— А что насчет Потомка, разговор с которым ты подслушала?

Перед глазами мелькнул образ из памяти — мрачные черты, шрам, пронзительные глаза, глубокий голос. Его лицо я видела всякий раз, когда закрывала глаза, а стоило вниманию рассеяться, слышала бархатный шепот.

Все это время я отчаянно искала его след, надеясь, что он может знать что-нибудь, что угодно, что поможет поискам мамы.

Я допустила ошибку, расспрашивая горожан. Услышав, что моя мать пошла за красивым Потомком в Райский Ряд, они только смотрели с презрением. Слухи о том, что она забеременела не от мужа и от стыда сбежала, вскоре после моих расспросов распространились как пожар.

Я еле сдерживала гнев, когда вспоминала об этих слухах. Смертные жительницы города и правда часто попадали под действие чар прекрасных мужчин-Потомков, что обычно заканчивалось разбитым сердцем и позором. Но моя мать никогда не оказалась бы в их числе — по целой тысяче причин.

— Я еще не разыскала его, — процедила я сквозь зубы. — Но я не сдаюсь. Теллер, я найду маму.

— Я тебе верю. Если кому-то под силу ее найти, так это тебе.

Мы снова зашагали в тишине. Воздух вокруг нас словно потяжелел от гнетущей неизвестности. Стало сложно дышать.

— Знаешь, тебе не обязательно провожать меня в школу. — В обычно мягком голосе Теллера зазвучали резкие нотки, и я подумала, что моя новообретенная раздражительность передалась ему. — Я не ребенок. И уже давно бы закончил обучение, если бы учился со смертными.

— Не хочу я быть той, кто отправляет своего любимого брата…

— Единственного брата.

— …своего умнейшего брата в логово льва в одиночку. Мало того что ты единственный смертный в академии Потомков, ты еще и в десять раз сообразительнее любого из этих голубоглазых гаденышей. И они это знают. Если у них есть хоть одна извилина, то они должны сразу после выпуска сгрести тебя в охапку и отправить в один из шикарных исследовательских институтов Софоса.

— Если они дадут мне выпуститься, — буркнул Теллер.

— Почему бы и нет?

Теллер отвел взгляд, пряча глаза.

Я схватила его за руку и заставила посмотреть на меня:

— В чем дело, Теллер?

— Да ладно тебе, Ди! — фыркнул он. — Знаешь ведь, какой уговор. Мать служит королю как дворцовая целительница, а мне разрешают учиться в академии Потомков.

— И что?

— И то, что она больше не служит королю.

— Ее место заняла Мора. У них по-прежнему есть целитель. Им не все равно, кто он?

Теллер пожал плечами, не сводя темно-карих глаз с горизонта:

— Им, может, и все равно. Но Море, думаешь, нравится служить во дворце бесплатно? Дием, у нее есть семья, о которой нужно заботиться. Я не могу вечно просить ее об одолжении.

У меня поникли плечи. Я настолько увязла в злости и жалости к себе, что даже не задумалась о последствиях великодушия Моры.

Теллер наконец встретил мой взгляд и решительно расправил плечи:

— Может, это и к лучшему. Академию я ненавижу, а раз мамы нет, я должен работать, чтобы…

— Нет, — перебила я. — Если… когда мама вернется, она голову мне оторвет за то, что я позволила тебе бросить академию.

— Но…

— Тебе всего год остался. Позволь пока решать проблемы мне.

— Дием…

— Тел, я не позволю тебе упустить шанс выбраться из этой дыры!

— Дием, послушай…

Нашу перебранку прервал беззаботный голос:

— Ты до сих пор не понял, что великую Дием Беллатор не переспоришь?

Я усмехнулась. Теллер застонал.

— Спасибо, Генри, я годами ему это талдычу, — поблагодарила я молодого человека с дикой копной волос, направлявшегося к нам с самодовольным видом.

Генри обнял меня за плечи и улыбнулся Теллеру:

— Что бы то ни было, послушай моего совета и признай поражение. Она неумолима, особенно в том, что касается тебя, малыш.

— Я не малыш, — ощетинился Теллер. — И тебя это вообще не касается.

Я обвила рукой талию Генри и стиснула его, беззвучно умоляя не вмешиваться.

