— Кто тот мужчина? — спросила я.

Генри быстро оглядел дорогу: не подглядывает ли кто, не подслушивает ли.

— Имени его я назвать тебе не могу. Это одно из правил: никогда не раскрывать личность товарищей даже тем, кому мы всецело доверяем. Мы группа смертных, отказывающихся принять Потомков правителями Эмариона. Мы противостоим им всеми доступными способами и называем себя Хранителями Вечнопламени.

Меня словно парализовало, душа ушла в пятки.

— Но это же название…

— Повстанческого движения во времена Кровавой войны, — кивнув, закончил мою фразу Генри. — Потомки думали, что подавили его полностью, но часть повстанческих ячеек сохранилась. С тех пор они действуют скрытно, собирают информацию и оружие. Мы надеемся, что однажды наберем достаточно силы, чтобы попробовать снова и победить.

Война. Вчера ночью я слышала, как они о ней шептались. Я едва отдышалась, а меня захлестнули новые страхи и вопросы.

— Когда наступит это «однажды»? — спросила я.

— Мы не может позволить себе действовать слишком поспешно и снова потерпеть неудачу, но многие считают, что кровавое солнце на День сплочения было знаком того, что наше время скоро настанет. Но это только если… — Генри замялся. — Только если мы внедрим к врагу больше смертных.

— Поэтому твой отец служит дворцовым курьером?

— Нет. — Черты лица Генри заострились. — Мой отец не верит в движение повстанцев. И не подозревает, что я в нем участвую. — В многозначительном взгляде Генри читалась безмолвная просьба.

— Я ничего не скажу, — быстро заверила я. — Ни ему, ни кому-либо еще.

Генри остановил коня и повернулся в седле так, чтобы смотреть на меня.

— Присоединяйся к нам, Дием. Доступ, который ты получишь во дворец как целительница Потомков, будет для нас неоценим. Ты могла бы нащупать их слабые стороны, выяснить, как пересилить их дар исцеления, или даже испробовать разные яды, сказав им, что это лекарство.

Меня замутило от ощущения чего-то мерзкого и непристойного. Целители дают клятву спасать жизни. Вместо этого использовать свои знания и драгоценное доверие пациентов им во вред…

Какими бы ужасными ни были Потомки, я сомневалась, что могу пасть так низко.

Генри, похоже, заметил мои опасения.

— По крайней мере, ты могла бы передавать информацию, которую услышишь. Любые военные новости — о передвижении войск или об оружии, которое они разрабатывают.

Я посмотрела на простирающуюся перед нами дорогу и вдруг поняла, что у меня наконец появилась возможность выбрать свое будущее. Семья, крохотная деревенька, даже работа целительницей — все эти пути были проторены для меня матерью. В последнее время даже собственное тело казалось пленником непрошеных мыслей и эмоций.

И голосов.

Противостоять богоподобным созданиям вроде Потомков, наверное, полное безумие, но я могла выбрать это сама. Какими бы ни были последствия, отвечать за них буду я и только я.

Разумеется, Потомки, особенно члены королевской семьи, не так глупы, чтобы разглашать ценную информацию в моем присутствии. Но если такое случится, если кто-то проговорится и если та информация не навредит моим пациентам, а защитит невинных смертных…

Может, именно это мне нужно.

Голос требовал, чтобы я боролась. Может, вместо того, чтобы бороться с кем-то, мне нужно бороться за что-то. Может, я сумею направить свой горячий темперамент в нужное русло, чтобы он помогал кому-то, вместо того чтобы медленно сжигать меня дотла. И если принц Лютер или любой другой Потомок несет ответственность за исчезновение моей матери, кто лучше Хранителей поможет мне узнать правду?

Но…

Я дала клятву. Клятву настолько драгоценную и священную, что ее считают основой подготовки целителей. Клятву, за нарушение которой целителя могут навечно занести в черный список. Если меня поймают, это станет концом моей карьеры. Мама устыдится меня, а Мора откажется разговаривать.

Еще хуже то, что это отрицательно скажется на моих коллегах-целителях. Если пациенты перестанут доверять нам секреты, нас не позовут, когда понадобится помощь. Невинные люди умрут ненужными, предотвратимыми смертями.

