Глаза Потомка.

Почему мама здесь с ним? Ей случалось лечить заболевших Потомков, но не в Смертном городе — сюда заглядывали только Королевская Гвардия и те, кто искал неприятностей. Этот тип выследил маму? Она увидела то, что ей не следовало?

Она в беде?

Снова вспомнились тренировки с отцом. Я попыталась определить, какую угрозу представляет этот мужчина. Серьезное, но не злое лицо его дышало напряжением, крепкие, жилистые руки были скрещены на невероятно широкой груди. Ни стражи, ни сопровождающих я не заметила. Меч довольно непрактично висел на спине; из-за плеча торчал инкрустированный драгоценными камнями эфес. Лишь Потомок предпочтет что-то броское, больше похожее на украшение, клинку, созданному рассекать кости и мышцы.

На душе полегчало. Может, этот мужчина и не представлял угрозу — разве только своей магией. С Потомками никогда точно не скажешь. Одни искру едва способны высечь, другие погружают во тьму целые королевства.

Мама и Потомок спорили. Слов я разобрать не могла, зато отлично знала мамину жестикуляцию. Слишком часто она тыкала пальцем в меня так, как сейчас в мужчину. В отличие от мужчин в нашей семье, мы обе мгновенно вспыхивали от любой провокации.

Я вжалась в стену, на цыпочках подошла как могла близко, а потом шмыгнула за груду пустых деревянных ящиков. Спор мамы и Потомка разгорался, их голоса звучали громче и разносились по проулку.

— Это исключено, — рокотал мужской голос, низкий и бархатный.

От этого звука внутри у меня что-то заворочалось, словно просыпающийся дракон.

— Это не просьба, — заявила моя мать.

— Не тебе, Орели, мне приказывать.

— Напомню: одного моего слова хватит, чтобы все королевство узнало про то, как ты…

— Нет! — рявкнул Потомок. — Я уже десять раз от тебя откупался.

— И будешь откупаться снова и снова, пока жизни в опасности.

Откуп? Какую тайну узнала мама, чтобы подчинить Потомка своей воле? Потомков она лечила годами, но тайна отношений целителя и пациента священна и неприкосновенна, а маму ставили в пример всем целителям Люмноса. Она, разумеется, никогда не стала бы…

Я настолько осмелела, что подалась вперед и, прищурившись, вгляделась в щели между ящиками. Потомок опустил руки и наклонился к маме.

— Назови хоть одну вескую причину, по которой мне не стоит убить тебя на месте, чтобы покончить со всем этим?

У меня душа ушла в пятки, а мама и бровью не повела. Она подняла подбородок в открытом неповиновении.

— Если я погибну, твой секрет узнают все. Я об этом позаботилась.

Лицо мужчины по-прежнему было абсолютно спокойным, но бледные глаза, синевато-серые со стальным отливом, пылали от ярости. Я вздрогнула и непроизвольно сжала рукоятку ножа.

Мама заговорила снова, на этот раз без вызова:

— А еще ты и сам понимаешь: в таком случае ситуация лишь усугубится. И что беду можно остановить, лишь помогая мне.

Оба надолго замолчали. Вспоротый шрамом уголок губ Потомка мрачно опустился.

— Если действовать, то обязательно сегодня. Другого шанса не представится до… — Он огляделся, затем понизил голос до шепота.

Я вытянула шею, стараясь разобрать тихие слова. Подобраться бы чуть ближе…

— Деточка, подслушивание тебя погубит. — Голос раздался так неожиданно, что я вздрогнула и, обернувшись, перехватила взгляд ухмыляющейся морщинистой старухи. Она небрежно прислонилась к раме ближайшей ко мне двери. Темные глаза казались почти черными, плечи ссутулились от возраста. Старуха обмоталась невероятно ярким тряпьем, затертые куски ткани изумрудного и гранатового цвета заколыхались, когда она указала за мое плечо. — Раз уж собралась подслушивать, хотя бы удостоверься, что за тобой с другой стороны не следят. — Ее голос то повышался, то понижался; из какого она королевства, с таким плавным говором, я определить не могла.

Слова сорвались с языка прежде, чем включился мозг:

— Я не хотела… не собиралась…

— Врать бесполезно. — Старуха подмигнула мне, и морщины вокруг ее глаз собрались в пучки. — Все, что мне стоило бы знать, я уже знаю.

