Закрыл дверь, чувствуя, как его покидают силы. Рухнул на кровать лицом вниз.

— Рим, — позвал его Фаэт, как всегда невидимый.

— Что еще? — простонал Рим.

— Я расшифровал новые исследования «синоглазок».

Помедлив секунду, Разумовский медленно перевернулся на спину. Заморгал, поняв, что только что услышал что-то очень важное.

— Да, я слушаю, — сказал он, садясь на кровати.

— Как тебе известно, вы провели в заморозке годы. И успешно из неё вышли. Это значит, что криокапсулы превосходно справляются с заморозкой живой плоти.

— Ну, это я уже понял, — кивнул Рим. — Дальше что?

— То, что техника заморозке не подлежит.

— Техника… — нахмурился Рим.

— Механизированные части Скрипа и Задрота.

— Улучшения «синоглазок», — оторопело произнес Рим, начиная догадываться. — Неживые части в их головах!

— Почти сто лет внутри стационарной плоти, — сказал Фаэт. — Электроника в их головах не является вечной константой. Она стареет, разлагается, как и вся материя. Неодимовый корпус, кристаллы кремния в микросхемах, электроды — всё это, по меркам ваших технологий, было высочайшего качества. Но никто не отменял законы физики. Техника в головах Скрипа и Задрота поменялась. Что-то окислилось, у других элементов резко возрос период полураспада…

— Чего? — спросил Рим почти в испуге.

— Здоровью «синоглазок» ничего не угрожает, — заверил Фаэт. — Но случилось полноценное слияние техники и плоти.

— Слияние… — повторил Рим.

— Насколько я сумел в этом разобраться, в вашем мире после улучшений мозга и наращивании электрики слияние на нейрохимическом уровне занимает год. Плюс два месяца реабилитации, через которую проходят все «синоглазки». У Скрипа и Задрота этот срок продлился почти на столетие. Это привело к ювелирному, полноценному симбиозу их мозговой ткани с улучшениями.

— И что это значит? — спросил Рим.

— Это значит, что технические возможности «синоглазок» значительно возросли. Они теперь — совершенные полумашины. И, обследуя их мозг, я сумел наконец-то полноценно получить сведения насчёт важной информации, которая хранилась в необионических частях их тела.

— Какого рода информации? Ты же и так устраивал им полный допрос.

— События, о которых я не мог их спросить ранее, потому что «синеглазки» не могли самостоятельно извлечь их из собственной памяти.

— Это какие?

— Момент вашего хронопрыжка.

Рим подскочил с кровати так, что едва её не сломал.

— Хронопрыжка? — переспросил он.

— Уточняю, что никто из вас не помнил точно, что случилось в момент перемещения во времени, — продолжал Фаэт. — Потому что вы всего лишь люди. Человек не может в полной мере ощутить своими органами чувств электромагнитное колебание, малейшие изменения температуры в одну миллионную градуса, скачки радиации. Иными словами, вы физически не могли рассказать мне, что случилось в ту минуту. Но техника внутри «синоглазок» это смогла. Полная картина случившегося в то время оказалась отпечатана в их головах в формате полноценных, детальных, подробных замеров. Однако «синоглазки» самостоятельно, своими родными мозгами, не могли получить к ней доступ, а значит, не мог и я. Но теперь я смог это сделать. Я сумел составить полную модель вашего хронопрыжка.

— Ты воссоздал технологию путешествия во времени? — захлопал глазами Рим, как Фаэт его тут же успокоил:

— Нет. Более того, могу сказать, что это невозможно. Вы не вернетесь. Никогда.

Рим, который понял, что все это время не дышал, плавно выдохнул. Но всё же, даже находясь в полнейшем замешательстве, он понимал, что Фаэт не просто так начал этот разговор.

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросил он. — Ну, получил ты модель хронопрыжка. В чем смысл, если его невозможно повторить?

— Затем, что я могу ответить на вопрос, который давно тебя мучил. — сказал Фаэт. — И не только тебя. Но ты сам примешь решение, стоит ли об этом говорить остальным. Рим, знаешь ли ты, как в средние века — точнее, практически в то время, в котором мы с тобой сейчас находимся, — астрономы Земли составляли карты звездного неба?

