— При случае — непременно, — кивнул Рим. — Но сейчас нам достаточно просто где-то разместиться. И приготовь для нас надлежащее жилище по всем законам гостеприимства, конечно.

Президент снова стукнул себя по сердцу. Рим решил, что надо бы при случае отучить его от этой привычки. Иначе так старик заработает себе инфаркт, с подобным-то усердием.

— Тогда позволь мне известить народ Теночтитлана о вашем прибытии!

Рим снова кивнул. Президент, повернувшись, направился к помосту, с которого, по всей видимости, обращался к народу. Неизвестно было, как тот собирался извещать жителей столицы. Да и зачем, если лучшим маяком служила гигантская летающая тарелка, зависшая над пирамидой. Неужели кто-то в городе ещё не знает о прибытии богов?

Президент вступил на помост, возвёл руки к небу. Рим ожидал громкой проповеди, но вместо этого президент схватился за еле скрытые рычаги — и с силой опустил их одновременно.

И пирамида содрогнулась. Отовсюду послышался настолько дикий рёв, что закладывало уши. Это был звук тысячи поездов, соединяющийся — нет, не в какофонию, а в удивительно мелодичный аккорд, вибрация которого пробивала через камень, кости, била в мозг.

— Что это⁈ — ахнула Фифа, хотя ее никто не мог слышать в таком адском шуме. — Откуда⁈

Рим скосил глаза вверх, где своды пирамиды соединялись в единую вершину, лишь несколько сантиметров не доходя друг до друга. И заметил там трубы, из которых бил пар.

— Твою же мать! — только и восхитился Цинк. — Эти сволочи изобрели паровой двигатель!

Не прошло и часа, как на площади собралась такая прорва народу, что, казалось, сюда стеклись оба континента — Северный и Южный. Гам стоял невыносимый. Но на королевскую пирамиду никого не пускали. Риму показалось, что охраны внизу было не то чтоб сильно много. Люди сами не решались взойти на вершину, словно боялись дерзнуть стать равными богам. Или хотя бы просто припасть к их стопам.

Рим призадумался, не стоит ли выписать с корабля парочку андроидов для сдерживания толпы, на случай чего. Но потом махнул рукой. Если президент хочет продемонстрировать, как он контролирует ситуацию, то не нужно мешать ему это делать. Пусть работает человек. По крайней мере, в плане безопасности объекта здешняя власть показала себя на высоте.

А когда их всех разместили парой этажей ниже относительно тронного зала, в гигантском атриуме с банкетным столом в центре — Рим и его команда смогли оценить по достоинству и местную кухню. После пустого рагу, изготовленного Фифой на скорую руку, местная стряпня вызывала сплошной восторг: картошка, кукуруза и даже капуста вполне здесь прижились, хоть и выглядели несколько бледновато. Подобные культуры в криосне, как оказалось, не выдерживались.

И все же ощутимо не хватало чистоты воды. Хотя, как уверял один из министров, задорный дядька с острой бородкой и хитро бегающими глазами, страна была изрезана многочисленными акведуками.

Министра звали Ксехуитл. Рим так и не придумал для него подходящего сокращения. Хотя, разумеется, наиболее яркие варианты сами собой вертелись на языке. Но этого и не потребовалось — Бык почему-то сразу запомнил полное имя министра и произносил его с превеликим наслаждением, тщательно выговаривая каждую букву. И болтал с Ксехуитлом на самые разные темы.

Команда отведала сочные овощи и отдала должное котлетам из баранины. Глядя на изящные, хорошо прожаренные кусочки мяса, наколотые на деревянные палочки, Рим с непонятной тоской вспомнил самопальный шашлык из кабана, что стал их едва ли не первой нормальной едой после провала во времени. Как давно это было?

— … Торговля процветает, — говорил президент, и Рим старался его слушать повнимательнее. — Люди из Тескоко занимаются сельским хозяйством, выращивают овощи, злаки, овёс для скота. Затем его перевозят фургонами в Тлакопан, в котором разводят овец и быков. Все проезжают через нас.

— Это что за молоко? — спросила Фифа, глядя на глиняную кружку с изящной согнутой ручкой. — Верблюжье?