Нет, я не смогу так поступить. Эта черта слишком важна, слишком священна, чтобы ее пересечь. Но… но.

— Я подумаю, — сказала я наконец.

Генри улыбнулся и закивал с таким восторгом, словно я безоговорочно согласилась. Он снова пустил коня вперед, и мы поехали по тропе дальше.

— Одна ты не останешься. Я буду рядом, и… нет, об этом пока рано. Во дворце есть и другие Хранители. Может, нам и Теллера удастся завербовать. Информация, которую он получает в академии Потомков…

— Ни в коем случае. — Я категорично закачала головой. — Генри, не впутывай Теллера. Он слишком юн. Не хочу, чтобы его в это втягивали.

— Теллер не ребенок, Дием. Он почти уже взрослый мужчина. Возможно, он захочет помочь.

— Мне плевать. Я подумаю над тем, чтобы помогать вам, но только если вы оставите его в покое. Это мое условие.

— Теллер должен сам выбрать…

— Обещай мне, Генри.

В лице Генри мелькнула тень осуждения, но он поднял руки в знак капитуляции и коротко кивнул:

— Хорошо, обещаю.

— Я и татуировку делать не буду. В отличие от тебя и твоих друзей, я не хочу, чтобы с меня живьем кожу содрали, когда ее заметят Потомки.

— Понятно. — Генри обвел мое тело страстным взглядом. — Мне твоя кожа нравится.

Я изогнула бровь:

— Твой клуб деревца принимает женщин? Вчера ночью я ни одной не видела.

 — Моим клубом деревца управляет женщина.

— Правда? — Я расправила плечи. — В Люмносе?

Я могла представить подобное в более прогрессивных королевствах, но Люмнос с его устаревшими традициями всегда был непростым местом для женщин, мечтающих о чем-то кроме роли жены и матери, какими бы достойными ни были те священные роли.

— Кто она? Я ее знаю?

— Не могу сказать. Мы не раскрываем личность товарищей, помнишь?

Я ссутулила плечи:

— А мне придется с ней работать?

— Надеюсь, что да, — ответил Генри, взгляд которого вдруг смягчился. — Она серьезная сила, такая же, как ты.

Мы ехали дальше. Генри намеками, но возбужденно рассказывал про их тайную деятельность, напряженно замолкая, когда мимо нас проезжал другой путешественник.

Он охотно делился историями о заданиях, которые выполнил, в основном доставляя сообщения членам группы в Люмносе или ячейкам в соседних королевствах. И о том, как сумел убедить отца передать ему часть обязанностей дворцового курьера, чтобы перехватывать послания членов королевской семьи. Мол, отец достаточно знал о ненависти Генри к Потомкам и вполне мог ему отказать.

Я слушала молча, отмечая, как светится его лицо. Генри был так горд, так уверен в правильности избранного пути. Я знала, что должна тревожиться сильнее и попробовать убедить его не участвовать в том, за что можно легко поплатиться жизнью, но было очень здорово снова видеть его таким воодушевленным. Наверное, цель ему требовалась не меньше, чем мне.

Общая цель — пожалуй, именно в ней мы нуждались, чтобы снова сблизиться и вернуться к отношениям, какие были у нас до исчезновения моей матери.

— Я еще кое о чем хотел с тобой поговорить. — Голос Генри изменился — опасения пересилили радость. — О нас.

Я замерла. Неужели мои мысли огромными буквами написаны у меня на лице?

Сделав глубокий вдох, Генри потянулся ко мне и липкими пальцами сжал мою ладонь.

— Я люблю тебя, Дием. На самом деле я любил тебя всю жизнь. С другими девчонками я просто тянул время, дожидаясь, пока ты дашь мне шанс.

У меня чуть сердце не остановилось. Никогда прежде мы не говорили друг другу такие слова. Ничего близкого к ним.

Генри выжидающе на меня смотрел, а у меня мысли кружились в бешеном водовороте.

Любила ли я его? Да, конечно, любила. Генри был самым старым и близким моим другом, почти родным. Но возможно… возможно, я любила его не так, как он любил меня. Ну, или любила, но при мысли о том, что это значит… что Генри может хотеть от меня…