— Не очень представляю, — признался Рим. — Смотрели на звезды?

— Не только. Порою ты не видишь звезду, но можешь вычислить, что она там. Смотришь на доступные тебе планеты, астероиды, кометы. Следишь за их перемещением. Прикидываешь, что эта система должна быть в равновесии, и понимаешь, что в ней чего-то не хватает. И так, методом исключения, ты открываешь планету, которую ещё никто не видел. Так аналогия понятна?

— Теперь да, — сказал Рим. — Только все ещё не понимаю, к чему именно эта аналогия.

— Кое-что в вашем хронопрыжке не складывалось. В момент перемещения вас всех отправило в прошлое, но, изучая это явление, я попутно выяснил, что должна была существовать своего рода… побочка. Паразитный эффект.

— Не запутывай меня, пожалуйста, — попросил Рим, нервно утирая ли вспотевшее лицо. — Я и так сейчас не в форме. Что за эффект?

— Дубли, — нашёл Фаэт нужное слово. — Помимо вас, отправленных в прошлое, хроно-поле попутно создало ваши исковерканные копии. Мёртвую материю, состоящую как из плоти, так и техники. Лишённую души, сознания, жизни. Что-то вроде… клонов. Или плохой ксерокопии. Она должна была попасть примерно туда же, куда и вы, с погрешностью в пределах пятьдесяти лет и километров.

Рим моргнул не меньше десятка раз, пока, наконец, не понял, о чём говорил Фаэт.

— Наши мёртвые копии, — вырвалось у него он. — Вот же зараза! Трупы второй группы! Ржавая машина, и наши собственные могилы.

— Да, — подтвердил Фаэт. — Я говорю об этом. Всё это время вы не могли понять, почему вы встретили своих собственных мёртвых двойников. Теперь ты это знаешь.

Фаэт умолк.

Рим стоял как вкопанный не меньше минуты, пока не понял, что совершенно не представляет, что ему делать с этой информацией.

— Всё это время… — бубнил он. — Всё это время я боялся, что мы чего-то недопоняли… Что эти тела — это наши тела. Что нам предстоит как-то закончить свой путь, там, снова в этих машинах… Хотя нет, стоп, мы же разобрали машины и сделали матрасы из кресел тогда…

— Надеюсь, тебя теперь реже будут мучить кошмары, Рим, — выразил пожелание Фаэт.

— Да, конечно, понимаю, — сказал Рим. — Спасибо. Значит, копии? Чёрт возьми… Ладно. Но ты всё равно подбросишь нас до Европы?

— Как только вы будете готовы, — сказал Фаэт. — Но я должен предупредить, Рим.

— О чём?

— Дальше нам придётся проститься. Я запрограммирую капсулы, чтобы они довезли вас через океан туда, куда ты скажешь, и там высадили. После чего капсулы вернутся сюда, и отныне связи со мной у вас никогда не будет. Это момент, где мы прощаемся.

— Я понимаю, — сказал Рим. — Готовь капсулы к долгому перелету. Пусть андроиды занесут туда, я не знаю… воду, провиант, соберут все наши вещи.

— Куда именно мне настроить автопилот?

— В Англию, — тут же сказал Рим. — Отправь нас в Англию, Фаэт. И дальше поступай с цивилизацией на этом материке, как считаешь нужным. Решай свои задачи, продолжай миссию своего ушедшего народа. Соединенные Штаты России отныне твои, а мы будем сами по себе.

— Что, если вам понадобится помощь?

— Мы летим не для того, чтобы просить о помощи, — сказал Рим, снова возвращая ушедшую было твердость в голос. — Мы летим, чтобы оказать помощь сами.

— Это не задача для бойцов, — напомнил Фаэт.

— Знаю, — сказал Рим, открывая шкаф и глядя на висящую в нем кобуру со своим стареньким пистолетом. — Это задача для русских.

В летающей капсуле места оказалось побольше, чем Рим мог подумать ранее. То ли андроиды здесь основательно все перетряхнули за годы, то ли команда похудела за время сна, то ли капсула была предоставлена другая. Но одиннадцать человек поместились в одного единственного летуна, что не могло не радовать. Сейчас делиться на группы Разумовский очень бы не хотел.