Я побежала по вестибюлю.

— Эй, здесь есть кто живой?! — звала я.

В ответ раздался голос, тихий и слабый, едва уловимый на фоне треска пламени и грохота падающих обломков.

— Эй! — крикнула я. — Ты меня слышишь?

— Пожалуйста… помоги.

Мое сердце бешено застучало.

— Продолжай говорить! Я тебя найду.

— П-помоги мне… Блаженный Клан, пожалуйста, я не хочу умирать…

В комнате сразу за главным коридором я заметила двух мужчин — один бесформенной грудой лежал на земле, другой застрял под упавшей балкой. Тяжелым деревянным обломком ему расплющило бедра, а ноги согнулись под неестественным углом. Меня замутило.

Темные, лишенные надежды глаза перехватили мой взгляд. В пояснении того, насколько мрачная сложилась ситуация, он не нуждался.

— Пожалуйста, не бросай меня! — взмолился он. — Пожалуйста… спаси меня!

— Спасу, обещаю тебе. Все будет хорошо. — Собственные слова казались неприятными. Упавшая балка была такой тяжелой, что мне в жизни не поднять. Может, стоит привести сюда кого-то из стражей-Потомков, а других убедить подержать вход, пока мы не…

В фойе градом посыпался строительный мусор, отчего волна пламени прокатилась по коридору и ворвалась к нам в комнату. Интуитивно я заслонила раненого собой, чтобы защитить от огня.

«Борись!»

Голос снова запульсировал, и поток холода залил мне кожу. Раздалось шипение, и, подняв голову, я увидела, что к потолку поднимается облако пара.

«Впрямь схожу с ума».

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Перт.

— Ладно, Перт… можешь сдвинуть эту балку со своей ноги?

Перт покачал головой, и в лазурных глазах появилось отчаяние.

— Не могу. Нет сил.

Я переключилась на лежащего рядом с ним. Быстро проверив пульс, я удостоверилась, что он жив, но несколько сильных пощечин в сознание его не привели.

Плохо дело. Даже если вытащу Перта из-под балки, придется тащить их обоих под градом горящих обломков. Я сомневалась, что и одного-то смогу протащить.

Меня снова понемногу затягивало в болото безнадежности. «Я не справлюсь, они оба здесь умрут, и виновата буду только…»

«Борись!» — рявкнул голос.

Верно.

Не время упиваться отчаянием.

Я обхватила рукой деревянную балку, придавившую Перта, и поморщилась, потому что кожа запузырилась от непогасших искр на расколотом конце. С громким стоном я обрушилась на него всем своим весом в отчаянной попытке сдвинуть с места. В бытность целительницей я слышала истории о том, как в критические моменты смертные черпали нечеловеческую силу из каких-то скрытых источников. Отчаявшиеся матери сдвигали кареты, чтобы освободить своих застрявших детей, хрупкие леди оттаскивали упавших коней, под которых попали их любимые. В страхе перед надвигающейся потерей дорогого человека было что-то, покрывавшее наши кости сталью и наполнявшее вены огнем — так и появлялась готовность с вызовом смотреть в лицо Смерти и выдерживать нагрузки, казавшиеся непосильными.

Дорогим человеком Перт мне точно не был, но не было и другого объяснения тому, что гигантская балка медленно сползла с его искореженных ног. Красные угольки закружились перед нами, когда обугленный брус с глухим стуком повалился на пол. В тот момент Перт закричал, уж не знаю, от боли или от облегчения.

 — Можешь хоть немного ноги нагрузить? — спросила я.

Перт попробовал встать, но едва оторвал грудь от пола, и лицо скривилось от нестерпимой боли, а руки подломились.

— Прости, — сказал он, и в глазах отразилась до боли знакомая мне безысходность.

— Ничего страшного. Ты придешь в себя. — Я смотрела то на него, то на другого стража, и в голове у меня постепенно складывался план. — Мы выберемся отсюда — все трое.

В лице Перта появилась надежда.

— Правда?

— Конечно. Вот только… — Я поморщилась. — Будет очень больно.

Перт кивнул, ничуть не смутившись, и снова толкнул себя вверх. Крик боли вырвался у него из груди, но он сумел подняться на локти.

— Я справлюсь, — проговорил он, тяжело дыша.

— Хорошо. — Я взяла за руки бесчувственного мужчину и вытянула во весь рост, постаравшись подтащить его поближе к Перту.