Теллер превращался из подростка в мужчину и взросление переживал болезненно. Смертные заканчивали обучение в четырнадцать и вскоре после этого начинали самостоятельную жизнь. Шесть лет назад я и сама начала помогать маме в Центре целителей. А вот в престижной академии Потомков, где учился Теллер, образование длилось до восемнадцати лет, а самых одаренных приглашали в Софос, Королевство Искры и Мысли, где учились до середины третьего десятка.

К семнадцати смертные сверстники Теллера уже несколько лет жили взрослой жизнью, а его одноклассники-Потомки только стояли на пороге взросления. Одной ногой в мире смертных, другой — в мире Потомков, наполовину юноша, наполовину мужчина — я понимала, что Теллеру трудно найти свое место.

От постоянных шуточек Генри брату становилось только хуже. Генри, будучи единственным ребенком в семье, возомнил себя ответственным за нас, что Теллеру никогда не нравилось.

Генри поднял свободную руку, изображая капитуляцию:

— Простите, дела семейные. Буду держать язык за зубами.

— Это вряд ли, — пошутила я, но, когда мы свернули на главную дорогу в Смертный город, посмотрела на Генри с признательностью.

— Как дела в академии? — спросил Генри Теллера. — Наши магические владыки относятся к тебе с добротой и уважением?

От столь откровенного сарказма Теллер наморщил нос:

— Они обсуждают лишь то, кто сядет на трон, когда помрет король. Даже ставки делают. Король на смертном одре, а они кружат над ним, как стервятники.

— На смертном одре? — нахмурилась я. — Король умирает?

— Так ты не слышала? — Теллер аж рот раскрыл от изумления. — Дием, он болеет уже несколько месяцев. По слухам, сейчас он при смерти. Лежит на кровати, смотрит в потолок и ждет конца.

— Как печально, — пробормотала я, вспомнив множество пациентов в таком же состоянии, которых мне доводилось лечить.

Теллер не сводил с меня странного взгляда, и я изогнула бровь:

— Что такое?

— Ты не знала? Серьезно?

— Откуда бы?

— Его лечила наша мама.

— Наша мама? — Я захлопала глазами. — Она лечила короля Ультера?

Лицо Генри стало таким же странным, как у Теллера.

— А что, по-твоему, она каждый день делала во дворце?

Я покачала головой:

— Ерунда какая-то. Если король так плох, почему не вызвали Потомка из Фортоса? Он бы сделал куда больше, чем смертная целительница.

— Ты же знаешь, что за пределами родного королевства Потомки не могут использовать магию, — напомнил Теллер.

— А ты не хуже меня знаешь, что при желании монархи могут обойти любое правило, — парировала я, и Генри одобрительно хмыкнул.

Теллер пожал плечами:

— Может, целитель-маг тут бессилен. Преподаватель законов монархии говорит, что порой магия Сплочения сама решает, когда королевской власти пора перейти в другие руки, даже если нынешний монарх молод и здоров.

— В таком случае почему бы не поразить короля насмерть? — спросила я. — Обрекать его на медленное, многомесячное угасание кажется ненужной жестокостью.

— Может, магия так же порочна и бездушна, как и те, кто ею владеет, — пробормотал Генри, и я вздрогнула: так холодно прозвучал его голос.

Генри плотнее прижал меня к себе и стиснул плечо.

Генри не просто не любил Потомков — он их ненавидел и презирал. Порой ночью мы с ним лежали на берегу залива, смотрели на звезды, и Генри рассказывал о своей мечте. Мол, в один прекрасный день Эмарион освободится от Потомков и их магии и станет единым, совсем как много лет назад. Я всегда слушала вполуха — фантазия есть фантазия, — но в последнее время Генри говорил об этом с особым блеском в глазах, с твердой верой, что этот день настанет и мы до него доживем.

— Так Потомки и впрямь не имеют понятия, кто будет следующим монархом? — спросила я.

— Ни малейшего, — ответил Теллер. — В теории магия выбирает самого сильного Потомка, вот только измерение их силы — скорее искусство, чем наука. Одни Потомки способны на эффектные трюки, но быстро выдыхаются. Другие способны на сущие мелочи, зато силу удерживают бесконечно долго, даже во сне.