В первую минуту я напропускал неприятных джебов и нахватал гематом, и все равно чувствовал себя гораздо свежее противника. Почувствовав, что Вольдемар сильно устал, я усилил натиск, обрушив на него град ударов. Бил не только и не столько по голове, а куда придется. Разок и по печенке попал, чем Вольдемара очень огорчил.

— Врежь ему, Макс! Наподдай как следует! — Катя вышла из тени и азартно за меня переживала, как самый преданный болельщик.

Вольдемар скосил на Катю угрюмый взгляд, вздохнул тяжко, словно недоенная корова, и постарался плотнее закрыться от моих ударов поднятыми к лицу руками. Магические щиты от кулаков защищали из рук вон плохо, чем я и пользовался.

Вольдемар откровенно плыл. Мы оба с ним понимали, что держится на ногах он последние секунды. Я, конечно, забивать его насмерть не стану. Спеленаем и отдадим кардиналу. Не все ему пленников в подвале держать. Пусть сам прочувствует, каково сидеть в подвале инквизиции.

Младший Боленский, похоже, отдавал отчет в том, какая участь его ждет, а потому решился на позор. Выхватил портальный эвакуационный артефакт, активировал и исчез в синей вспышке переноса.

— Сбежал гаденыш. Да как так? — Катю разобрала такая досада, что она готова была заплакать, — А еще кичился… тоже мне аристократ…

— Ничего, мы разошлем его фотки по всем мирам и распишем, как он продался Хорю. Пусть прячется по самым тухлым норам как крыса до конца жизни… бежим скорее. Там Меньшиков один отдувается.

Мы снова забрались на вершину дюны и увидели, что обстановка на поле боя изменилась, а Меньшикову приходится туго. Стоящие в кругу аристократы разобрались с химерами и теперь помогали Боленскому старшему, накачивая его магической силой.

Папаша Боленский больше не оборонялся, а активно наседал на Меньшикова. Стало ясно, что одним Шишком ход сражения не переломить. Я активировал Уголька и гравикар.

— Мы им сейчас покажем преимущества боевой колесницы перед пехотой, — пообещал я.

Забравшись в гравикар, мы ринулись с вершины дюны вниз. Я сперва хотел направить Уголька на Боленского, но тот был закрыт от нас Меньшиковым, и я выбрал целью стоящих в круге аристократов. Уголек несся на них с неотвратимостью костяного шара на дорожке боулинга. Я рассчитывал выбить страйк.

Аристократы занервничали, перестали сливать силу на Боленского старшего и начали спешно творить магическую стеночку, рассчитывая остановить боевую колесницу. Сомневаюсь, что они успели бы накачать защиту до такой степени, чтобы хотя бы существенно нас замедлить, но в следующий миг в центре ритуального круга появился сам Хорь собственной персоной.

Видимо, злобный божок следил за происходящими событиями и решил вмешаться, когда понял, что весь обряд по призванию храма накрывается медным тазом. Он наслал на нас ураганный ветер такой силы, что Уголек не просто остановился, а зарылся в песок по самую грудь.

— Макс, что делать?

— А что тут сделаешь, когда в сражение смертных лично вмешивается бог? — я пожал плечами.

Хорь довольно рассмеялся и наградил аристократов каким-то усиливающим бафом. Аристократы снова принялись накачивать магией старшего Боленского. На божественной подпитке папаша Боленский стал крушить последние Меньшиковские щиты как тонкую фольгу. Уголек рвался из песка, но только еще глубже увязал, как будто эти пески стали зыбучими. Стало совершенно ясно, что сейчас они разделаются с Меньшиковым, а затем примутся за нас.

И тут появился Крот. Он был обут в стоптанные домашние тапки и одет в старый халат. Мне даже почему-то подумалось, что он только что намахнул рюмочку своего божественного напитка, и вообще, сидел, выпивал и был вынужден оторваться от любимого занятия, как отрывается человек, чтобы открыть дверь прибывшему с пиццей курьеру.

И тем не менее одного лишь появления Крота оказалось достаточно, чтобы старший Боленский неожиданно для себя промахнулся с трех метров, а Меньшиков наоборот очень удачно приложил своего противника довольно простеньким заклинанием.

— Нехорошо-о, Хурик, совсем нехорошо, — протянул Крот с осуждением, обращаясь к Хорю, — Ты напрямую вмешался в дела смертных, как будто забыл, какая ответка тебе за это прилетит от мироздания.

— Победителей не судят, — пафосно возразил на это Хорь.