— Донести вас обоих я не смогу, но, может, сумею доволочь тебя. Твоего друга мы используем как носилки. Сможешь лечь на него?

Перт снова кивнул, черты его лица заострились от сильной сосредоточенности. Он стиснул зубы и задушил рвущиеся из горла крики, когда я обняла его за грудь и уложила поперек спины другого стража. Съежившись, я осторожно устроила его изувеченные ноги и раздавленные бедра так, чтобы мужчины оказались ровно один на другом.

— Держись за него изо всех сил, — велела я, взяла бесчувственного стража за вялые руки и сцепила их у себя на поясе.

Упершись пятками в каменный пол, я бросила вес вперед, пробираясь в коридор со сдавленным кряхтением. Робкая надежда расцвела в сердце, когда мужчины двинулись вперед, потом завяла, когда мы замедлились и остановились.

Сделав глубокий вдох, я попробовала снова. Несколько шагов вперед и снова остановка. Я с криком зарывалась в свои самые глубокие глубины, выскребая со дна души всю силу до последней капли. Еще один фут, потом еще один и остановка.

Казалось, мы уже целую вечность продвигаемся дюйм за мучительным дюймом. Даже Перт, невзирая на чудовищно искореженное тело, старался изо всех сил, ладонями отталкиваясь от каменного пола.

После каждого рывка я чувствовала себя опустошенной и совершенно выдохшейся, уверенной, что больше не вынесу, что в моей усталой, измученной душе не осталось ни капельки силы, но из раза в раз голос внутри меня оживал и открывал новые резервы упорства. Пламя лизало стены, вдоль которых мы двигались, частички падающих обломков покрывали мои руки волдырями и ожогами, хотя я едва их чувствовала. Остался лишь стук моего сердца и зов голоса, гонящего меня дальше.

Прохладный ветерок, наконец скользнувший по моей щеке, был подобен брызгам родниковой воды в пустынях Игниоса. Сквозь дым и языки пламени я разглядела просвет, за которым мерцала звездами ночь, а в том просвете лицо. И ясные серо-голубые глаза.

— Дием!

Лютер.

Голос принца звучал хрипло, чуть ли не испуганно. Ничего общего с ледяным спокойствием, которого я по привычке ждала.

Будто свет потушенной свечи, исчезли остатки моей энергии. Я рухнула на колени, тяжело и больно ударившись о пол.

— Лютер, я не могу… — прохрипела я.

— Стой на месте. Держись! Я иду к тебе.

Раздались крики. Шорох. Скрежет гнущегося металла и треск дерева.

— Я иду к тебе! — снова прокричал он.

Две веревки слепящего света поползли от входа по полу. От дыма у них появился призрачный ореол, который окружил меня, когда они оплели мою грудную клетку и потащили вперед. Я схватила обоих стражей, но мои мышцы оказались слишком слабыми, и удержать раненых не получилось.

— Нет! — простонала я. — Не меня! Их, сначала их вытащи.

Сияющие веревки снова попробовали дернуть меня вперед, бросив раненых.

— Нет, Лютер! — громче прорычала я. — Спасай их!

Я схватила один из светящихся побегов и отодрала от своего тела. Едва коснувшись магии Лютера, я кожей почувствовала пульсацию чего-то совершенно невероятного — словно в руки мне попал затвердевший звездный свет или осколок луны. Казалось, магия проникает в меня и покрывает мне тело мерцающим серебристым сиянием.

Покалывающий поток энергии рванул вверх по рукам и проник в сердце, глуша усталость и усиливая сосредоточенность. Оба светящихся побега я привязала к запястьям бесчувственного стража. Магия Лютера гудела от моего прикосновения, и, клянусь, издали я услышала ответный гул, стихший, едва я отпустила побеги.

— Теперь тащи! — крикнула я. — Тащи!

Веревки-побеги туго натянулись. Я повалилась на бок, и раненые один на другом медленно, но верно заскользили к просвету, а потом вдруг раз и остановились.

Купол искристого голубого света начал поднимать упавшие балки, которые загородили дверь. Дело шло до мучительного медленно, бруски были так повреждены, что, я не сомневалась, могли расколоться в любую секунду. Но вот я с трепетом и огромным облегчением увидела, как сквозь дым тянутся руки и два раненых стража исчезают в ночи.