еще двое детей! Вот из-за них он и не уходит. Они же пропадут без него! — выпалила мне Снежана, и у меня истеричный смех подкатил к горлу.

Не работала.

В прямом смысле я не работала.

Но по факту, как только закончила школу, я постоянно где-то работала. По специальности я была швеей, но сначала из-за раннего замужества я подрабатывала в ателье, потом во время декрета я шила уже дома, набрав небольшую клиентскую базу. И даже сейчас, с двумя детьми, я все равно продолжала брать заказы, хоть и финансовая потребность у меня иссякла.