— Ты уже возомнил себя победителем? — Крот тонко улыбнулся.

— А кто мне помешает? Ты что ли? Твоя удача не поможет. Ты слабак.

— Удача — дама ветренная, — согласился Крот, — Но я бы на твоем месте, Хурик, поостерегся пренебрежительно говорить о женщинах. Женщины могут быть очень опасны… и очень эффективны.

— Ты о чем? — раздраженно переспросил Хорь, — Опять несешь свою высокопарную чушь.

— Я вот о ней, — Крот с ухмылкой указал пальцем куда-то за спину Хорю.

Я проследил взглядом за указующим пальцем Крота. Видимо, Крот, пока заговаривал Хорю зубы, незаметно открыл за его спиной одну из своих кротовьих портальных нор. Из этого портала вышла… я моргнул пару раз, чтобы удостовериться, что не ошибся… вышла тетя Ева! Как всегда безупречная, великолепная, сногсшибающе красивая и столь же опасная.

Она когда-то поделилась между делом, что имеет седьмой магический уровень. То ли поскромничала, то ли с тех пор сильно прибавила. Судя по мощнейшей ауре, я бы дал минимум восьмой, а то и девятый. Магия тети Евы неотразима, как и ее красота.

Аристократы не то, чтобы не знали, как закрыться от ее ядовитых заклинаний, они этих заклинаний даже не замечали. Они прошляпили свой шанс, упустили единственную возможность, дав ей подойти на пять шагов. А теперь поздно, подпустили змею на расстояние броска.

Им не помогали ни защитные амулеты, ни собственная сопротивляемость ядам, если она у них была, эта сопротивляемость. Тетя Ева превосходила их классом на порядок. Аристократы Сансити валились на песок как спелые колосья.

Боленский старший был единственным, кто вовремя все разглядел и сделал верные выводы. Не стал дожидаться, когда тетя Ева к нему приблизится. Он последовал за своим сынишкой, использовав такой же портальный эвакуатор.

Последним свалил Хорь.

— Думаешь, ты победил? — крикнул он Кроту с вызовом перед тем, как исчезнуть, — Ты ничего не знаешь. Все еще впереди!

Крот задумчиво проводил Хоря взглядом, пожал неопределенно плечами и обратился ко мне.

— Максим, Ева введет тебя в курс дела. Хорек прав, все еще только начинается, — сообщил он и тоже исчез.

Если не принимать во внимание полтора десятка аристократических тел, замертво лежащих в ритуальном кругу, мы остались вчетвером: Катя, Меньшиков, тетя Ева и я.

— Максим, ты язык проглотил? — выговорила мне тетя Ева, слегка изогнув бровь.

— Ой, простите, — спохватился я, — Позвольте представить: князь Меньшиков Алексей Николаевич, княжна Катерина Граневская, баронесса Ева Павловна Гадюкина.

— Мог бы без отчества, — попеняла мне тетя Ева, подойдя ближе и с интересом разглядывая Меньшикова.

— Тетя Ева, ты меня совсем с толку сбила. Как ты здесь оказалась? — я отчетливо вспомнил кротовью нору, розовый бюстгалтер на подлокотнике и звуки льющейся воды, — Ты… ты гостила у Крота?

— С чего ты взял? — удивилась тетя Ева, — Не припомню, чтобы Крот терпел кого-то дольше трех минут. Он меня просто вызвал, как вызывает всегда, если ему что-то надо.

Я припомнил, что тот розовый бюстгалтер был большого размера, для тети Евы слишком большого, и незаметно выдохнул с облегчением. У тети Евы и так характерец не ангельский, не хватало ей еще с богом связаться…

А Меньшиков, похоже, поплыл. Тетя Ева сразила его безо всякого яда. Смотрел на нее щенячьим взглядом, полным немого обожания. Сколько раз я видел, как солидные, много повидавшие мужи вот так сходу сдавали свои крепости, стоило тете Еве бросить на них один единственный взгляд. М-да, красота — страшная сила, а красота, за которой стоит магия девятого уровня, — сила, не знающая преград.

Впрочем, тетя Ева смотрела на Меньшикова благосклонно. Меньшиков был допущен к руке и одарен теплой улыбкой. Сколько раз я видел такую теплую улыбку? Нечасто. Редко. Вообще не припомню, чтобы тетя Ева тепло улыбалась мужчинам… у-у-у, может, старый герон прав? Крот в самом деле бог семейного счастья? С него станется. Свел эту парочку походя, не выползая из стоптанных тапочек, и свалил, довольно потирая ладошки.