— Молоко от коров, — с гордостью произнес Ксехуитл. — Его мы получили от людей с севера, с ними мы ведем торговлю.

— Вот как? — Фифа отхлебнула молока, вытерла ладонью губы, посмаковала, затем проглотила. — Ничего так. На парное не похоже, конечно.

— Коровам жарко в это время года, — признался министр. — Через два месяца, уверяю, вы не узнаете вкуса этого молока. Но пьют его мало, чаще делают простоквашу и сыры. Увы, не у всех взрослых сохраняется божественный дар к приему этой пищи. Только дети могут всегда пить его без вреда для здоровья. Кстати, вот наше лакомство. Его назвали в вашу честь! Попробуйте, о великие. Уверяю, вы никогда такого не видели!

Принесли миски с ровными горками.

— … Попкорн⁈ — поднял брови Цинк.

— Похоже на то, — принюхался Гек. — Охренеть! А ну…

Он зачерпнул из самого центра горсть зёрен, кинул в открытый рот и начал хрустеть так, что едва не сломал себе зубы.

— Реально — попкорн! — И Гек начал хрустеть за обе щёки. — Капец, солёный!

— А ну, дай. — Кот перегнулся через стол и потянул миску на себя.

Рим кашлянул как можно деликатнее. «Боги» тут же вернулись по местам, придав себе благочинный вид. Если им предстоял момент некоторого, скажем, потери реноме, то поводом для этого не должна стать жареная кукуруза, чудом открытая ацтеками.

— Этот момент достоин того чтобы сохранить его в летописи, — выразил мнение президент Акатль. — У нас это блюдо называют «Пищей богов» и его очень любят дети. Приятно видеть, что и богам оно пришлось по вкусу.

Сидящая с ним рядом секретарша заулыбалась и продолжила, что-то быстро строчить пером на листе бумаги. Звали её Иолоксочитл, но Рим не мог её воспринимать иначе как Ёлку. Равно как и её должность таки свёл до секретарши, не особо вникая в безумно долгое слово, которым обозначалась её место при тлатоани-президенте.

Он заметил, что русский язык за столетие неплохо развился, хотя новых слов ацтеки почти не придумали. Видимо, сленговый лексикон «синеглазок», который когда-то лег в основу всей местной лингвистической базы Новой России, оказался достаточно обширен, чтобы покрыть все потребности населения по снятию языковых барьеров между городами-государствами, одним из которых и был Теночтилтан.

— Торговля с северными народами, значит? — произнес Рим. — Чем торгуете?

— Всем сразу, — похвастался Ксехуитл. — Наши купцы возят туда орудия труда, инструменты, еду. Взамен привозят то, чего у нас нет одеяла. Меха, коровы, лекарственные корни и семена. Торговля процветает.

— Обходится без войн? — спросил Цинк.

— Всё проходит мирно, о великий, — заверил президент. — Никто не лезет ни к кому с войной. Исключительно мирная торговля.

— Исключительно мирная торговля подразумевает исключительно надежную охрану, — сказал Рим.

— Наши караваны сопровождаются воинами ягуара, — не смутился президент. — Наше искусство стрельбы из лука достигло небывалых прежде высот. Мы воспитали три поколения мастеров-лучников. Охрана караванов лучше, чем у этой пирамиды, даже лучше, чем на границе.

— Инструктора — это хорошо, — одобрил Цинк. — Но луки надо ещё уметь производить. Полагаю, мастера-изготовители у вас тоже есть?

— Конечно, есть, — заверил президент. — Мы не ограничиваемся луками. Вы видели этот прекрасный механизм, встроенный в пирамиду?

— Да, неплохая система оповещения, — признал Рим.

— Все крупные постройки имеют подобную систему, — сказал президент. — Она работает очень просто…

Он начал объяснять, а Рим с удовольствием слушал. Тем более что это заняло не больше минуты, как он и предполагал.

Местные действительно изобрели паровой двигатель. Несколько десятков лет назад это были достаточно громоздкие машины, и их приходилось встраивать в здания. Зато получалось что-то среднее между классическим поршневым двигателем и музыкальным органом, вследствие чего здание могли извлекать звуки определенной высоты. Так появились звуковые сигналы. Между собой уже могли общаться отдельно района города.