— Я думала, в Райском Ряду вопросы не задают.

Старуха пожала плечами:

— В вопросах ничего плохого нет. Вопросы приносят ответы.

Сухой, как шелест бумаги, смех эхом отразился от стен и заполнил все темные углы.

Я почувствовала досаду, понимая, что звук долетит до моей материи и до таинственного незнакомца. Брошенный украдкой взгляд это подтвердил: они скрылись из вида.

— Плакали мои ответы, — пробормотала я.

В чернильной глубине старушечьих глаз загорелся огонек.

— Те ответы тебе не нужны. По крайней мере, пока. У меня для тебя есть другие. Ответы, которых тебе не даст никто из смертных и из Потомков.

— Ваши ответы наверняка стоят денег. — Глаза я не закатила лишь усилием воли. Жуликов вроде нее я видела на рынке: они сулили золотые горы за монетку, выложенную здесь и сейчас. А вечером в таверне я слышала, как за кружкой пива они смеются над доверчивыми клиентами. — Попробую угадать… Любовь своей жизни я уже встретила, я нарожаю кучу детей и проживу долгую, безоблачную, счастливую жизнь.

— Нет, деточка. Боюсь, тебе ничего подобного не достанется. — В голосе старухи послышалась жалость, в лице мелькнуло сочувствие, и на душе у меня стало тревожно.

«Не глупи! — беззвучно отчитала я себя. — Это уловка, и ты на нее ведешься».

— Буду иметь это в виду. — Я скупо улыбнулась и повернулась, чтобы уйти. — Счастливого Дня сплочения.

— Эти глаза, они ведь достались тебе от отца? От твоего настоящего отца. — Я замерла. — И это не единственный его дар, верно?

Я резко повернула к ней голову:

— О чем это вы?

— Твоя мамаша думала, что получится скрыть правду от всего мира. Думала, что тем ее порошочком можно скрыть всё и от тебя. Но такие секреты невозможно хранить вечно. — Старуха подняла глаза к небу и взглянула на алое солнце, лившее на нас рассеянные лучи. — Похоже, Потомкам надоело ждать.

В голове у меня зазвенели тревожные звоночки. Эта старуха никак не могла знать про порошок и про причину, по которой я его принимала. Об этом знали только в моей семье, и никто не осмелился бы выдать секрет. Если только…

Если только старуха не знала мужчину, который меня зачал.

Но это было невозможно. Мама сказала, что тот мужчина умер до моего рождения, до того, как она поняла, что беременна. Даже человек, которого я сейчас называю отцом, не знал его имени.

В детстве я умоляла маму рассказать мне обо всем. Я чувствовала собственное ничтожество и воображала себя давно потерянной наследницей далекого королевства, но мама хранила тайну с решимостью, крепкой, как стена из фортосской стали.

Будто прочитав мои мысли, старая карга весело на меня взглянула:

— Твой отец знает о твоем существовании. Он тебя ждет.

— Зачавший меня, а не мой отец, — поправила я сквозь зубы. — И он погиб.

— Должен был погибнуть. Но он из крепких. — Старуха усмехнулась. — Похоже, это еще одна его черта, которую ты унаследовала.

С негромким ш-ш-ш! мой кинжал выскользнул из ножен. Я нацелила его на старуху и, велев руке не дрожать, подобралась ближе.

— Кто вы?

Старуха неодобрительно зацокала языком:

— В этом плачевном состоянии ты так легко предсказуема. И податлива. Я хоть сейчас могла бы забрать тебя, сделать тебя своей. — Уголки бескровных губ поднялись, седая голова чуть наклонилась. — Деточка, как насчет того, чтобы стать моей? Вместе мы таких ужасных дел натворили бы, ты и я! О, ради такого можно и гнев Блаженных Потомков потерпеть. — Старуха подняла узловатый палец и погладила мою скулу. — Ах, Дием Беллатор, что мы с тобой наворотили бы!

Я попыталась протестовать, оттолкнуть ее руку, отпрянуть от холодных пальцев. Но могла лишь смотреть на старуху, вытаращив глаза от ужаса.

Собственное тело мне больше не подчинялось.

«Не такая уж ты и смелая, да?» — теперь голос старухи эхом раздался у меня в голове. Он звучал иначе, музыкальнее. Струился, как расплавленная платина, и источал силу.